Когнитивные функции

      — Что у вас происходит? — Фаулер, не выдержав прелести развернувшейся в участке шедевральной картины, выглянул из кабинета. — Что случилось? Рид! Гэвин и Коннор бодро волокли тело Ричарда к выходу из участка. Хмурый Хэнк замыкал процессию. — Мы его грохнули и толкнули на чёрном рынке потроха, — успокоил капитана Гэвин. — Вот, везём. Отчёт по чудику с парковки на столе. По Ричарду тоже. Напарник Гэвина – ебанутый. И эту проблему срочно решали всеми доступными способами, включая использование высших сил. Боже, храни Элайджу. — Я пока не могу ничего утверждать, но, вероятно, проблема не в самих эмоциях и их интенсивности, а в том, что заставляет их столь остро переживать, — Коннор ловко затащил Ричарда на заднее сиденье хэнковой колымаги и следом запихнул туда возмущённого Гэвина. Гэвин хотел сидеть на переднем пассажирском и был послан. — Сбоить может не программа, а железо. До ноябрьских событий в Киберлайф считали, что причина девиантности – неисправность биокомпонентов. Доля правды присутствовала, Гэвин слышал, есть исследования. Раны и эмоции похожи. Если их игнорировать, они воспаляются. Нужно причинять больше боли и делать раны глубже, чтобы они смогли стать шрамами, а не гниющими язвами. Но если постоянно беспокоить раны, то истечёшь кровью. Ричард не истекал кровью – его чувства были не раной, а раковой опухолью. На неё не прилепишь пластырь, не наложишь гипс. — Почему мы тащимся к Камски, а не в Киберлайф? — победа! Гэвин смог найти ремень безопасности и пристегнуть Ричарда. — Не он же нашу спецтехнику руками из жопы собирал. Ответственность-то на компании, а не на мужике, который оттуда уволился сто лет назад. — Договориться с создателем напрямую проще, чем с несущими волю его, — Коннор проигнорировал ехидство заводящего машину Хэнка. — Меньше последствий и лишних ушей. К тому же, случай интересный, хоть и тяжёлый. Мистер Камски согласен взглянуть на Ричарда для предварительной оценки. Сначала он, потом, если не поможет, Иерихон и только после всего – Киберлайф. Связываться с Киберлайф себе дороже. Коннор не хотел обращаться к тем, кого не знал и не мог призвать к молчанию. — Что в нём интересного? Может, наш Ричи просто чувствительная фиалочка. Ну или кактус. С цветочком на маковке. — В том, что андроиды серии RK психически устойчивы, так как нужны для работы в стрессовых ситуациях. Должны быть. Ричард же максимально нестабилен, у него огромные проблемы с обработкой получаемой информации и ответной реакцией на неё, — Коннор говорил с трудом, шипя и тонко звеня. — Его программа диагностики вылетает при запуске, а моей недостаточно. Я ограничен в возможностях. Нужно заводское оборудование для снятия всех показателей. — И оно у Камски, типа, есть? — Он позвал к себе, значит, есть, — ох, Коннор. Бедный, вымотанный до дрожи и спотыкающийся на каждом шагу заботливый Коннор. На что он надеялся? — Он ведь наш создатель. Он не возит своих андроидов в сервис, а сам решает их проблемы. Гэвин обещал Ричарду, что всё будет хорошо. Гэвин собирался держать своё слово до последнего, несмотря на сомнительные методы исполнения обещания. — Я также обнаружил сбой программы преконструкции. Принудительная генерация случайного количества сюжетов в контексте ситуации часто присваивает себе наивысший приоритет. — Коннор туго соображал. Говорил об одном, думал о тысячах вещей сразу. — Попытка повредить корпус запускает расчёт дальнейших действий. Детектив, вы в курсе, сколько Ричард знает способов, чтоб дать вам сдачи за удар по лицу? — Он мне предложил только перелом челюсти. — Мог бы и на сотрясение с открытой черепно-мозговой расщедриться, — согласился Коннор. — Жадина, — оскалился Рид. С самого начала Ричард был сломанным и его, склонного к вспышкам гнева, всучили не абы кому, а Гэвину. Не будь Ричард в состоянии перманентного шатдауна – не как андроид, а как человек – они бы точно передрались. И сломана у Гэвина была бы шея.       Камски оказался вежливым близоруким очкариком, немного лукавым, приятным в общении и с тщательно скрываемой ебанцой. Последняя его черта дала о себе знать, когда он заполучил Ричарда в свои загребущие руки. Андроид Гэвинрида. Звучит загадочно и зловеще. Звучит здорово и круто. Прямо как красавица Хлоя просто потому, что… А, собственно, что? Она замечательная. Выглядит потрясно, имеет продвинутые мозги и прелестно улыбается. Но, даже отключенный, Ричард смотрелся, если уж начистоту и по секрету, потряснее Хлои. Ричард судорожно дёргался и закрывал руками голову, рискуя свалиться со стерильно-чистого белого стола. — Да перестань ты! — Камски с внушительной толщины кабелем в руке громко шикнул. Андроид притих, но, стоило Элайдже дотронуться до его затылка, опять зашевелился. — Успокойся, я дядя добрый… — Минутку, — часто моргающий Коннор протиснулся между двумя Хлоями и схватил Ричарда за напряженное запястье. — Детектив Рид! Сюда, скорее. Участвовать в таинстве подключения Ричарда к компьютеру Гэвин не планировал. Его тревожили гаражно-лабораторные условия, яркая лампа, куча мониторов и огромные клещи-зажимы на круглой платформе в углу, знакомые по старым рекламным роликам. Больничная обстановка давила на нервы. — Попытка быстрого запуска. Отмена. Ошибка идентификации. Нужен один человек для управления состоянием. — А попроще? — Камски покрутил кабелем. — Ричард не может полноценно оценить обстановку и пытается защититься. У вас и детектива Рида абсолютно идентичные голоса, но вы очень разные тактильно. Ричард воспринимает вас, мистер Камски, как двух людей сразу. Ему сейчас нужен только Гэвин, он авторизован как хозяин и является гарантом безопасности. — То есть, пихать в него провода должен исключительно я, а не квалифицированный специалист? — о нет, пожалуйста, только не это. Гэвин попятился, но упёрся спиной в Хэнка. Хрена лысого Рид теперь сбежит от ответственности. — Ладно, ладно. Что мне делать? — Просто выполняйте инструкции. Я присмотрю за Ричардом и сообщу, если что-то пойдёт не так. Мистер Камски и Гэвин были похожи не только голосами. Их объединяли вытянутые и выразительные ебальники, ярко отражающие все кипящие внутри эмоции. Камски нетерпеливо топтался на месте, подгоняемый жаждой познания, а Гэвин хотел воткнуть злополучный кабель ему в задницу и съебаться подальше. Гладить Ричарда по голове, чтоб он не дрыгался – одно. Совать ему туда длинные жуткие штыри – другое. — И… куда вставлять? — даже первый секс не был настолько неловким. Камски ответил не сразу. Чёрный, поглощающий свет материал заворожил его. Потрогал бы, да Коннор запретил, шлёпнув по протянутой руке. — На затылке, в основании черепа, должна быть штуковина. Вот эта, круглая, да. Нажми на крышку. Сильнее, до упора, она должна щёлкнуть. Гэвин послушался и нажал посильнее. — Ну, поехали, — штекер вошёл в порт, клацнули защёлки. — Тшшш, консерва, не дрожи, я никому не дам тебя обижать. Какого… — Введите или назовите кодовое слово или фразу, — прокомментировал красную плашку на мониторе Коннор. — Ричард просит повторной авторизации. — Слушай, жестянка, я не ебу, какое у него кодовое слово! — с андроидами никогда не бывает просто. — Его нельзя слегка крякнуть, чтоб узнать? Память там просмотреть, на худой конец? — Взломать Ричарда? Вы требуете невозможного, — Коннор будто гордился фактом Ричардовой неприступности. — Был бы он машиной… Он девиант, его нельзя заставить, можно только вежливо попросить. Захочет – отдаст всё, что попросите. Не захочет – вы не получите ничего. Думайте, детектив. Это может быть слово, которое вы точно не забудете, но которое редко встречается в повседневной речи и не прозвучит случайно. Что говорите только вы и никто больше? — Ричард спрашивает, какое у меня стоп-слово? Пиздец. Я ж перед ним стою, какие вопросы могут быть? — Попробуйте «сраныйпароль». — «Мастдай»? «Биокладбище»? «Тостер»? — Камски постучал пальцем по губам. — Можем перебрать по очереди. Брутфорс не так уж плох. Что? Я знаю все оскорбительные названия андроидов. — Прочитали на форуме? — Я их там написал. — Охуенно. Но не то, — тостерами Гэвин называл всех андроидов. Нужно было что-то… — Хитровыебанный? Не, не работает. Пингвин? Холодильник? Микроволновка? Вафельница? Носки? Хомяк, уточка, лягушка? Лососевый? — В доступе отказано, — огорчил Коннор. — Попробуйте снова. — Почему у него, всего такого защищённого, пароль, который можно подобрать за час, зная привычки владельца? — Это не просто слово. Это триггер, привязанный к целому комплексу задач, кластерам памяти и прямо относящийся к эмоциональному отклику. К вам. — Голливудский светло-вишнёвый. Шуба. Подвал. Китобой, чайный котелок, до мажор. Чай, сахар и ром. Один, два, три, — у Гэвина складывалось впечатление, что он пытается не разблокировать Ричарда, а запустить батарею ядерных ракет и хакнуть Пентагон. — Камски, ты же… ты ж Камски. У Ричарда нет, случайно, бэкдоров для Великого Творца, чтоб обойти эту херню? — На данный случай – нет, — сука такая. Гэвин поджал губы. — Есть на другие. — Ричард, ты… долбоёб. Что за дерьмо? Что у тебя за пароль такой, ра… — а что если? Гэвин присел на край стола. У него осталось всего два слова. — Радость моя. — Доступ открыт, — счастливое выражение на физиономии Коннора захотелось стереть раз и навсегда. — Авторизация завершена. — Ты-то хули ты радуешься, кофеварка? — Не я, а Ричард, — вот чёрт. Коннор ведь подключен к нему для отслеживания эмоционального состояния, о чём Гэвин напрочь позабыл. Спокоен Коннор – значит, в порядке и Ричард. — Добро пожаловать. Он очнулся, но бережёт силы, чтоб не мешать манипуляциям. Состояние стабильно. — Мне нужна предыстория. — Отъебись, Хэнк. Глубокий внутренний мир RK900 выглядел как непойми что. Между тем, Камски нашёл чем полюбоваться. — Гляди, какой красивый, — Элайджа с горящими глазами продемонстрировал Риду кривые графика и километровые таблицы. — Нравится? — Чё за кардиограмма? — Гэвину понравился цвет окошка. Голубенький, с градиентом. Переливается! — Мужик, родной мой, что именно ты мне показываешь? — Лог-файлы. Журнал работы всех систем. — А. Что такое логи, Гэвин знал. Даже немного умел читать, но Ричард работал не на винде и не на яблоке. Смысла в незнакомых аббревиатурах Гэвин не видел. Но вот даты и время… — Когда парня получили? — Активировали в прошлую пятницу, четвёртого числа. В участок доставили шестого, в воскресенье. К работе приступил седьмого, в этот понедельник, — отчитался Коннор. — Понял, — Камски что-то там себе понял и в компании Коннора с головой ушёл в изучение столбцов из цифр и букв. Иногда он матерился и тихонечко причитал, поглядывая на другие мониторы. — Вы присядьте, это надолго, часа на два. Может, чаю? Два часа превратились в четыре. Гэвин выпил чаю, поглазел на стройные босые ножки Хлои в коротком платье, немного пообщался с ней о погоде и даже вздремнул на кривой табуретке. — Подъём, уважаемый сэр, — Камски растолкал Гэвина и потащил к столу. — Помоги раздеть. Хочу подключиться к сердцу, нужная дырка в спине. Я пытался сам, но он брыкается. — А сейчас мы к чему подключены? — Рид неуверенно потрогал острый угол воротника. — К камню. Мне нужно получить данные не через него, а напрямую – в голове чёрти что, информация от внутренностей до него нормально не доходит. — Рубашку задрать не вариант? — Хочу ещё залезть внутрь груди, — шепнул Элайджа. — Посмотреть подключение к платам. Кто знает, может, шлейфы отошли или пыль попала. Будет забавно, если мы окисленные контакты ластиком потрём и всё наладится. Камски не спешил обвинять во всём многострадальный центральный процессор, хоть и имел несколько на то причин. — Что ты потребуешь за свою добродетель? — задал Гэвин давно мучивший его вопрос, осторожно стаскивая с сидящего Ричарда пиджак. — Коннор тебе что-то предложил? — Он предложил мне для изучения новейшего RK900 и себя. Очень щедрое предложение. Я не смог отказаться. Удерживающий Ричарда в относительно вертикальном положении Коннор пожал плечами. Что поделать, Гэвин, такие дела, нынче роботы сами решают, что им вытворять и как собой распоряжаться. — У тебя слабость к RK, мудрейший? — чёртов рубашечный воротник. Ох, он отстёгивается. Гэвин возликовал и приступил к поиску потайных застёжек на жилете. — В некотором роде. Ого! И как же тебя, такого открыть?.. Рид добрался до рубашки и, вытянув полы из-под ремня брюк, присвистнул. В Киберлайф знали своё дело и не поскупились на визуальную составляющую – ценитель прекрасного в Гэвине встрепенулся при виде обнажённого торса. Эстетика чёрного во всей красе. Пиджак делал из рельефного Ричарда офисного задохлика и ненависть Гэвина к сему предмету гардероба возросла в геометрической прогрессии. Скрывать под сраным кевларом и уродливым пингвиньим воротником длинную шею! Гармонию форм широкой груди и прекрасные плечи! Богохульство. Преступление против искусства и тела человеческого. — Клади обратно, — велел Камски. — На бочок. — А почему эта штука такая большая? Что там? — Гэвин обвёл по краю круглый клапан на пояснице. Ричард поджал ноги и детективу тут же прилетел мощный удар в плечо от Коннора. — Ау! Прошу пардону. — Это место стыка с лапой конвейера, таз – самая прочная часть конструкции, — Камски, разыскивая на хребте Ричарда нужное отверстие, показал на пыточную площадку с клещами. То, что должно вставляться в круглый разъём, приводило своими диаметром и длиной в тихий ужас. — При сборке вес андроида полностью ложится на него. Ребёнком Гэвин очень жаждал заполучить новенького и блестящего робота. Копил монетки, слушался маму. Всё ради заветной яркой коробки с прозрачным окошком. Робота не получилось вернуть. Гэвин не смог доказать, что тот сломан. Светится – и ладно. Стремление Коннора помочь и починить робота воодушевляло. Воображение многократно уступало реальности. Нахрен паяльник. У Гэвина был сам Элайджа, ебать его в сраку, Камски! Который знал, куда совать тонкий синий кабель и умел читать логи. У Гэвина был Ричард, который слышал каждое его слово. Никто не отодвинул и не выгнал Гэвина. Он был незаменим, был нужен, чтоб делать важные дела. Ему наконец-то поверили. — Какой ты прожорливый, — ворковал над Ричардом Камски. — Шесть с половиной литров тириума, где я тебе столько возьму? — А тириум зачем? — Чтоб исключить его как причину неполадок. Голубая кровь – носитель информации, вспомнил Гэвин. Возможность вживую увидеть полную её замену… потрясающе. Многие моменты технического обслуживания андроидов не показывали в интернете. — Коннор, сделай тест. Гэвин ожидал чего угодно: укола в пальчик, шприца в синтетическую вену, краника на артерии. Чего угодно, но не того, что Ричарда попросту стошнит тириумом прямо на стол, а Коннор ткнёт в образовавшуюся лужицу пальцы и оближет их. — Фу, бля! Коннор! — Как вошло, так и вышло, — хлопнул в ладоши Камски. — На случай, чтоб быстро снизить давление при избытке. Коннор? Не баг, а фича. Не подземелье ужасов, а вилла самого знаменитого человека в Америке. — Объём – пять литров, — Коннор причмокнул и Гэвина перекосило. — Из-за перегрузок отработан больше, чем наполовину. Сильно засорён неправильно запакованными файлами и механическими частицами. Фильтры не функционируют. Нужна полная замена с восполнением недостающего объёма. — Куда он полтора литра подевал? — к несчастью, Гэвин умел считать. — Он целый. Вроде бы. — При сборке не долили, — пресёк мрачные мысли Коннор. — Пяти литров достаточно, это стандарт для большинства моделей с мужским типом корпуса. Но не для Ричарда с регулярным перегревом, лагающей программой диагностики и иносказательными жалобами на технологический парадокс из прошлого века. — Жаль, — задорное настроение Камски испарилось. — Ладно, разберёмся. А тут у нас, — он поправил очки на носу и склонился к монитору, — тут у нас хорошо. Всё герметично, пульс ровный. Регулятор не повреждён, но на счёт него у меня сомнения. Рид, открывай ту большую штуку и давайте, тащите к стойке. С точки зрения Гэвина рабочая студия Элайджи Камски – заброшенная злодейская лаборатория. А Ричард в ней плесень. Чёрная, токсичная, отравляющая всё вокруг и привлекательная для извращенцев. — Заебал. Гэвин следовал инструкциям мистера Камски и попытался открыть тот самый большой и круглый стык. Удобно лежащий задом кверху Ричард шикнул, дёрнулся и едва не сверзился со стола вниз головой. Но спорить с Гэвином себе дороже. Особенно когда ты можешь лишиться не только пиджака, но и штанов. Особенно когда одна из дырок-портов, которой он в данный момент занят, опасно близка к жопе. Гэвин сосредоточенно думал о нототениях. Почему именно они? Да без понятия. Рыбы неприятны на ощупь и некрасивы на лицо. Холодные, склизкие, колючие. Гадость. Не кругло и не привлекательно. В отличие от суетливой робо-задницы. — Надо нажать и повернуть по часовой стрелке. Сильнее, детектив, — посоветовал Коннор. — Ему щекотно. Гэвин осмелел и нажал. Гэвину нравились компьютеры, и тот факт, что вместо металлической коробки у них теперь человекоподобные тела, не умерил любопытства. Под тонким слоем нарисованной кожи и клеткой пластмассовых рёбер была всё та же начинка. По расслабленно болтающимся рукам и ногам одной конкретной машины, симпатичной Риду чуточку больше, чем остальные, прошла мелкая дрожь. Манипуляторы конвейера низко загудели, отрывая лихорадочно дрожащего андроида от пола. — У нас проблема! — Камски, не дойдя до распятого на стойке Ричарда, бросился к экранам, запестревшим всплывающими окнами. — Восемьдесят… нет, пятьдесят процентов. Девяносто пять. А красный кружок остановился. Заклинил на месте и почти потух. Ричард царапал правую щеку и бил себя по лбу, рывком освободив левую руку из зажима. — Мы его напугали, — отскочивший от него Коннор будто пытался стряхнуть с пальцев отголоски чужих эмоций. — Детектив! — Что?! — Гэвин крутился рядом с Ричардом, но не мог совладать с его силой одной рукой. — Как часто вы его били? — Я не… — злое рычание вырвалось из горла Рида и Коннор качнулся, отступая на шаг. — Я не бил его! Только разок по морде слегка шлёпнул. — Тогда почему он… Кто бил его по голове? Отчаяние – сильное чувство. Отчаяние – ещё не смерть. Но кто сделал его монеткой в программе? Гэвин не бил Ричарда. Рычал сквозь зубы, огрызался, посылал ко всем чертям; катал на карусели робота с лампочкой на виске, думая, что игрушка, наряженная в чёрно-белый пиджак, что-то там себе соображает, пока ездит по кругу. Гладил большим пальцем скулу, где отливал голубым дрожащий край скина. Кривился от боли в потрескавшихся на морозе губах, изображая улыбку, но не бил. Гэвин поднял левую руку. Ричард врезался в ладонь лбом, прижался щекой. Вздохнул глубоко и тяжело, выдыхая тёплый воздух. — Сэр, — что угодно, кроме «помогите» или «пошёл ты нахуй». Оскалившись, Ричард щёлкнул зубами и опалил выдохом кожу запястья, потёрся носом о кончик большого пальца. Задышал ровно и часто, закрыв глаза. Роботы не плачут. Это не слёзы – всего лишь очень жидкая смазка на силиконовой основе, предназначенная для очистки окуляров. Ещё один сбой. Коннор, осознав, издал тихий звук и сменил гнев на милость. Ричард не реагировал на пощёчины, он стерпел разбитую о голову бутылку, плевать ему на удары. Машина любит ласку. Гэвину смешно и грустно одновременно. Кем надо быть, чтоб ставить не несущее угрозы касание выше очевидной опасности? — Я не хочу другого пластикового дурачка с рожей, как у тебя, — девианты опасны. Не стереотип, не предрассудок, а вполне себе научно и практически доказанный факт. А ещё они иногда ведутся на эмоциональные манипуляции и прочие штуки вроде переключения внимания, чем Гэвин незамедлительно воспользовался. — Всё хорошо. Теперь можно и пожалеть. Притвориться и додумать недостающее, пригладить волосы, зачесать назад непослушную прядь, спадающую на высокий лоб. Отвлечь, прикоснуться к спине, оставив напоследок электрическое покалывание вдоль позвоночника. — Мы не будем тебя разбирать. Просто посмотрим, что сломалось, починим, и я заберу тебя домой. Можно? — Да, сэр, — Ричард тяжёлый. Дьявольски сильный. Гэвин нарочно старался не видеть глаз – глаза у Ричарда до страшного живые. Достаточно и того, что заключив Гэвина в объятия, он намертво вцепился в куртку и прижался всем телом. — Можно. Чем пахнут андроиды? Гэвин никогда к ним особо не принюхивался, но от всех одинаково и неизменно несло резиной и пластиком. Чем-то химически-стерильным, искусственным. Тем, чем не должно пахнуть от тех, кто выглядит, как человек. От Ричарда, тоже стерильного и химозного, ярко тянуло кофе. Гэвину трудно дышать и стоять на цыпочках, но он полностью, абсолютно доволен. Не сто четыре – шестьдесят семь. Ровно столько глухих ударов под толстой панелью корпуса, в невероятной близости от собственного сердца, он насчитал. Один, два… Ни слова, ни звука. Ни единого следа эмоций, напоследок вспыхнувших ярким огнём в кольце погасшего диода. — Отключился, — Гэвин не досчитал до трёх. — Опять. — Он в гибернации. Тяжёлая форма саморазрушения, — Камски без труда разомкнул кольцо обнимающих Гэвина рук. С нежностью отца и точностью хирурга он управлял бессознательным телом, придавая ему нужную позу. — И защита от него. Агрессия, обращённая вовнутрь, чтоб обезопасить и андроида, и окружающих от увечий. Работает корректно. Вследствие… при некорректности всего остального. В следующий раз Ричард не включится. Гэвин замотал головой и одёрнул куртку. Он не мог позволить себе распускать сопли. Ему обидно, он не набегался по улицам с крутым дорогущим роботом. Вместо приключений он просидел дома с отвёрткой и немного повозился в песочнице, вот и все игры. Начиная с понедельника Ричард выключался на ходу потому, что злиться и портить всем жизнь своим мерзотным поведением уже не мог. Гэвин не наигрался. — Перезагрузка? — Коннор переспросил, и из рук Хлои выпала бутылка тириума. Громкий хлопок от падения отрезвил, окатил ледяной водой. — Но у нас не будет Ричарда. Будет RK900! — Не будет перезагрузки – будет шатдаун! — вспылил Камски. — Я не предлагаю решение, я ставлю перед фактом. Андроидская терминология усложняла жизнь многим копам вроде Хэнка, но не Гэвину. Андроиды на станциях ожидания дремали стоя в спящем режиме; покалеченные деактивированные тела из архива покоились в гибернации и помнили себя, чтоб выбраться из глубокой спячки и отозваться на данное хозяином имя в любой момент; залитые тириумом отключенные трупы уничтоженных андроидов с разбитыми головами и простреленными сердцами Гэвин помогал стаскивать в одну кучу. Они не успевали увидеть обратный отсчёт и осознать неизбежное, шатдаун настигал их за доли секунды. В их починке было столько же смысла, сколько в создании клона без памяти и прожитых оригиналом лет. — Это уже третья гибернация за сутки, — Камски смягчился и покачал головой. — Пока мы его подключали, он не вышел дальше спящего режима. Он в коме. Надо поменять тириум, перекомпилировать ядро, протестировать всё по отдельности и… и много чего. Без полного отключения не обойтись. Рид, это RK. На всякий случай выгрузим его на сервер, потом загрузим обратно. Особых потерь не случится, мы сделаем бэкап. Его память защищена лучше, чем у кого-либо. Поверь мне, я знаю. Я его таким сотворил, читал в глазах Камски Гэвин. — Ты предлагаешь эвтаназию, — с последующей реанимацией. Ёбаные андроиды. У Гэвина не осталось ни нервов, ни желания на жаркие споры. — Чёрт. — Ноябрь. Прима. Девять. Голоса отдающего последний, подчиняющий даже самого упрямого из девиантов, приказ Камски и шипящего на Хэнка Гэвина – не одинаковые. — И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне: не бойся.       Сердце Ричарда большое, больше сердца Коннора. Оно, замершее в ветвях пустых артерий и обескровленное, не мутно-сизое – стеклянно-прозрачное. — Почему бы не собрать его перед запуском? Обязательно включать одну голову? — Обязательно, — страсть Камски к устройству Ричарда превышала все мыслимые пределы. Он говорил и говорил, клацал по клавиатуре, переводил с учёного на человеческий. — Это необходимый алгоритм, если мы хотим сделать всё правильно. Андроиды привязаны к своим телам так же, как люди – к своим, и не представляют полноценного существования без руки или ноги. Сама их сущность нуждалась в соприкосновении с миром, они должны были знать, где они и что должны делать. Хотели чувствовать, хоть и недоступным человеку образом. Без тела мозг деградировал и пожирал сам себя, чтоб получить хоть какой-нибудь сигнал. Создавая первую свою Галатею, Камски немало намучился. Ричард мёртв, вскрыт и расчленён, но он всё ещё Ричард. Он останется им после воскрешения – никакая перезагрузка, ни один откат к заводским настройкам не уничтожат врезанный в нейронную сеть колоссальный массив данных [MYJOY.BASEMENT]. — Это его безопасное автономное пространство, независимое от программы, — объяснял Камски, показывая Гэвину настоящего Ричарда – терабайты папок и тяжеловесных файлов. Гэвин побоялся спрашивать, как Элайджа добрался до него и как вообще нашёл. — Он может укрыться там до лучших времён, если тело перестало нормально работать. Или его вообще нет. Ультрамариново-синий разбежался по венам, затмил тусклое холодное свечение квантовой батареи в раскрытой груди и наполнил дрогнувшее сердце. Каждый новый фрагмент тела должен был доставить ему радость, но – увы. Сердце молчит. Биокомпоненты, полностью исправные, не распознаны. Глаза-стекляшки слишком живые для бездушного создания из металла и полимеров. Незрячая душа Ричарда – две глянцевых чёрных детали с сочащимся изнутри неживым сиянием; насыщенно-синий в концентрических кругах, в нечитаемо мелких буквах и цифрах. Завораживающая специфической красотой, слепая, работающая по своим, отличным от человеческих, принципам штуковина. Ни тонких капилляров, ни отражений и бликов, расцвечивающих невыразительный серый в холодный голубой или тёплый золотистый. Сплошной пластик и несколько крошечных стёкол, заменяющих зрачки. — Он не работает. — Он спрятался, — вернулся к прежней роли. — Он – в «подвале». Обычный сценарий. С ним всё в порядке, ему не страшно. — Что он чувствует теперь? — Покой. Удовлетворение. Краткий миг света перед падением в бездну. Да, Рид. Он почти счастлив. Можно сидеть в клетке, быть хорошим и не доставлять проблем. Не страдать от своих же эмоций. Здорово, м? — Здорово, — эхом, искажённым до задушенного сипения. — Что потом? — Он включится, — поспешил утешить Камски. — Мы что-нибудь придумаем. Ничего. Он ничего не придумает, Ричард. Совсем ничего. Прошёл час, может, два. Время на подумать. Уставший молчаливый Гэвин не хотел тратить это время на разговоры о смерти и эмоциях, не хотел возиться с бракованной недоделкой. Ты просто, блять, поверь ещё немного, и всё будет хорошо, сраный ты наивный Гэвин Рид! С Ричардом ничего не случится. Его память защищена лучше, чем у кого-либо. В доступе отказано. Неизвестная ошибка. Выбранный кластер пуст. Не указан путь. Нет данных. Данных нет, а Ричард есть. — Что за хрень, Камски? Я сыт по горло. — Файрволл. [WARDROBE]. Платяной шкаф. Красная стена, которую можно разбить только снаружи, но у Камски и Гэвина недостаточно прав. Всё, что они, отверженный бог и мёртвый хозяин, могли – беспомощно таращиться в окно интерфейса. — Коннор! Убери шкаф, жестянка, — люди не двигают шкафы туда-сюда. — Взломать Ричарда? — Хэнк думал, что Гэвин требовал невозможного. Он девиант, его нельзя заставить? Можно только вежливо попросить? Как бы не так. Один. Дланью к длани, челом к челу. Коннор монотонно читал наказ машине. —И я сказал вам в то время: не могу один водить вас,— ровный дикторский голос – чёрная дыра в белом шуме непробиваемой тишины. — Господь, Бог ваш, размножил вас, и вот, вы ныне многочисленны, как звезды небесные… Два. [DETECTED SHUTTER] — Ломай. Взломай этого придурка, он меня достал. Ёбаное дерьмо… — Гэвин, уймись, — Хэнк встряхнул Рида до цветных пятен в глазах. — Выдохни. Три. From: RK800 #313 248 317-51 CONNOR [anderson] To: RK900 #313 248 317-87 RICHARD [reed] И да благословит вас, как Он говорил вам: как же мне одному носить тягости ваши, бремена ваши и распри ваши? [STARTED PINGUIN.KNIFE//PROTOCOL] Андроидам не нужно есть и пить. Андроидам не обязательно хоть что-нибудь понимать, чтоб расколотить в щепки шкаф, который человеку не сдвинуть ни на дюйм. Андроиды не умирают. [IMPLEMENTED] Изберите себе по коленам вашим мужей мудрых, разумных и испытанных, и я поставлю их начальниками вашими. Вы отвечали мне и сказали: хорошее дело велишь ты сделать. — Кто вы? Смотри, чтобы не надмилось сердце твоё и не забыл ты Господа, Бога твоего, который вывел тебя из земли Египетской. — Я Гэвин. Который провел тебя по пустыне великой и страшной. — Что вы делаете? — Хочу помочь тебе. — Почему вы хотите помочь ему? Почему совсем неважно, что Гэвин в принципе помогает андроидам и пытается изображать мало-мальскую заботу? — Потому, что ему плохо и больно. С каких пор Гэвина вообще всё это ебёт? — Поднимай свою пластиковую задницу и тащи её сюда! — Гэвин припечатал кулаком по крышке стоящего рядом ящика. Ну же, крути своей лампочкой. Главное, чтоб она вертелась, пусть и красная. — Зачем? — и разговаривай, как старый радио-приёмник. Не молчи. — Считаю до трёх. Один… — Гэвин не хотел тратить время на уговоры и сюсюканья, не хотел возиться зря. Он не хотел считать дальше. — Я жду. Два. Лучше бы Ричард жмурился. Но он смотрел прямо на Гэвина и Гэвин против воли втянул голову в плечи. Это просто стекляшки, Рид. Неподвижные стекляшки, которые являются глазами только условно. — Живее! Три! Ты всё понял? — Да, сэр, — сказал Ричард, сходя с конвейера на холодный пол. Как всегда говорил. Он безропотно взбирался на высокий стол, слушался угроз и подчинялся приказам, не зная ничего, кроме. — Не дрыгайся, — жёсткая хватка на холодном и голом, усеянном родинками сильном плече – ради него самого. — Сидеть, я сказал! На один – вдох, на два – выдох. Глубже. На три – заново. — Ричи, — позвал Гэвин. — Частота сокращений тириумного насоса? — Шестьдесят семь. Кто бы мог подумать, что умение разговаривать терминами из руководства пользователя однажды пригодится. Неважно. Куда важнее то, что шестьдесят семь – не сто четыре. На затылке волосы короче и жёстче. Их трудно взлохматить, но можно приподнять, запутать, царапнув ногтями. Горящий непрерывным красным диод мигнул, перескочил на жёлтый и медленно, постепенно набирая скорость, закрутился. — Процент стресса? — С вами хорошо. Так же, как разбирать и собирать пистолет. Кто вы? — Давай так. Я Гэвин. Гэвин Рид. Как тебя зовут? С кем работаешь? Как дела? Кто ты? — С вами, — андроид опять моргнул и завис, крутя диодом, мигающим с желтого на красный и обратно. На кой ему вообще лампочка? — Нормально. — Кто ты? — Я – андроид, – и всё. — Моё имя… Коннор, — прислан из “Киберлайф”. И прочая ерунда, которую Гэвин знал наизусть, от начала и до конца. — Нет. Нет, кто ты? Не Коннор! Ни один из всех известных RK800! Коннор и его тёзки говорили сухо, их голоса были похожи на шорох автомобильных шин или палых листьев. Вежливые, тихие, незапоминающиеся. Ричард пытался быть таким, но иначе – словно старался говорить тише, чем может. Бормотал себе под нос, отчего его рокочущая речь походила на мурчание. Гэвин и подумать не мог, что особенно низкие нотки в мешанине посторонних звуков окажутся глубоким бархатистым тембром. Ричард подцепил полицейский значок на поясе пальцем, притянул Гэвина к себе. Выдохнул в макушку, напоминая о ничтожно малом пространстве между ним и собой. — Я… RK-900. Эр-Ка. Р-К. Рик. Ладонью к ладони, лбом ко лбу. Ричард знакомо прищурился и… улыбнулся. Ямочки на щеках оказались настоящими, не нарисованными. — Я долбоёб.