Когнитивные функции

      Составление портрета Ричарда затянулось. То ли он такой неописуемый урод, то ли всей честной компании следовало поменьше отвлекаться на всякую херню вроде обеденного перерыва. Гэвин, пятый час сидящий в подсобке и обнимающий коробку с горячей пиццей, склонялся к первому варианту. При всём своём хождении по хуям Коннор говорил дельные вещи. Гэвин хотел, чтобы он наговорил их побольше, но Коннор не хотел говорить. Коннор, пользуясь тем, что у Рида и Хэнка рты заняты едой, игрался с монеткой. Крайне нервно игрался, обеими руками, быстро и зло гоняя несчастный четвертак туда-сюда. — Эй, Коннор, — Гэвину всегда было интересно, но спросить он стремался. А тут, вроде, атмосфера позволяла. Гэвин рискнул. — Нахрена тебе монетка? — Для калибровки когнитивных и физических функций, — Коннор поддел четвертак ногтем и подбросил. Монетка, звякнув, завертелась в воздухе и плашмя упала на подставленную ладонь. — Однообразность и повторяемость привычного действия помогает стабилизировать систему и устранить мелкие ошибки. — Тебе разве не нужно сосредотачиваться на этих фокусах? — пицца хороша, но забавы с деньгами лучше. Гэвин положил обратно схваченный было кусок. — Это ж сложно. Мелкая моторика, тыры-пыры… Как там бишь его? Парадокс Моравека, во! Затрата ресурсов, всё такое. — Как много вы тратите усилий, чтоб сидеть или дышать? Играть с монеткой для меня не сложнее, чем для вас держать пиццу. — Понял, — держать пиццу, между прочим, порой не так уж и просто. Особенно после тяжёлого рабочего дня. И вообще, Гэвин понял только то, что где-то ему напиздели. Или он ничего не понял. Да, вероятнее всего, так и было. Всё сразу, оба два. — Вас что-то беспокоит, детектив Рид? — Меня дохуя всего беспокоит, — Гэвина беспокоило всё. Дурацкая монетка, хмурое лицо Коннора и пицца, в которой было почти всё, кроме анчоусов. — Кто заказывал? На вкус просто шедевр. — Ричард сказал, вы не любите стандартную начинку, но не уточнил, какую именно, и предложил свою… нестандартную конфигурацию. Хэнк глухо засмеялся. Кулинарные приключения сурового полицейского андроида его веселили. Гэвин удивился бы, если бы нет – Коннор тоже страдал подобным, но в ином проявлении. Доёбываться доёбывался, но исправлять ситуацию не торопился и просто нудел о бродячих кошках в ларёчных бургерах. — Андроиды отличаются от устаревших человеческих представлений о роботах, — быстро вращаясь, монетка взлетела особенно высоко. — В какой-то степени. Мы были созданы специально для выполнения сложных физических действий. Да, шевелиться нелегко, но не настолько, чтоб придавать абсолютно каждому движению огромное значение. Коннор говорил дельные вещи. Коннор остервенело швырял монету вверх. — Желание совершать определённые действия это эмоция, детектив. Реакция на происходящее. Я взволнован и выражаю это удобным для меня образом, — с каждым предложением подброшенный четвертак оказывался немного выше. — И как, помогает? — Гэвин свою взволнованность чаще всего выражал в том, что донимал окружающих, наводил суету и жрал, как не в себя. — Почему именно монетка? Всякий раз, задавая взвинченному Коннору вопрос, Гэвин беспокоился, что ответа не получит. Сказывалось проведённое с Ричардом время. — Физическая активность способствует снижению уровня стресса, — четвертак сверкнул ребром в свете ламп и упал на кафельный пол. — Мне нужен стимул, который разгрузит систему. Кто-то стучит пальцами по столу или топает ногой. Я играю с монеткой, делаю её приоритетной задачей. Монетка – часть программы, хоть и не является ей в прямом смысле. Она легко заменяема другими предметами и действиями, но необходима для регуляции состояния. Коннора едва заметно трясло. — Она твёрдая. Холодная или тёплая, — пытаясь поднять монетку, андроид несколько раз потерпел неудачу. Пальцы не слушались его. — Мне интересен её вес и размер. Она… звучит. И перемещается в пространстве. За ней интересно наблюдать, к ней приятно прикасаться. Она мне нравится, в этом смысл. В фундаменте. Строительство дома не начинают с черепицы. — Только не говори мне, что Ричард заразный, — пицца перестала быть интересной. — Если ты тоже станешь тормозящим придурком, я уволюсь. — Нет, — успеха Коннор таки добился и вернулся к своему занятию. — Не стану. Ха! Ради увольнения Гэвина Коннор бы стал. Чисто из вредности. — А монетка может не сработать? — До конкретного предела она будет помогать. Потом придётся искать что-то другое. Понадобится пощёчина, — на этих словах Гэвин не удержался от смешка. Вломить андроиду он всегда готов. А если вломить понадобится во благо, то Рид постарается на славу. — Источник шока, который будет качественно превосходить степень переживаний и переключит фокус внимания. — Например? — Что-то, что вызовет яркий эмоциональный отклик и нивелирует уже существующие. Андроид Карлоса Ортиса, помните его? — Ага, — аппетит у Гэвина внезапно пропал. — Хуйня идея, скажу я тебе. Убийство человека превратило один его стресс в другой, и он разбил себе башку. Коннор, это же пиздец! Андроид Ортиса посчитал, что ответная агрессия, продиктованная страхом, помогла ему. Что двадцать восемь ножевых, импульсивные надписи на стене и крик души, начертанный кровью – отличные способы выразить одолевающие его чувства. Что самоповреждение это выход. Отчаяние – сильное чувство. — Бред собачий. Это вообще не контроль над эмоциями, жестянка, и рядом не стояло. Это потакание им. Покушение на жизнь, похуй чью, не звоночек, это, блять, пожарный колокол. Сам же нам говорил, у него были признаки посттравматического стресса. Фундамент разрушен, черепицу поломали. Дом под снос. — Рад, что вы понимаете, детектив. С этим можно работать. — Хитрый ублюдок, — обиделся Гэвин. Коннор снова развёл его на умные мысли во время обеда. Профайлинг, хуяйлинг… Для составления портрета нужен, собственно, портретируемый. Ричарду, заглянувшему в гости, нравился резиновый мячик и поэтому он принёс его с собой. Ричард любил крутиться на стуле, кататься на карусели, гладить кошек, звенеть ключами от квартиры. — Я зарёкся спрашивать, — буркнул Гэвин в ответ на удивлённые взгляды. Встав позади, Ричард наглаживал его по плечам и наощупь изучал каждый шов куртки. — Ему просто надо всех щупать. Он и тебя пощупает, помяни моё слово. О, вот тут нажми посильнее, Ричи, ага, да. О-о-о… Ричард любил трогать людей без разбору. Он повсюду таскался за Гэвином и Тина попросила не оставлять его одного надолго. Иногда Ричард отлучался изобразить видимость работы и присутствие Гэвина за столом, но всегда возвращался посидеть в тёмном углу с пингвином и мячиком. Подсобка приглянулась ему куда больше светлого и шумного офиса. В ноябре Коннор объяснял девиацию как мутацию в программном обеспечении, вызывающую противоречащие команды и эмуляцию человеческих эмоций. Машина, что с него взять. Став девиантом, Коннор предпринимал попытки объяснить девиацию снова и не мог подобрать слов. Противоречие команд оказалось свободой выбора, эмуляция эмоций – базовым функционалом, прежде ограниченным брандмауэром, красной стеной приказа для безопасности и удобства пользователя. — Коннор, Коннор! Ты нашего бедолагу точно починил? — Я удалил чужеродные фрагменты памяти, — Коннор не испытывал угрызений совести, но убедительно их изображал. Наверняка где-то приврал. — «Иерихон» проведёт дополнительный осмотр. В целом – всё будет хорошо. Я трижды проверил. Небольшая амнезия не повлияет на общее благополучие. — Врёшь как дышишь, Коннор, — встрял Хэнк. — Я не дышу. — О том и речь. Хреново ты дышишь. Пиздишь тоже. Хэнк знал своего напарника куда лучше. Гэвин сурово уставился на Коннора, всем своим видом показывая готовность внимать. — Серьёзного урона нет, — Коннор надулся, стиснув монетку в кулаке. — Меня очень беспокоит Ричард. Плюшевые птички и резиновые мячики? Ричард прекрасно чувствовал себя с огромным ножом в руках и с металлической йо-йо, увесистой игрушкой, которая когда-то тоже была оружием. Глок, настоящий пистолет, который Гэвин доверил ему на свой страх и риск, вызвал чуть ли не благоговейный восторг. Ричард сжал плечи детектива до боли и, резко рухнув на пол, забился под стол, где уселся, обняв колени. Ричарду нужны были вещи покруче монеток. Много разных вещей. Его требования неуклонно росли. — Пусть сидит, — чёрт с ним. Боже, ну и хватка. Наверняка останутся синяки. — Пока всё нормально. Отдыхает. — Уверен? — Хэнк – само воплощение скептицизма. — Если не злится, значит, в норме, — наблюдения за полоумной жестянкой не прошли даром. Так себе норма, подумал Гэвин, но уж какая есть. Всяко лучше вчерашнего. — Отойдёт. Не трогайте его. Н-да. О работе не могло быть и речи. Какие вызовы, какие дела, когда андроид-детектив ведёт себя как ребёнок? — Монетка не помогла, Хэнк, — пробормотал Коннор. Гэвин способен на многое, но растормошить, наорать на андроида, скорчившегося под столом с железными ножками – нет. — Когда мы шли сюда, он сказал, что монетка его не спасёт, — он мог гораздо больше. Он же коп. Ричард встретил его на улице и всё рассказал. — Что у него критические ошибки ядра и неконтролируемый распад системы. Спрашивал, зачем нужны эмоции, кричал, мол, они не нужны и мешают функционировать. Ныл мне, как сильно устал. Я уже говорил, Коннор. Давай, думай, что это всё значит, тут ты самый умный прототип! Коннор сделал шокированное лицо и подумал. — А ты-то куда лезешь? — Хэнк тяжело вздохнул. — Господи… Рид, и ты туда же? Бросив монетку, Коннор, словно придя к некой мысли, забрался под стол. Ну конечно. Составлять всякие там портреты проще, имея информацию получше субъективного мнения человека, который пока не сошёл с ума, чтоб разбираться в тонкостях андроидского программирования. У Ричарда тяжёлая голова. Придавленное ею бедро затекло и болит, но Гэвин за прошедший час так и не пошевелился. Гэвину очень легко представить, что на коленях у него, прижавшись щекой к теплу сухой мозолистой ладони, лежит человек. Обычный мужчина, свернувшийся калачиком на правом боку и задремавший в полумраке подсобки. Гэвина не смущали крепко сцепленные руки без скина и нескончаемые коды неизвестных ошибок, озвученные сухим безэмоциональным голосом настроечного интерфейса Коннора. В Киберлайф исправили всё, что могли, сделали Ричарда – андроида лучше, быстрее. Сильнее. Не только физически, но и духовно, коль он, неделя от роду, смог вывернуть желание разнести себе и окружающим череп в отказ всех функций. С последующим их восстановлением, в воскрешением из мёртвых. — Я закончил, — дрожащий от помех прерывистый хрип Коннора – чёрная дыра в белом шуме непробиваемой тишины. Яркий голубой треугольник на пиджаке Ричарда – до тошноты пёстрое, неуместное пятно. — Анализ завершён. — Как он? — Отключился, — Коннору, самому близкому к отключению по скромному мнению Хэнка, не нравилось это слово, но оно как нельзя точно описывало сонное состояние Ричарда. — Я… Мы гарантировали ему безопасность. Все маловажные задачи принудительно сняты. Слух, зрение и осязание деактивированы для предотвращения потока новых данных. Процесс обнаружения и замены повреждённых системных файлов запущен. — Он потом сможет работать? — оживился Гэвин. — Мера временная. Я отмечаю значительный регресс в сравнении с понедельником. Сожалею, детектив. Вы могли бы подружиться. — Погоди-ка. Я думал, ты ему поможешь! В смысле… — Гэвин надеялся. Коннор, потерянный и жалкий, надежд не оправдал. — Разве нельзя удалить весь мусор, как ты сделал это с тем парнем, и дело с концом? — Я не помогал Ричарду, я хотел узнать, что с ним происходит. Детектив, я могу убедить его в необходимости некоторых действий и успокоить, но не способен полностью переписать программу. Я не бог. Коннор не бог. Коннор простой андроид, который запутался и допустил ошибку при диагностике другого андроида. «Тот парень» был в полном порядке. Его система не плодила новые файлы, не превращала лёгкие прикосновения в грубые удары и не захлёбывалась в каскадных сбоях. «Тот парень» всего-то застрял в обрывке воспоминаний и принял их как свои, поделился со сбитым с толку Коннором. Всё произошедшее с ним – результат внешнего воздействия, строгого наказания за нападение. Чинить целое нет нужды. Достаточно заставить забыть, подчистить следы возмездия. Переживёт. В конце концов, он заслужил. «Тот парень» был нормальным. — И каковы выводы, жестянка? Что скажешь? В следующий раз Ричард не включится обратно. Не сможет, не захочет – разница в конце концов несущественная. Коннор заранее знал и потому сожалел. Гэвин загадывать на будущее отказывался. — Что нам, андроидам, повезло, — Коннор вскинул голову и улыбнулся той самой кривой улыбкой, не сулящей ничего хорошего. — Наш бог отвечает на молитвы.