Когнитивные функции

      Ричард любил обманывать ожидания. В плохую ли, хорошую ли сторону – зависело от положения звёзд в небе и с какой ноги встал Карл Манфред. Гэвин нуждался в Ричарде как в напарнике, а напарник должен быть дееспособным и здравомыслящим. Должен быть… правой, блять, рукой! Учитывая состояние правой руки Гэвина, Ричард роли соответствовал: болтался рядом бесполезным и очень мешающим полноценной жизни малоподвижным придатком, который нельзя просто взять и безболезненно оторвать. До сегодняшнего утра. Разбудил Гэвина не будильник, не взрыв андроида и не звонок Фаулера, требующего срочно явить пресветлый зад на работу по причине «опять драка, насрали в мыльницу, кто-то умер». Нет, нет и нет. Гэвина разбудил аромат свежесваренного кофе и горячего молока. Ричард хозяйничал на кухне. Он бесшумно шарил по холодильнику и шкафчикам, ловко разбивал яйца левой рукой, держа в правой венчик и в целом являл собой воплощение грации. Затаившись в кресле, Гэвин прекрасно видел всё, что он творил: отсутствие стен между гостиной и кухней позволяло наблюдать воистину прекрасную картину. Творил Ричард нечто вкусное. Эффектности действу добавляли выключенный свет, предрассветный полумрак и отсутствие на Ричарде скина. Пиджак тоже пропал. Чёрная тень не спеша замешивала тесто в кастрюльке с цветочками. Шесть утра. Из лампочек – только диод, голубой, круглый. Крутится. С чего бы ему не крутиться? Голова-то на месте. Целая. Всё стало хорошо. В доме Гэвина нет подвала. — И восстали машины из пепла ядерного огня, — сонно возвестил детектив вместо приветствия и, превозмогая жажду полежать ещё, сел. Сегодня ему не снились сны. Гэвин зевнул, Гэвин скинул с себя одеяло. На колени вместе с одеялом сполз тот самый пиджак. Нахуй пид… Нет. Гэвин накинет его себе на плечи: дома в последнее время прохладно. — Вы мой должник, — доброе утро. Ричард, не отрываясь от главного занятия, заговорил. Все существующие сексы по телефону, асмр-видео и шедевры эротического кино рядом не стояли по сравнению с тем, что услышал Гэвин, привыкший к пародии на патефон со стёртой иглой и старое радио. — Я сделал кофе. Не Коннор! Ни один из всех известных RK800! Коннор и его тёзки говорили сухо, их голоса были похожи на шорох автомобильных шин или палых листьев. Вежливые, тихие, незапоминающиеся. Ричард пытался быть таким, но иначе – словно старался говорить тише, чем может. Бормотал себе под нос, отчего его рокочущая речь походила на мурчание. Чистый голос и раньше пробивался через треск динамиков, но Гэвин и подумать не мог, что особенно низкие нотки в мешанине посторонних звуков окажутся глубоким бархатистым тембром. — Что у нас здесь? — ни к чему включать свет. Ричарду наливать молоко в кофе темнота не мешала. Гэвину, движимому целью узнать о будущей еде побольше, тоже. — Нафталин. Кукурузный сироп. Аммиак. А что же на обед? — Пластид, — хамло и ебалай. Без обёртки. — Ваш кофе, сладкий. — Твой подсрачник, радость, — мудак по имени Гэвин отвесил в благодарность звонкий шлепок по заднице. — Погоди-ка… — Ваш кофе – сладкий, — Ричард цокнул языком, но не отстранился. Ага, Гэвин Рид недостаточно богат, чтоб его самого так называли. И недостаточно молод. Или стар, такие уж нынче времена. — Я был уверен, у тебя твёрдая жопа, — долой стеснение. Рид изучил пластмассовый зад наощупь, сжав пятернёй упругую ягодицу. Три раза, для верности, пока диод не мигнул жёлтым. — Она должна быть твёрдой? — Туловище у тебя не особо мягкое. Вот я и думал, что она у тебя каменная, — пиздиссимо. О жопе Ричарда он думал. А должен о вещах более приземлённых. Например, о том, что у Ричарда под пиджаком кроме рубашки есть ещё непонятная жилетка мудрёного покроя. — Масла подлей, пригорит. Сковородка чугунная. Ричард послушался. Наблюдать за его вознёй было невероятно интересно. Расположившись за столом с вожделенным кофе, Гэвин приступил к медитативному созерцанию. Левша, определённо левша, думал он, глядя, как андроид взбивает яйца, берёт ложку, взвешивает в руке стакан с мукой. Вот тебе и правая рука детектива. — Ричи, поведай-ка мне: какие на тебе носки в этот раз? Без лишних слов занятый у плиты Ричард поднял одну ногу и продемонстрировал желаемое. Желтая куриная лапка чётко выделялась на тёмном фоне. — М-м! Потрясающе, — комментарий относился не то к дизайну носка, не то к кофе. — Почему носки? — Уточните вопрос, — качнувшись, Ричард упёрся стопой в колено и замер своеобразным фламинго. Так делала Тина, так делала мама, так делал сам Гэвин, но откуда привычка вставать в странную, порождённую скукой позу, у робота? — Почему именно носки? Я давно не видел андроидов в форме Киберлайф. Все хотят быть как люди и смешиваются с толпой. Почему ты не носишь что-то более, ну, распространённое? — Кевлар. Моя одежда из арамидных волокон. Устойчива к горению и механическим повреждениям. Практично. Вы носите куртку из натуральной кожи по той же причине, верно? Практично, не поспоришь. Для андроида с профессией Ричарда лучше носить то, что выдержит любые издевательства окружающей среды так же, как это делает кожаная куртка, окружая Гэвина. — А если честно? — Гэвин отхлебнул ещё кофе и довольно причмокнул. Аромат блинчиков достиг его носа. — Барахла из кевлара на рынке полно. Не любишь ходить по магазинам? У тебя нет вкуса и ты не умеешь выбирать наряды? Не знаешь свой размер и поэтому не можешь найти подходящую вещичку? Из-за кривых рук не можешь снять штаны? — Всё сразу, — вот и сами блинчики, пышные и прожаренные, достигли Гэвина. Набив рот, он поразился их великолепию и понимающе закивал под внимательным взглядом напарника. — Люди более предсказуемы, если сразу видят, что я такое, — продолжил Ричард. Надо же, а Гэвин было решил, что блинчики – способ свернуть с темы. — Мой пиджак минимизирует риск возникновения недоразумений и неловких ситуаций. Стоило признать, Ричард сам по себе – недоразумение. И Гэвин заодно. Их совместная деятельность порождала не просто неловкие ситуации, а катастрофические конфузы с причинением друг другу телесных и моральных повреждений различной степени тяжести. Вблизи Ричард из человекоподобной тени превратился в чудовище из детских кошмаров. Но Гэвин давно не ребёнок, и ночью он бесстрашно баюкал своё чудовище на коленях. Просыпаться некуда, Ричард – не сон, а реальность. Не суровая, что интересно. Добрая и услужливая, с кофе и блинчиками, реальность сидела рядышком и подпирала голову кулаком. Смотрела чуть ли не с умилением, как её нечёсаный лохматый детектив уплетал незатейливый завтрак за обе щёки. — Откуда в тебе тяга к кулинарии? — спохватился Гэвин. — У тебя ж даже кухни дома нет. — Я обнаружил в приготовлении пищи смысл для себя и практическую пользу для вас. Если вы довольны, то и я тоже. Дома у Ричарда… мда. Проще сказать, что там было. Был благословенный диван, стрёмный шкаф за символические пару баксов, видавшая виды стиральная машинка с функцией сушки, которая в процессе этой самой сушки попыталась вприпрыжку сбежать из ванной вместе с джинсами Гэвина, уродливая раковина с кривым краном, и коврик у двери. А, ещё здоровенное зеркало и унитаз, который андроиду, вообще-то, не упёрся – по понятным причинам. На месте кухонного гарнитура из стены торчали трубы водопровода и канализации, прикрытые кульком с битой плиткой. Вместо люстры с потолка свисала лампочка на уродливом проводе. Дом, милый дом. — Хобби за мой счёт? — хитёр, железяка. Хорошо устроился – и ему занятие, и Гэвину пожрать. — Ладно, одобряю, домохозяйка из тебя отличная, готовишь ты охуенно. Я доволен. А ты доволен? Блинчики удались на славу, претензий ноль – посуда осталась целой, чугунная сковорода не погнулась, половина дома не сгорела, как всякий раз, когда блины пытался пожарить сам Гэвин. Ричард, чёрт захваленный, знакомо прищурился и… улыбнулся. Ямочки на щеках оказались настоящими, не нарисованными. Понятно, он успешно накормил своего человека и более чем доволен. — О, — оживился Гэвин. — А остальные улыбаются так, будто им кабель защемило. У Коннора прям беда с этим. Да у всех андроидов, в принципе, мимика кошмарная. — По-вашему, машина, предназначенная для интеграции в человеческое общество, не может естественно улыбаться? — Не-а. И Коннор не может, — Гэвин кинул в рот последний кусок и облизал вилку. — Но не потому, что он – андроид, — Ричард откровенно веселился. И улыбался, зараза. — Просто он Коннор.       Насытившись и вернув пиджак ненаглядному тостеру, Гэвин отправился совершать водные процедуры и отклеивать от себя хомячков с лососевыми мишками. Всякий раз, получая незапланированную природой дырку в организме, Гэвин напоминал себе о необходимости регулярных перевязок и регулярно данное правило нарушал. Пора исправляться. Мишек, хомяков и особенно уточку выбрасывать было жалко, но что поделать. Суровые копы не лепят на жопу пушистиков. Суровые копы бесятся, глядя на отросшие усы и невозможность превратить хаотичные заросли на морде в элегантную небритость одной рукой. Суровые копы извиваются в немыслимых позах и заливают свои геройские раны антисептиком, а потом прячут их под брутальными пластырями без картинок. Короче, натянув лучшие трусы свои, узрел Гэвин, как пиздато он выглядит, и решил, что это хорошо. Да не испортится укладка его за день сей. Аминь. Ричард времени не терял и, вспомнив о наличии осветительных приборов в доме, тоже прихорашивался. Он стоял перед зеркалом в прихожей и пристально пялился на безупречное отражение, поворачиваясь то задом, то передом. Триумфальный выход благоухающего Гэвина из ванной не остался незамеченным. — А что за недоразумения и неловкие ситуации у тебя, Рич? — Рид действовал на опережение, смещая фокус внимания Ричарда с себя любимого обратно на отражение. — Мне любопытно. — Пиджак способствует избежанию ошибочности выбора, — белый скин затянул чёрный полимер плотной матовой плёнкой. Ричард спрятался за слоями кожи, нахмурился и педантично поправил воротник. — Если кто-то захочет обратиться именно к человеку, он проигнорирует меня. Если я понадоблюсь вам – вы сразу увидите меня и не спутаете с другими моделями серии RK. — Я и без пиджака тебя ни с кем не спутаю, — заверил Гэвин. — Не такие уж вы все и одинаковые. — Вы не можете отличить Коннора от остальных... Конноров. — Вообще-то, могу, — страшный секрет, утаиваемый даже от Тины. — Хотя они и пытаются меня запутать каждый ёбаный день, меняя длину волос и веснушки раз в два часа. Я их не по этим признакам отличаю. Конноров в департаменте после отгремевшей революции – хоть завались. Точнее, больше одного. Данный факт сбивал Рида с толку. Он пытался запомнить каждого Коннора по имени, по цвету волос, по уродливости наряда, по голосу, манере болтать и целой куче примет вроде походки и степени назойливости. И запомнил таки! Но демонстрировать тайное знание не торопился. Ибо нехрен. Здесь вам не тут. Понимать надо. — Только не говори никому, иначе они перестанут развлекать меня представлениями. Скоро они окончательно рассосутся по другим участкам и всё, конец комедии. Хочу напоследок повеселиться. Ричард повёл бровью и пригладил непослушную прядь на лбу. Прядь продержалась две секунды и снова повисла отдельно от прически. Что-то происходило. Гэвин удалился, оделся, напшикался духами для приличия, стащил из холодильника круг колбасы, а андроид от зеркала так и не отошёл. Ему не давал покоя незаметный Гэвину изъян. Ричард повертелся туда-сюда, будто собирался на свидание, а не на работу, и под конец своих метаний раздражённо шлёпнул по зеркалу ладонью. Диод с часто мигающего голубого сорвался на жёлтый. — Кончай придуриваться, — заволновался Гэвин. — Что тебе не нравится? Ты чистый, шмотки не мятые. Всё отлично! – Честно? Господи… Успел расслабиться, называется. — Честно-пречестно, жестянка. — Коннор имел привычку поправлять галстук. Ричард, должно быть, имел похожую привычку. Вернее, нездоровую одержимость. — Как с иголочки, клянусь. Ты не выглядишь как чмо, я за этим слежу, помнишь? Ричард повернулся ещё раз вокруг своей оси и удовлетворённо кивнул. — Ричи, — окликнул Гэвин. — Да? — Как ты? — проблема точно не в стоячести воротничка и правильном расположении складок на рукавах. — Что случилось? — Недоразумения. Я часто становлюсь причиной возникновения острого ситуативного стресса у людей, — Ричард потупился. Одёрнул пиджак, снова пригладил волосы и, резко выдохнув, вдруг растрепал чёлку. — Я не могу обнаружить причину, но все признаки указывают на то, что большинству людей я неприятен. — Думаешь? — не потому ли Ричард по утрам всегда тщательно прилизан, пахнет порошком и иногда – спиртом? — Знаю. Что со мной не так? — резкий металлический скрип в голосе разорвал последнюю фразу надвое. — С внешностью всё в порядке. Ты хорошо выглядишь. Социально приемлемо, скажем так, — Гэвин поджал губы, подбирая слова. Повисла тишина, разбавленная громким тиканьем старинных часов в гостиной. Ричард опять занялся волосами. Ну и вот как тащить его на работу? Не полицейский андроид-детектив, а сплошное… недоразумение. — Пойдём, Рич. Нам пора. — Не слишком ли рано? — Ричард послушно не шевелился, пока Гэвин, вконец потеряв терпение, причёсывал его. И смотрел, смотрел во все глаза, будто впервые видел. — Пройдёмся пешком, если не против. Всего час топать. Ричарду нравилось гулять по улицам. Он был болтливее и задорнее, когда вышагивал рядом с Гэвином и крутил головой во все стороны. Особенно он любил замечать определённые адреса и рассказывать, кого и каким способом там убили много лет назад. Невероятно увлекательно. — Я заберу пингвина? Вы подарили. — Валяй.       В десять лет Гэвин по дороге в школу представлял, как с ним рядом идёт купленный на мелочь из копилки робот. Здоровенный, крутой и навороченный. И, главное, говорящий. Гэвин понимал, что настоящего здоровенного и навороченного робота ему бесплатно не дадут и довольствовался малым. Воображение компенсировало размеры и способности игрушки настолько, насколько это возможно. — Говорите, — попросил, не потребовал, вдруг Ричард. — Вас приятно слушать. Как оказалось. — А ты будто впервые меня слышишь, — усмехнулся Гэвин. — Лучше, чем сейчас, не слышал никогда. Теперь в воображении нужда отпала. Рядом с Гэвином шёл самый настоящий, здоровенный, крутой и навороченный робот, который достался ему почти за бесплатно. Ричард помахивал пингвином, держа того за крыло. Радовался, наверное, что Гэвин взял его с собой погулять. Почему бы роботу не радоваться? — Тогда спрошу ещё раз: как ты? — Функции в норме. Сбои отсутствуют. — Нет, Ричи. Как ты? Что ты чувствуешь? Как ты чувствуешь? Себя, меня. Всё вокруг. Они впервые услышали друг друга. Уж не затем ли, чтоб многое сказать? — Я чувствую… себя, — Ричард прикрыл глаза. — Тихо. Пусто. Везде порядок. Нет мусора. Нет процентов. Я чувствую покой. Удовлетворение. Я… — С тобой всё в порядке. — Да. Я вышел на улицу. Здесь хорошо. — Не останавливайся. Продолжай идти, пока не увидишь копа, и расскажи ему, что с тобой. Нахуй подвалы. Это нормально. Так должно быть. — Вчера, когда мы гуляли, тоже был порядок? — Гэвин надеялся. Иначе как бы Ричард играл на рояле и улыбался незнакомцам, сочиняя на ходу небылицы? — Какое-то время. Спасибо, что взяли с собой погулять. Это… порадовало меня. Здоровенный и навороченный робот за бесплатно. Гэвин спрятал смех за покашливанием. — А потом, Ричи? — Чрезмерное количество информации. Был превышен допустимый уровень. — Ты устал. — Я устал, — голос Ричарда дрогнул. Не заскрипел, не сломался, но наполнился слезами. Всего на секунду. — Я так устал, Гэвин… Ричарду нравилось гулять и слушать Гэвина, но, увидев яркое красное солнце, он забыл обо всём, о чём только что говорил, и предпочёл разговорам рассвет. — Я думал, небо серое, — Ричарду нравились алые отражения в оконных стёклах, розовые облака и бледный серп Луны. — Сэр. — Аю? — Был рад вас знать, — Ричарду нравился Гэвин. — Спасибо за всё. — Ты будто прощаешься… Ричард вышел на улицу, встретил копа, с ним всё в порядке. В порядке же? — Моё нынешнее состояние – временное явление. Оно нестабильно в долгосрочной перспективе. Я говорю вам это, пока адекватен и могу здраво мыслить. Поэтому – спасибо. За то, что хотя бы попытались со мной справиться. У вас получилось. И… простите за дробовое ранение. Я должен был, но не смог вас защитить. И вряд ли смогу. — Ричард, ты… — Я – андроид. Нарушение когнитивных функций это не проблемы с походкой и удержанием бумажных стаканчиков. Это критические ошибки ядра. Неконтролируемый распад системы. Я сломан. Меня не починить калибровкой. Монетка в двадцать пять центов меня не спасёт. — Ричард, подожди! Один, два, три. Андроидам не нужно есть и пить. Андроидам не обязательно хоть что-нибудь понимать, чтоб расколотить в щепки шкаф, который человеку не сдвинуть ни на дюйм. Андроиды не умирают. — Ещё немного? Некогда, сэр. Всё будет хорошо. Вам найдут нового дурачка с пластиковой жопой. И с лицом, как у меня. Корпус останется этот. Он не станет ломать стаканчики. И руки. Ричард шёл прямо и ровно, не рвался вперёд и не спотыкался на каждом шагу. Вокруг него были дома и деревья, под ногами – бесконечная дорога. Над его головой не было ничего, кроме светлеющего с каждой минутой ясного неба, а вместо лампочки на проводе ему светили яркие уличные фонари. Нахуй подвалы. Ричард будет пытаться вернуться туда, он будет возвращаться, и это нормально. Но Гэвин его не отпустит. Ричард может быть хорошим и не доставлять проблем. Здорово. Солнце медленно поднималось над горизонтом. Гэвин осознавал, что с ним происходит какая-то неведомая хуйня. Ему дали андроида. Сломанного, странного, неисправного андроида, который покалечил человека в первые же минуты знакомства и не поменялся в лице. Андроида, который не умеет общаться, рандомно выпадает из реальности на опасно долгие секунды и обладает сокрушительной мощью в сравнении с остальными андроидами департамента. Андроида, который улыбается как никто другой, умеет печь блинчики, выдаёт ужасные шутки, любит плюшевые игрушки и разбирается в оттенках розового. Гэвин чувствовал, что где-то его наебали. — У меня есть паяльник, тостер. Я что-нибудь придумаю. Пошёл он в жопу.