Still Call You Home

now i'm down on bended knee

and i'm waiting for the heart attack

in my mind i'm seventeen

and i remember you're the one

love, you opened up my heart.

Приходится открыть глаза, потому что солнечный свет бьёт в лицо, а ещё откуда-то тянет кофе. Кажется, путь домой измотал тебя больше, чем весь предыдущий вечер, с этим внезапным эмоциональным дропом и излишними возлияниями. К счастью, чувство дурноты, нахлынувшее по дороге, начисто перекрывало все прочие впечатления, так что, если и было о чём жалеть или чего стыдиться - эти воспоминания пока не одолевали. И плохо тоже не было; может, потому что, вернувшись, вы напились ужасно сладкого чая с примесью какой-то настойки. Он говорил, ему такое уже помогало в подобных ситуациях. Кажется, он даже на тебя не злился; возможно, ему этот вечер даже понравился. Ты открываешь глаза и обнаруживаешь себя полуодетым в своей кровати; весь хлам, который ты сгружал на кровать Ноэла в его отсутствие, сброшен на пол, и его постель, вопреки обычному, аккуратно заправлена. Снизу доносятся всякие уютные звуки - урчит магнитофон, звенит посуда, булькает кофе в кофеварке с пятном гари на металлическом боку. Хочется в душ, но увидеть его хочется ещё больше - ты смутно подозреваешь, что скоро он запрыгнет в автобус, в вагон - и снова свалит, и это странное чувство незаконченного диалога так и придётся тащить в себе до следующей встречи. Следующей репетиции, после которой вы разойдётесь в разные стороны. Солнце просто беспощадно яркое сегодня. За завтраком вы особенно не разговариваете, он то и дело поглядывает на тебя одним из взглядов, от которого хочется бессмысленно пялиться и улыбаться в ответ. - Что? - он ловит твой взгляд, слишком надолго задержавшийся на его профиле. Всё, что остаётся - пожать плечами, вернуть улыбку в ответ. - Просто. Ты правда не можешь объяснить, почему сегодня вдруг получается смотреть на него без утайки, не отводя взгляд, не придумывая причины. Может, просто перестал скрывать это от самого себя, всё стало так очевидно вдруг, вчера. Потому что это не мог быть никто, кроме Ноэла. Ты похлёбываешь кофе, который он разлил по кружкам, когда ты выполз на кухню. И, похоже, сегодня даже можешь что-то съесть. - Ты как? Вы говорите это почти одновременно; у него слегка отёкшее лицо, и поэтому он выглядит странно более отдохнувшим, чем обычно; а ты даже представить боишься, на что ты сейчас похож. Он машет рукой у лица в неопределённом жесте, но, похоже, всё в порядке. Ты пожимаешь плечом, пережёвывая тост. - Прости, вчера на меня что-то нашло, - если честно, всё от и до было весьма странно и некомфортно. Может, тебя неосознанно вывело всё это - видеть его таким, в окружении других людей, старающегося казаться кем-то другим, говорящим тебе, что делать, и чего делать нельзя. Уделяющего больше внимания тому, какое впечатление он производит, и совсем не глядящего на тебя. Слишком большой контраст. Может, если бы не это, всё прошло бы чуть лучше, и вы провели бы больше времени вдвоём. Не в каком-то таком смысле. Просто повеселились бы, как это раньше часто случалось. Странная безграничная нежность переполняет тебя, и, если бы не тот факт, что до ванной ты ещё сегодня не дошёл, и не тост, который ты всё ещё жуёшь, ты полез бы к нему целоваться. Ну, и, возможно, мама сегодня дома. Это выходной, в конце концов. - Всё в порядке, - он встаёт из-за стола и, выходя из кухни, кладёт руку тебе на плечо; из-за того, что из одежды на тебе - только джинсы, от этого прикосновения тебя прошивает острее, чем от всех этих мелких жестов, которыми вы привыкли обмениваться. - Помогу ма, она там что-то затеяла во дворе. Ты киваешь, опуская взгляд в чашку с остывающим кофе. Похоже, сегодня он остаётся. В итоге, ты приводишь себя в порядок и даже успеваешь как-то разобрать скопившиеся тут и там в комнате вещи, когда он возвращается. Ты как раз выгребаешь разрозненные обрывки бумажек из-под кровати, вперемешку с собравшими пыль предметами одежды. - Всё в порядке? - пока он не сказал тебе об этом однажды, ты и не замечал, что задаёшь этот вопрос немного... слишком часто. Потом его начало это нервировать, а пока - только слегка забавит. - Не хочешь прогуляться? - он чуть вытягивает из кармана рубашки пачку сигарет, намекая, что прогулка не продлится долго. Мама прекрасно знает, что вы оба курите, но всё ещё очень расстраивается из-за этого. В итоге, ты загребаешь кедами песок, пока вы удаляетесь от дома. Тишина, повисшая между вами сейчас, обыкновению вопреки, не изматывает тебя. После вчерашнего вечера и курить-то не особенно хочется, так что ты просто вдыхаешь запах табака, что струится за ним - он, как обычно, немного забегает вперёд и идёт, погрузившись в свои мысли, но тебя это устраивает. И, если и тянет что-то сказать - то только потому, что ты знаешь, что он скоро сорвётся с места, и это снова заставляет тебя почувствовать, как ком из чувств давит изнутри на клетку твоих рёбер. Это всегда что-то перемешанное - облегчение и отчаяние. Но сегодня всё светлее. И этот ком из чувств внутри стал легче и однозначнее. Как и улыбки, которыми вы обмениваетесь. Может, так тебе всего лишь кажется в свете того, что открылось тебе. Тебе интересно, понимает ли это он. И тебе чертовски трудно удержаться от того, чтобы не повиснуть на его плече, или ткнуть его пальцем, чтобы привлечь его внимание. Правда, от последнего он всегда легко выходит из себя, так что проходится себя ограничивать. - Вчера всё было в порядке? - Ну да. Ты только слишком много выпил. - Я не сказал ничего обидного? Он бросает на тебя вопросительный взгляд, и делает что-то совсем неожиданное вместо ответа, которого ты ждёшь: - А я?.. - Нам надо ещё несколько раз прогнать все песни с записи на репетиции, - он, наконец, прерывает вновь установившееся молчание, и ты киваешь, как кукла китайца-лавочника, и лишь потом понимаешь, что он этого, уйдя вперёд, не видит, так что подкрепляешь свой кивок каким-то согласным мычанием. - Нашёл кого-то интересного вчера? - ты имел в виду другое, переметнувшись мыслями к "особенному" гигу, о котором он говорил и пытаясь продолжить нить разговора, но он переводит на тебя взгляд, моментально закрываясь. - Я даже не помню её имени. Жаль; похоже, она совершенно нормальная девчонка, и она была на всех ваших последних выступлениях. В отличие от той же Лу, к слову. Он снова бросает на тебя этот взгляд, от которого становится тяжело и неуютно, и ты жалеешь, что сказал то, что сказал. Похоже, этот ком из чувств, что ты носишь в себе - у Ноэла есть что-то похожее и своё, и каким-то дурацким бескожным чутьём ты примерно понимаешь, какие мысли он часто на повторе крутит в своей голове. Ну, или ты себе слишком льстишь. - Я не скажу Луизе. Это не то, что ты хотел сказать, и, наверное, не то, что вообще следовало озвучивать, но он вдруг как-то расслабляется и отводит глаза. - Да какая теперь разница, малыш. Ты не спрашиваешь ни о чём; просто лениво рассматриваешь домики вдоль дороги. Такое редкое в последнее время солнце окрашивает их крыши в какой-то совершенно новый цвет. Может, из-за того, что решение внутри себя ты уже принял, эти недели до выступлений окрашиваются в твоей памяти в такой же цвет, что был у закатного солнца в тот день. Они выкрашены в золотой, они тёплые и светлые; у них ощущение ирреальности, которое возникает у тебя порой наутро после пьянки или после слишком долгого сна, после таблетки, от которой тебя всегда разъёбывает. В них много прикосновений, так много, что это становится шуткой для остальных, и, похоже, немного смущает Ноэла, и ты чувствуешь, что тебя считают тут странным парнем, и поэтому многое сходит с рук. А Ноэл - ну, он просто брат этого странного парня, и он и не к такому привык. Это чувство пронизывает всё, что ты делаешь, и даже тупая унылая работа больше не так угнетает - скорее, просто помогает чем-то забить время до вечера, когда вы репетируете. Недели как-то постепенно превращаются в месяцы, и он явно нервничает по этому поводу. Из трёх выступлений два отменяются, и один раз вы оказываетесь в крайне дурацкой ситуации - прибыв в паб, выясняете, что вместо вас будет играть кто-то другой, и Ноэл пытается пробиться к менеджеру. В итоге, всё заканчивается практически скандалом, потому что он не может вовремя уняться, и вы вынуждены брести в другой паб по соседству, напиваться там под развесёлую ирландскую музыку. Несколько раз вы засыпаете после репетиций на неудобном диване - если честно, этот диван выглядит так, что в иных обстоятельствах ты бы вряд ли захотел просто на него садиться, особенно после того, как однажды от вашей вечерней возни с обивки сбилось наброшенное сверху фиолетовое покрывало с детским принтом. После вновь возобновившихся подколок от Лу, ставшей жутко острой на язык, он больше не приводит тебя домой, если вы задерживаетесь. Да и к чёрту, вряд ли у неё под носом вы смогли бы проделать что-то подобное. Вряд ли он хотя бы одну такую свою шуточку бросил в её присутствии, от которой у тебя переворачивалось всё внутри. Он позволял себе такое при парнях, расслабившись, очевидно, считая, что они не поймут - а ты как раз начал об этом беспокоиться. И, тем не менее, несмотря на все неудобства, эти четыре стены с жёлтой краской и облезающими наклейками на стенах, с истёртым ковром под ударными, китайскими колокольчиками над дверью, провонявшее потом и специями от еды из забегаловки на первом этаже, с барабанящими в дверь сотрудниками ближайших офисов, с болтливым уборщиком, который постоянно подлавливал тебя, чтобы потрепаться, а вместо уборки лишь размазывал грязь по полу в коридоре - эти стены стали тем местом, где ты готов был бы замуровать себя примерно на ближайшую вечность. Тогда ещё было невдомёк, что это чувство придётся распилить на все квартиры, которые он ещё только купит; на маленькие номера в задрипанных отелях и на king size в люксах с видами из окна, которые сначала поражают - а потом просто привыкаешь к ним, картинка меняется слишком часто, чтобы вдумываться. На грёбаные гримёрки, вздрагивая от шагов за дверью, пока не забудешь о них - и на тихие домики на краю света, где, если закрыть дверь и занавесить окна, кажется, что вы одни в целом мире. Придётся разделить на тех, к кому он, в итоге, всегда уедет после. Его жёны, его дети, его музыка, которая, несмотря ни на что, всё ещё будет немножко твоя. Хоть он и будет ядом брызгать каждый раз, когда ты будешь ему об этом напоминать. Ноль сожалений, несмотря на волны ярости и всё прочее, что накроет после. Накроет, конечно. Но. Как бы глупо и безнадёжно это ни было - это не может быть никто, кроме него.