Still Call You Home

как ты выглядишь в этой нелепой шапочке.

Иногда он вспоминает, что ты существуешь. Что это за странные приступы братской любви, объяснить сложно. Просто заявляется, как снег на голову, делает вид, что у него есть деньги, покупает пиво и закуску на двоих, и вы шляетесь по знакомым местам до вечера. Что-то рассказывает, но ты не особенно слушаешь, постоянно грузишься какой-то ерундой. В основном, он трендит про свои дерьмовые работы, своих классных цыпочек и свои большие планы. Про то, как недавно сдал гитару в ремонт за копейки, как попал на какой-то странный гиг в клубе, у группы название и трёх заумных слов, никто не попадает в ноты, басист чуть не наблевал со сцены. - Короче, полный пиздец, - заканчивает он, и ты киваешь. На улице уже довольно зябко, пахнет влагой от травы. Он не спрашивает, как ты, да если бы и спросил - тебе было бы нечего ответить. - Ты останешься сегодня? - А надо? Ты не знаешь. Эти приезды, эти прогулки, наверное, ему нужны больше, чем тебе. Раз за разом возвращаться сюда, чтобы увидеть себя с другой стороны, доказать себе, что изменился. Что прошлое не преследует его. Что здесь нет ничего, что было бы жаль оставить. Именно поэтому он возвращается сюда раз за разом - доказать себе, что здесь нет ничего ценного. Раз за разом. Раз за разом. С тех пор, как он уехал, а Пол обосновался у своей подружки, у вас с мамой был хороший период. Она приходила с работы, ворчала, что ты к её приходу даже чайник не согрел - и ты, в конце концов, выработал в себе такую привычку. Вы что-то смотрели вместе, или она разгадывала кроссворды, время от времени обращаясь к тебе за помощью, и тогда вы оба были в тупике. Этот период запомнился тебе светом лампы на кухне, бормотанием телевизора. Если бы всё это длилось и дальше - ты бы никогда не понял его, зачем уезжать?.. Если бы он остался - тебе бы просто было, с кем поговорить сегодня. Этот свалил; ты не спросил, как и почему. Просто однажды его вещей не стало. Мама стала задерживаться на работе чуть дольше. Оказалось, без этих постоянных перепалок на повышенных тонах, с его постоянными попытками распускать руки, тебе и поговорить-то толком не с кем. Кроме пушера, у которого ты брал того-сего время от времени. Кроме... - Ну, если хочешь. Ты не знаешь, чего ты хочешь. Комната Пола пустует, а ваша уже стала твоей, и так странно ощущать здесь присутствие кого-то ещё. Чьи-то ещё вещи на покрывале - когда твоя кровать слишком завалена разной ерундой, ты просто спишь на другой, считая её тоже своей по праву. Он, конечно, недоволен; стоило ли съезжать, если потом снова будешь собачиться с младшим из-за того, что тот захватил не-свою половину комнаты? Пока ты копошишься в холодильнике, выискивая что-то, что можно быстро съесть - после прогулки, пива, пары затяжек ты готов сожрать слона (при условии, что он будет предварительно термически обработан). В это время он копошится в шкафу, ищет что-то из своих оставшихся вещей. На паре его старых пуловеров ты уже прожёг дыры, и, честно говоря, лучше бы он не узнал, опять начнёт сучиться. - Лиам? Ты оборачиваешься на звук его голоса, держа на вилке половину холодной картофелины в жирном каком-то соусе - другую половину ты как раз пережёвываешь. Тон не предвещает ничего хорошего - так тебе кажется. Ноэл стоит у лестницы, выражение лица не различить на таком расстоянии - свет горит только на кухне. Трясёт перед собой маленьким пакетиком. Тем, что валялся в кармане какой-то из твоих рубашек. Или джинсов. Не важно. Это был бонус, полученный в одну из суббот и, честно говоря, ты не планировал это использовать. Не был уверен, что это было то, о чём ты подумал, когда увидел. О чём подумал Ноэл, когда увидел. Ты не сильно-то доверял человеку, который дал тебе его. Вообще неясно, откуда такая щедрость. Тут нечего ответить; ты просто глотаешь холодную еду, аппетит снова покидает тебя. Глупо ждать нотаций - в конце концов, именно с ним ты впервые попробовал пиво, травку, клей, открыл порно-комикс. Не в один день, разумеется. Ну, возможно, стрёмный кокс - это что-то другое в его системе ценностей. - Меня угостили, - ты не стараешься звучать равнодушно, тебе просто действительно всё равно. - Но я вряд ли попробую. Он ничего не говорит, просто перекладывает пакетик в карман своей джинсовки. - Ты охуел? - возмущение звучит не очень яростно - ты всё же сдался и решил доесть картофелину. Он пожал плечами: - А мама знает, что ты... - Какой же ты мудак, - ты восклицаешь почти с отчаянием. Прошло столько лет, а он не изменился, и вот вам снова 7 и 12, и вы готовы сцепиться, но сначала, конечно, надо разосраться как следует. - Давай, расскажи ей, а я ей тоже расскажу..., - ты перебираешь в уме, чем можешь его задеть, но, честно говоря, ничего более криминального, чем употребление кокса, в котором подозревает тебя, он, вроде, при тебе не делал. Однажды трахнул практически при тебе девчонку, которая тебе нравилась - но это вряд ли стоит рассказывать маме. Особенно с учётом того, где и в каком состоянии вы оба были. Его рука опускается на твоё плечо. - Да ладно, малыш, ты же действительно не знаешь, что там. - Не особо и хотел. - И не надо. "Блять", - ты только выдыхаешь и закатываешь глаза. Время от времени его вот так клинит - то он душка-братец, с которым можно вылетать за границы дозволенного, и который не сдаст тебя с твоим жалким косячком за углом дома. То вдруг он блюститель твоей нравственности. И от чего зависит эта перемена, понять тебе пока не удалось. Ты отворачиваешься к раковине, уныло шкрябая губкой блюдце со сколом, лишь бы избежать каких-то ещё разговоров. Всё, что происходит в твоей жизни в последнее время, кажется тебе, по сути, нормальным, настолько нормальным, что стоит ему спросить, немного нажать - и ты бы рассказал ему, но ты не делаешь это только потому, что вряд ли всё это будет нормальным с его точки зрения. Да и с какой целью? - А если попробовать вместе? - если честно, тебе просто жалко. Этот пакетик валялся где-то в твоих вещах на тот случай, если тебе понадобится что-то особенное. Кто знает, появился бы вообще такой случай?.. Но отдавать его вот так, целиком... Только теперь ты понимаешь, как беспечно и стрёмно всё это было. Ты не думаешь, что он согласится. Но он и правда думает об этом, извлекает пакетик из кармана, внимательно рассматривает содержимое. Как будто что-то понимает. - Когда мама вернётся? - Говорила, ближе к утру. Он думает, пока ты делаешь вид, что очень сосредоточен на посуде в раковине. - Ладно, - в конце концов, решает он, падает на стул и наблюдает, как ты домываешь посуду. - Одевайся. Ты поднимаешься наверх, раскапываешь свитшот в ворохе одежды на кровати. Он мягкий и разношенный, от него знакомо пахнет табаком и запахом твоей собственной кожи; в последнее время ты из него почти не вылезаешь. И в тот момент, когда ты натягиваешь на себя свитшот, ты замираешь и пытаешься осознать, что, чёрт возьми, вы сейчас планируете сделать. Ты уже принимал наркотики, но лёгкие (в основном, кстати, вместе с ним же) и почему-то этот опыт кажется сейчас чем-то особенным. Не факт, конечно, что так и обернётся. Если всё пройдёт хорошо - ты мысленно поблагодаришь того мудака, который тебя в этот раз снабдил. Вы движетесь куда-то в сторону железной дороги, Ноэл знает маршрут. Сперва он заруливает к кому-то из старых знакомых, беседует у порога, пока ты стоишь в отдалении; беседа длится недолго - и вот у него в руках уже ключ, и вы бредёте к частным складам. Он кружит недолго между рядов одинаковых бетонных коробок - и, наконец, находит нужный. Внутри - типичный подростковый бункер с помятым теликом, протёртым диваном, ковром в следах от упавших сигарет. Накурено, запах табака въелся в стены, и у большой колонки возле дивана стоят пустые бутылки. - Моллисон сдаёт это в прокат. Тут можно выпить, расслабиться. Привести компанию. - Так ты заплатил? - ты опускаешься на диван, и он слегка пружинит. Ты повторяешь это действие ещё и ещё, просто потому, что вечно дёргаешься, когда нервничаешь. - Не, одолжил по старой дружбе. Боже, пару лет назад мы просто отсюда не вылезали, - он осматривается в этом маленьком помещении, рассматривает криво налепленные на стены постеры. Всё те же? Наконец, опускается рядом с тобой, вытаскивает из пакета пару банок стаута. - Прихватил из дома. - Очень практично. - Надо пить, пока совсем не нагрелось. Ты корчишь лицо - как будто бы тёплое пиво действительно настолько отвратительно. Но на улице осень - пиво в порядке. - Ну так что? - ты впериваешься в него взглядом после пары глотков. Он словно тоже собирается с мыслями. Выуживает из кармана визитку гитарной мастерской. Довольно помятую. - Так. Давай, я попробую первым, - он раскладывает две дорожки, и в пакетике остаётся ещё. - Где ты вообще это взял, малыш? - Говорю же, угостили. - Кто? - Боже, да какая разница? - Что ты так кипятишься? Всего лишь пытаюсь понять, можно ли вообще это юзать. Ты пожимаешь плечами. Если бы ты сам знал. Возможно, тебе его и подогнали как раз для того, чтобы ты был в полном невменозе. Но ты обычно не юзаешь, не в таких ситуациях. - Сам не знаю. Посмотрим. Он посмеивается и склоняется над столешницей, втягивает дорожку. Так, как будто бы уже делал это. Ну, или просто видел, как делают? Он шмыгает носом; ты ждёшь. Ничего не происходит. - Я могу уже? - Да подожди, блять. Ожидание, на твой взгляд, затянулось. Он в порядке, кажется. Откидывается на спинку дивана, шарит в кармане в поисках сигарет. - Могу? - ты сам себе напоминаешь нетерпеливого ребёнка сейчас. - Да блять, Лиам! Подожди. Я сам ещё не понял. Ты видишь первым, когда его накрывает. Он смотрит на тебя так, будто видит восьмое чудо света. В конце концов, тебе надоедает ждать; ты склоняешься над вспучившейся от влаги столешницей и неловко повторяешь то же, что пару минут назад сделал он. * Ты ждёшь чего-то большего - но сперва просто кажется, что все предметы становятся острее и чётче. Он включает что-то в стереосистеме. Какая-то жутко медленная срань. - Velvet Underground. - Ага, - как будто бы тебе есть дело. В конце концов, тебе как будто бы не хватает воздуха - вы уходите, не заперев дверь, свет горит и колонки ещё выплёвывают звук за вашими спинами. Холмы с их мокрой травой - совсем рядом. В конце концов, вы ложитесь спинами на траву. Тебе кажется, ты до сих пор слышишь лязгающий звук из того трека, но это, конечно, невозможно. Он снюхал всё первым, чтобы тебе не стало плохо. Кто бы ещё поступил так? Щенячья благодарность затапливает до краёв. - Я так люблю тебя, - нет, это правда. - Я знаю. - Нет, правда. - Правда знаю. Ты тянешься кончиками пальцев к его руке; кажется, они где-то за мили и мили отсюда. - А ты? Его взгляд в ответ слегка насмешливый. Как будто бы его вставило меньше, чем тебя. - Что, научился летать? - Ммм? - И как высоко ты сейчас? - Высоко в небе. На дереве. - Ага, - он фыркает, - совсем обдолбался. Это совершенно смешно, как будто бы он сам - нет. Может, поэтому он тоже улыбается. Не может быть серьёзным. Ответственным за тебя сейчас. Вот и всё. Ты всё же умудряешься схватить его за руку. Даже сейчас он думает о чём-то своём, даже сейчас - мыслями где-то далеко. Тебя подмывает признаться. Сказать что-то значимое. Раз простые вещи никак не подействовали. Возможно, ему это говорили слишком часто. Или говорил именно ты. Насмешничая. Теперь он не поверит. - Я думал о тебе, когда делал это. - Делал что? Ты пожимаешь плечами, поймав его взгляд; улыбка в смятении - стандартная, неистребимая реакция на любую неловкость, которую ты испытываешь. Обычно это работает; он видел это множество раз - так часто, что, наверное, считает это неизбывной частью тебя. - С другими. - Делал что? Ты мотаешь головой, словно потерял нить разговора. - Делал что? Блять, Лиам. Он ждёт ответа, но ты улыбаешься. "О чём ты?". Просто ждёшь, когда он забудет. И - к счастью или сожалению - он действительно забывает, сосредоточившись на чём-то своём.