По-соседски

Съемки в рекламе Chanel стали для Тимоти неожиданной финансовой удачей. Гонорара хватило бы, чтобы месяцев шесть не думать об аренде и питании. Можно было даже устраивать спбе пару выходных от кофейни! Ирония ситуации не ускользнула от Арми. - Смотри-ка, — усмехнулся он, когда Тимоти, сияя, показал ему сториборд. — Ты играешь популярного актера! Считай самого себя в будующем. Мечтаешь стать звездой, матифестируешь это снимаясь в рекламе и потом станешь ею, и Chanel будут кричать: «Мы знали! Это мы напророчили его карьеру». Тимоти покраснел и отмахнулся, но улыбка не сходила с его лица. Он ушел на съемки утром в приподнятом настроении. А потом пропал. Сначала Арми не волновался. Съемки — они такие, могли и затянуться. Но когда глубокой ночью раздался его звонок, у мгновенно проснувшегося Арми внутри все похолодело. — Арми? — голос Тимоти был прерывистым, хриплым от сдержанных рыданий. Он тяжело дышал в трубку. — Меня… меня не отпускают. Пожалуйста, приезжай. Арми не задавал лишних вопросов. Только адрес. ** У входа в павильон его остановил охранник, невозмутимый и сонный. — Съемки закончены, проход закрыт. — Там мой омега, — голос Арми прозвучал низко и опасно. — И он, черт возьми, плачет. Если вы меня не впустите или его не выпустите в течение пяти минут, я вызываю копов и заявляю, что его удерживают против воли. Ваш выбор. Охранник смерил его мрачным взглядом, увидел всепоглощающую ярость в его глазах и безразличную уверенность в том, что его слова — не блеф. Он что-то пробурчал в рацию, выслушал поток криков в ответ и, бросив трубку, брякнул: - Ебанутые рекламщики! И махнул рукой: - Документы оставьте. Проходите. Атмосфера внутри была гнетущей. Тимоти сидел на стуле в углу, сгорбленный, мелко дрожа. Его глаза были красными, но слез уже не было — только пустота и унижение. Вокруг столпились человек пять — продюсер, стилист, кто-то из костюмеров. Их лица были искажены не беспокойством, а раздражением. — В чем дело? — голос Арми прозвучал как удар хлыста, заставив всех вздрогнуть и обернуться. - Арми, - нервно воскликнул Тимоти и его губы искривились в подавляемом плаче. Оказалось, все просто и мерзко. На дорогом пиджаке, который был частью образа, была брошь с бриллиантами. Теперь ее не было. И все были уверены, что этот «неблагодарный голодный малолетний актеришка» ее украл и припрятал. Поэтому его и не отпускали, требуя вернуть или компенсировать стоимость, угражая полицией и судом. — Я везде искал, — тихо, почти беззвучно сказал Тимоти, глядя в пол. — Всюду. Ее нигде нет. Кто-то из команды уже озвучил сумму, которая звучала как приговор. И неприятно резала слух даже Армиис его жирными доходами. Арми подошел к нему, присел на корточки, загородив от осуждающих взглядов своим телом. Он положил руку ему на колено — тяжелую, теплую, удерживающую. — Тихо. Выдохни. Попробуй вспомнить в какой момент ее на тебе уже не было? Давай пройдем везде еще раз, вместе. Они прошли по всем следам Тимоти — костюмерная, декорацит, коридоры, студия, туалет, склад с реквизитом. Ничего. - Тут везде люди ходили, наверняка кто-то подобрал, - жалко проблеял Тимоти, нервно почесав глаза. Арми, уже кипящий от ярости, потребовал посмотреть отснятый материал. — Светится же время! Увидим, когда она пропала, и сузим круг! После ворчания, утверждения что смотреть нечего там везде есть брошь и недовольства материал все же запустили. И обнаружили «ляп» — примерно с 14:00 броши на пиджаке уже не было. А никто и не заметил. Начались взаимные обвинения. Арми внимательно смотрел на экран. — В 14:00 у тебя немного другая прическа. Ты ходил в гримерку? — Гримеры давно ушли! Гримерка закрыта! — раздраженно бросил кто-то. - Ксючи только у них! Это было последней каплей. — Какого хрена вы тогда на него грешите, если даже не проверили первое место, куда он пошел после смены кадра?! — рыкнул Арми, его голос гремел под сводами павильона. — Конечно, проще обвинить того, кто не может дать сдачи! Открывайте, блять, гримерку! Мгновенно стоило только наорать - Нашелся запасной ключ. Комната была погружена во тьму. Кто то из персонала хлопнул по выключателю и… Вуаля! Под одним из гримерных столиков, в пыли, лежала та самая брошь. Она просто отстегнулась и упала. Тимоти издал сдавленный, надтреснутый звук — смесь облегчения и новой волны обиды. Он шагнул к Арми, ища защиты, желая спрятаться у него на груди. Арми обнял его прижимая к себе, успокаивая. Руководство забормотало смущенные, неискренние извинения. Когда Тимоти, уже молча, с опущенной головой, получал в бухгалтерии свой расчет, к нему подошел продюсер и сунул в руки подарочный сертификат на продукцию Chanel. - В качестве компенсации за моральный ущерб. Арми, стоявший рядом, смерил его взглядом полным презрения. — Можете им подтереться. Он зотел выдернуть сертификат из рук омеги. Но Тимоти, все еще жалкий и потрепанный, сжимал в руках полоску бумаги, не давая Армиивозможности ее забрать. — Пожалуйста, нет, Арми... Я хотел себе духи... Арми молча выхватил сертификат из его рук, скомкал и зашвырнул в продюссера. — Я завтра куплю тебе духи. Любые. Но не их подачки. Никаких Chanel. Они шмотки шьют. Парфюм в них поверхностный шлак, - презрительно фыркнул Арми заставляя продюссера надменно вскинуть брови и нахмуриться. - Посмотрим что-то из GIVENCHY, Dolce или, на худой конец, Jo Malone. Что-то достойное. Тимоти просто кивнул, без сил спорить. Он был опустошен. Арми положил ему руку на затыток, повел к выходу, и его пальцы мягко вжались в его взъерошенные каштановые кудри — жест, одновременно успокаивающий и безраздельно властный. — Все кончилось. Идем домой.