По-соседски

Туман который он выдыхал замерзал в воздухе ледяной дымкой. Тимоти притоптывал на месте, пытаясь хоть как-то согреть заледеневшие ноги в тонких, не по сезону, ботинках для массовки. Где-то в третьем часу ночи энтузиазм и надежда на хотя бы двенадцатичасовой рабочий день окончательно вымерзли, оставив после себя лишь тупую, ноющую усталость и осознание собственной ничтожности. — Эй, вы, статисты! Не разбредаться! Ждем команды! — крикнул ассистент, и в его голосе не было ничего, кроме раздражения от необходимости находиться здесь, с ними, с этим «говном». - Уебок, - выдохнул омега рядом с Тимоти, его костюм был совсем легким из почти прозрачной ткани на рукавах. Гавно. Именно это слово и прозвучало чуть позже, когда из павильона вышел сам режиссер. — Где народ? Подсвиньте сюда еще говна, кадр пустой! — его голос резал ледяной воздух, а у Тимоти внутри все сжалось в комок стыда и бессилия. Он уже отработал двенадцать часов. Уйти сейчас — значит не получить ни копейки за весь этот ад. Он замерз, он голоден, он чувствовал себя не человеком, а расходным материалом, живой декорацией, о которую вытирают ноги. Внезапно на площадке возникла напряженная тишина, а потом послышались голоса. Спорные, резкие. Из павильона вышел Том Харди. Он был в костюме своего персонажа — харизматичного ловеласа XVIII века. — Нет, я не понимаю, — его голос, низкий и уверенный, не кричал, но был слышен всем. — Мой персонаж окружен вниманием, он магнит. Почему он один в этой сцене? Это пустота. Мне нужны омеги вокруг. Хотя бы на заднем плане. Чтобы было видно его взаимодействие с ними. Режиссер что-то возражал, что-то про график и бюджет, но Харди стоял на своем. — Это не каприз. Это глубже раскрывает персонажа. Мне нужно с кем-то играть, взаимодействовать, понимаете? В конце концов режиссер, сжав зубы, махнул рукой. — Ладно! Эй, массовка! Нам нужно человек пять-шесть омег, самых презентабельных! Быстро! Руководитель массовки выскочил на улицу. Его взгляд скользнул по замерзшим, понурым фигурам. Он начал тыкать пальцем, выбирая тех, кто хоть как-то сохранил подобие формы. — Ты… ты… а, давай еще ты с веснушками…Да да! Ты кучервый! Его палец указал на Тимоти. Тот машинально сделал шаг вперед, его сердце вдруг заколотилось чаще, уже не только от холода. Их небольшую группу провели в свет и тепло павильона. Том Харди оценивающе оглядел их. Его взгляд задержался на Тимоти. — Этого посадите поближе ко мне. Он такой хрупкий . Мы хорошо будем смотреться в кадре, контраст хороший. Тимоти отвели на место. Ослепительный свет софитов ударил по глазам. Прямо перед ним, в полуметре, сел Том Харди. От него пахло дорогим парфюмом и кофе. — Камера! Мотор! Начали! Сцена была простой. Без слов. Герой Харди что-то шептал на ухо своему собутыльнику, а Тимоти, играя одного из его приближенных омег, должен был кокетливо хихикать и жаться к его плечу, ловя оброненную шутку. Первый дубль. Тимоти, на удивление самому себе, сработал легко и игриво. Внутри все еще тряслось от холода и нервов, но годы драматической школы сделали свое дело — его тело помнило, что нужно делать. — Снято! Отлично! — крикнул режиссер, и в его голосе впервые за ночь не было раздражения. — Еще один, для подстраховки! Между дублями Харди обернулся к Тимоти. — Все в порядке? Не замерз совсем? — Еще жив, — выдохнул Тимоти, и его улыбка вышла дрожащей, но искренней. — Держись, солдат, почти конец, — улыбнулся в ответ Харди и попросил для себя кофе. В перерыве между кадрами кофе принесли и Харди продолжая беседовать с партнером по сьемкам молча протянул стаканчик для Тимоти. Второй дубль прошел еще быстрее и легче. После слова «Снято!» Харди обернулся к нему снова. — Спасибо, отлично сработал. Профессионально. Для статиста. — Я… я актер, — вдруг сказал Тимоти, сам не зная зачем. Харди удивленно поднял бровь, потом улыбнулся по-доброму. — Похоже на то. Поздравляю, будущая звезда. Сегодня твой день. Ты в кадре! Эти слова горели внутри него ярче любого софита. Даже когда после всех съемок организаторы заставили их три часа стоять в бесконечной очереди за мизерной оплатой, даже когда он плелся домой на рассвете, с ногами, отваливающимися от усталости, — внутри пело. Он ворвался в квартиру, скинул куртку и помчался в душ, чтобы хоть как-то отогреться и смыть с себя липкую усталость. На все про все было минут двадцать, потом нужно было бежать на смену в «The Daily Grind». Пока он в лихорадочной спешке пытался взбодрить себя чашкой кофе, скрипнула дверь. На кухню, сонный и помятый, вышел Арми. Его волосы были смешно растрепанны ото сна. Он выглядел так мило, что Тимоти не сдержался и отвел взгляд. — Доброе утро, — проскрипел он, протирая глаза. Взгляд его устремился на Тимоти, и в них мелькнуло удивление. — Ты выглядишь так, будто тебя переехал грузовик… но при этом подозрительно счастлив. Как съемки? И тут с Тимоти прорвало. Он начал рассказывать. Сбивчиво, взахлеб, с горящими глазами, про холод, про хамов-организаторов, про «подсвиньте говна», про Харди, про спор с режиссером, про случайный выбор, про крупный план, про то, как он хихикал у самого плеча кинозвезды, и про его слова: «Поздравляю, будущая звезда». Арми слушал, сначала сонно опираясь на столешницу, потом все внимательнее. Его усталое лицо постепенно озаряла улыбка. Он видел этот огонь — огонь первой, самой чистой веры в себя, разожженной случайной искрой удачи. — Вау, — выдохнул Арми, когда Тимоти закончил. — Это… это правда круто. Харди наверняка смыслит в талантах раз похвалил тебя! - Не факт, - неловко улыбнулся Тимоти. - Это могла быть банальная вежливость. Но это было очень приятно. - Не обесценивай. Харди виднее что он имел в виду, - усмехнулся Арми. - Такие моменты — они как кислород. Ими надо дышать, когда становится трудно. Тимоти кивнул, все еще не в силах остыть. Он допил свой кофе и схватил рюкзак. — Мне пора бежать, опаздываю! — Конечно, — улыбнулся Арми. — До вечера… суперзвезда! Дверь захлопнулась. Арми остался стоять на кухне, глядя в пространство. В углах его губ играла легкая улыбка. Он залумчиво сдвинул брови размышляя. - Звезда… будущая звезда… Очередной сезон Трудностей перевода написаный тяп ляп, где Элио и Оливер увлекаются другиси, а потом дружно расхлебывают что натворили был уже готов и Арми почувствовал, что пришло время погоузиться в чистое творчество. А он давн этого не делал…