Критерий разумности - 15

Евгений Соколов Мы висим напротив звездной системы, при этом я опасаюсь внутрь лезть. Ленка, по-моему, меня в этом поддерживает, потому что спустя много лет эта система найдена не была. Вторая из «несуществующих» для жизни в принципе непригодна, и зачем ее указали — неизвестно, но вот эта… «Медведев» висит на сцепке, выглядя при этом страшноватенько, но своих бросать мы просто не приучены. — Интересное кино, — произносит Ленка, с интересом разглядывая систему, в которой вокруг желтого карлика мерно кружатся три планеты. — Куда же они делись потом? — Интересный вопрос, — соглашаюсь я. — Давай-ка вот что сделаем… Повесим один буй тут, а второй отстрелим внутрь — ко второй планете. И в конце эпохи опять посмотрим. — Вариант, — согласно кивает она. — Только можно я еще разок планеты рассмотрю? — Можно, — я вполне ее интерес понимаю. Загадка, на самом деле, причем какая-то очень странная. В нашем времени на этом самом месте ничего обнаружено не было — совсем ничего. Если со второй системой не все так просто, она не совсем там обнаружилась, куда координаты указывали, то с этой совершенно непонятно, в чем дело. Ленка внимательно рассматривает планеты в телескоп, я же размышляю о возможных причинах необнаружения планет. — Ты будешь смеяться, — сообщает мне Ленка, продолжая разглядывать планеты, теперь еще и подключившись к устремившемуся ко второй планете бую. — Ну давай, удивляй, — улыбаюсь я, совершенно не ожидая сюрпризов. — Это кхрааги, — коротко сообщает она, выводя на экран изображение, полученное с буя. — И они что-то монтируют. — Интересно, что это… — я внимательно разглядываю картинку. Это действительно кхрааги — очень характерные звездолеты, прямо как в хорошо известной мнемограмме, при этом они даже, похоже, в открытый космос выходят, используя пустотные скафандры, и что-то монтируют, вот только что… Я пытаюсь понять, что именно происходит на экране, но идей просто не имею. — «Следопыт», анализ происходящего в системе, — прошу я, думая не обнять ли девушку. Желание, конечно, есть, но как она на это отреагирует? — Обнимай уже, — неожиданно разрешает мне Ленка, поставив в тупик. — Странное что-то происходит тут. — Анализ готов, — отвечает мне разум звездолета. — Более всего устройство напоминает маскировочный пояс. — А смысл? — удивляюсь я, но ответа, разумеется, не получаю. Ему-то откуда знать… Обняв Ленку, ощущаю внутреннее успокоение, при этом возникает ощущение полноты, как будто я до сего момента был раздет или что-то в этом роде. Странно, раньше со мной такого не происходило, хотя раньше Лена себя обнимать не разрешала, она, скорее, огрызалась на любую попытку приблизиться к ней, так что опыта у меня нет. А с тех пор, как ее узнал, для меня другие будто бы исчезли, даже сравнить не с кем. Надо будет, как вернемся, спросить родителей, что ли… — Полетели отсюда, — предлагаю я ей. — Поднимемся на уровень второй эпохи, посмотрим, на месте ли планеты, и подождем тогда. Как считаешь? — Да, — кивает она. — Ты прав, пора проверять… Это она о том, что нам необходимо выяснить, какие звездолеты добрались до конечной точки, а какие нет. Но это посмотрят ребята на «девочках», а мы тем временем по спирали пойдем. Заодно и свяжемся, если что. Как-то так оно задумывалось, а как будет в реальности — неизвестно. Да и как сцепка отреагирует… — «Следопыт», — командую я. — Всплытие сцепкой на точку два. — Синхронизация начата, — докладывает он. — Расчетное время всплытия — четыре часа. Это значит, что четыре часа его трогать не надо, потому что квазиживые разумы двух кораблей будут двигаться по реке времени в будущее, пока не достигнут расчетной точки начала второй эпохи. Со времени полета Защитника наши знания о первых эпохах значительно обновились. Мы теперь довольно много знаем, но править историю все же не рискуем. С детьми Земли сказка совсем иная — дети есть дети, но вот тут выходит, что не было никаких именно потерянных детей. Нужно будет, конечно, сравнить количество и бортовые номера кораблей… О! Мы можем же специальной связью до буя дострелить, если он уже установлен будет. И тогда через него всех посчитаем. Сдается мне, что все будут на месте… Все-таки, непонятно, зачем Виноградову было сообщено о более чем сотне кораблей с детьми? Должна же быть причина, не может же быть «просто так»? Вот тут Синицыных как раз очень не хватает. Надо будет по возвращении девушку эту старшую расспросить, может, у нее есть идеи? Но если подумать — в ранние эпохи одаренных было совсем немного, а творцов — единицы. Так что привлекающих Врага тысяч взять было просто неоткуда. По-моему, вполне логично. Значит, цель была другой, а каких-то детей спрятали, подставив вместо них сирот, как они считали, никому не нужных. Это-то я уже знаю, ведь во время трансляции именно об этом и говорилось. — Странно я себя чувствую, — сообщает мне Ленка, по-хозяйски усаживаясь мне на колени. Я раньше о таком в ее исполнении и мечтать не мог. — Очень комфортно мне, как, кажется, никогда не было. — И я необычно, — вздыхаю я, прижимая к себе податливое тело самой лучшей девушки на свете. — Как полный сосуд. Ничего больше в жизни не надо. — Вопрос в том, насколько такие ощущения нормальны, — замечает она, расслабляясь в моих руках. — Тебе тоже сравнить не с кем? — Как и тебе, — киваю я, абсолютно точно откуда-то зная, что это так и есть. Мне кажется, мы сейчас будто проникаем друг в друга, но не физически, а душами. Физическая близость — это вершина любви, ее таинство, но вот сейчас у меня ощущение, будто я раскрываюсь перед Ленкой и она передо мной. Что это означает и обычны ли такие именно эмоции, мне непонятно. Но, на самом деле, это и не важно, потому что дар говорит — все происходящее правильно. А спорить с даром я не умею. — Я, наверное, подремлю, — сообщает мне Ленка, ощущаемая мной самой большой драгоценностью на свете. — Отдохни, душа моя, — шепотом соглашаюсь я с нею, пытаясь осознать происходящее чудо. Сколько месяцев я ходил вокруг, страшась даже себе признаться в испытываемых чувствах. Сколько месяцев кряду Ленка зло смотрела в мою сторону и огрызалась в ответ на что угодно. И вот вдруг она сама оказалась в моих руках. Самая большая моя драгоценность, дороже всех звезд Вселенной. Леночка моя… Алена Винокурова Я прислушиваюсь к тому, о чем разговаривают старшие, пытаясь понять, что слышу. Мне не слишком понятны отдельные слова, но раз меня выпустили из медицинской капсулы, значит, все в порядке уже. Малышек мама забрала в комнату отдыха детей. На военном звездолете и комната отдыха детей! Просто непредставимо, конечно, но я принимаю все вокруг как факт. Меня Лешенька обнимает и поглаживает промеж ушек, что очень приятно оказывается. — Так, Винокуровы, пошли общаться, — говорит нам, наконец, тетя Маша. Она глава группы Контакта и очень умная. Мы идем за ней. Меня решили на звездолете «стабилизировать», потому что ничего сложного в этом нет, но еще и сделали глубинное мнемографирование. Мне-то его уже делали, но не глубоко, а просто, чтобы я себя комфортно чувствовала и чтобы выяснить, что случилось, но вот сейчас им было важно узнать, почему я так легко меняюсь. Мне это все рассказали еще до того, как в капсулу положить, потому что разумным важно не просто мое согласие, а понимание того, что происходит. И вот теперь старшие Винокуровы узнали что-то такое, чем хотят поделиться с нами. Комната совещаний специально для таких вопросов создана — чтобы можно было посидеть и поговорить. Поэтому мы с Алешей устраиваемся за круглым столом, а рядом садятся и тетя Маша, и тетя Таня, которая доктор. У Винокуровых много Тань, Маш, Лен, поэтому иногда их трудно различать и можно легко запутаться. Но я не запутаюсь, потому что у меня Леша есть и он всегда подскажет, как эту тетю зовут. — Начнем, — вздыхает тетя Маша. — Все плохо? — интересуется мой милый. — Все странно, Алеша, — качает она головой. — Во-первых, Аленушка своим родителям родной не была, но морфировала под них, в результате чего никто не знал, кто она на самом деле. Там история сложная… Посмотри. — Сейчас нам на экране покажут, что ты видела в далеком детстве, — объясняет мне Леша. — Это фильм, собранный из той информации, что сохранил твой мозг. — Ой… — только и говорю я, отчего-то ощутив укол страха. — Мы считаем, что эти воспоминания были заблокированы мозгом ребенка, — сообщает тетя Таня, а затем на экране появляется… ад маленького ребенка. Девочка, чьими глазами мы смотрим на мир, очень запугана, и причины для этого у нее есть. Она никому не нужна, о чем ей говорят каждый день. Воспитание, которое применяют какие-то жестокие люди, называющиеся «опекунами», выглядит очень нехорошо, по-моему, а потом ребенок видит и глазок камеры. Она, конечно, не понимает, что это, но я-то знаю… И вот на улице девочка видит вполне успешную пару, думая о том, что если бы ее взяли в дочки, то не били бы каждый день. Та девочка, которая я, не знает, что у этой пары умерла дочь. И в течение одной ночи малышка становится дочерью этих двоих, весьма влиятельных, как потом оказывается, людей. «Опекуны» почему-то не реагируют на изменившееся лицо малышки, но ее узнают. И вот уже полиция, чехарда и, наконец, новые родители, уверившиеся в том, что это их дочь. — По генокоду определили, — кивает тетя Таня. — Вот так ты обрела родителей, задав вектор развития своему дару. Но так как тебя никто не учил его контролировать, он теперь проявляется всплеском. — А если генокод, то Алена моя сестра получается? — спрашивает ставший серьезным Алешенька. — Уже нет, — качает головой тетя Маша. — Эту проблему мы решили, а вот учить вас будут в Академии, потому что дар, как ты знаешь, не заблокировать. — Ага, — кивает он, прижимая меня к себе. — Значит, главное, не пугать… А малышка? — У нее детства считай никакого не было, — вздыхает она, потянувшись меня погладить. — Видишь? — Вижу, — Леша меня гладит, отчего я глаза закрываю от счастья. — Будем почаще обнимать, гладить и никуда не спешить? — Правильно, — кивает ему тетя Маша. — А сейчас забираете детей и летите обратно в сказку. Или в Детский Центр, как считает медицина? — А как Алена хочет? — переадресует тетя Таня вопрос мне. Что такое Детский Центр, я не знаю, о чем сразу же и говорю, но мне, конечно же, объясняют. Вот бы мне еще хоть что-то понять из этих объяснений… Но я думаю, что тут нужно маму спрашивать, потому что ей виднее. И Алеше моему еще тоже виднее, хоть тетя Маша и говорит, что я сама еще ребенок. Тут получается сложно, потому что я-то ребенок, но у меня дети, которые без меня просто не выживут, как я без Алеши, именно поэтому и такая большая проблема. Если бы не было детей, то можно было со мной, как с маленькой… — А давайте маму спросим? — я старательно делаю жалобные глаза. — Тебя теперь ушки выдают, — сообщает мне очень улыбчивая тетя Маша. — Пойдем спросим. Меня теперь точно же ушки выдают, потому что я, как Алешенька, теперь. Мы все поговорили и решили, что я в такой форме останусь и пока постараюсь не меняться, потому что это вредно для организма. Вот мы сейчас к маме идем, а там… ой, кто это? Эта женщина мне смутно знакома, я ее откуда-то, кажется, знаю. Но кто она? — Здравствуй, Алена, — улыбается она мне. — Хорошо, что ты выжила. — Ой… Ты… Вы… Таня? — я знала, конечно, что Таня где-то тут, потому что ее спасли же… — А я говорила, что Аленка тебя узнает, — это тетя Таня говорит. — Я Таня, Алена, — кивает ставшая совсем взрослой тетенькой та самая Таня. Наверное, поэтому мы останавливаемся, чтобы поговорить. Ведь мне очень интересно, почему она тогда осталась, а не отправилась с нами. Тетя Маша предлагает посидеть, потому что сидя рассказывать удобнее, а я просто очень хочу услышать. Ведь Таня была и осталась самой загадочной девочкой из мне известных. — Я не была землянкой, — со вздохом начинает она свой рассказ. — Но просто погибнуть, и все, мне не хотелось, поэтому я стала помогать твоим соотечественникам. Я слушаю ее, затаив дыхание, ведь она настоящая героиня — сама отправилась в тот лагерь, чтобы сначала обратить на себя внимание «чужих», а потом отвлечь его от… нас. Она очень хотела дать нам шанс, ведь Таня не знала, что придет дедушка Витя — он Алешин дедушка, а его мама как раз и была в том самом лагере. И вот Таня, получается, всех спасла, получив за это маму и папу. Я ее очень хорошо понимаю, потому что волшебные родители действительно самая лучшая награда. Так необычно… Совсем недавно я была больше испугана. Меня пугали дома, в школе, на улице. Я знаю, статус родителей защищал меня, но только от боли, а не от страха. А Таня спасла нас всех, ведь именно увидев ее, дедушка Витя вступил в бой, значит, это ей спасибо. Как-то так получается…