Критерий разумности - 15

Евгений Соколов Прямой канал связи использовался в стародавние времена, но сейчас его подключаем мы, чтобы переговоры не были перехвачены даже случайно. Расставаться с Ленкой не хочется совершенно, все мое существо против, и дар, кажется, тоже. И она грустнеет на глазах, поэтому я задумываюсь: не голос ли это дара, ведь проявляться он может по-разному. — «Медведев», двигайтесь сами, но в полном дрейфе, — приказываю я как командир эскадры. — Отключить все системы, кроме наблюдения и маскировки, перевести квазиживых в состояние ожидания в индивидуальных боксах, связь прямым лучом. — «Медведев» принял, — спокойно отвечает мне разум Ленкиного звездолета. Мы вышли за пределами Солнечной системы — так звездная система Праматери называется, причем с обратной стороны по отношению к Защитнику, чтобы не создать временных парадоксов. Погружение прошло штатно и без проблем, что говорит об устойчивой работе двигателя времени. — Почему, Женя? — интересуется у меня Ленка, явно облегченно вздохнув после моего приказа. — Ты что-то чувствуешь, я что-то чувствую, — пожимаю я плечами. — Опыты ставить не будем, а медленно пойдем к Праматери. — Прямо к самой планете? — удивляется она. — В этом нет необходимости, — качаю я головой. — Телескопы есть, поэтому спрячемся вблизи Сатурна и будем смотреть. «Медведев» уходит в четко рассчитанную точку и визуально исчезает, его сейчас обнаружить просто невозможно, даже в телескоп. Я же рассматриваю систему. До начала событий, если я нигде не ошибся в расчетах, еще часов пять. Ни внутри, ни сверху улья Врага я не вижу, а что происходит на планете, представляю по рассказам Винокуровых. Ленка же садится к телескопу и, пока я размышляю, настраивает его на планету. В нашем времени ее уже нет, потому что Отверженные заразили ее зерном Врат, а они уничтожаются только вместе с планетой — известный факт. — Принимаю модулированную передачу, — сообщает «Следопыт». — Нам передача? — удивляюсь я. — Нет, — звучит в ответ. — Приглашение к питанию на языке Врага. Сигнал идет с Праматери. Ну тут сюрпризов для нас нет, воспоминания Защитника видели все, поэтому я даже не удивляюсь, а вот Ленка переводит телескоп в подсвеченную разумом звездолета точку. Я даже не понимаю сначала, что именно она разглядывает, пока моя хорошая вдруг не вскрикивает, как-то моментально очутившись в моих объятиях. Мне даже смотреть не надо, я и так все понимаю: лагерь увидела, о котором Винокуровы рассказывали. А я на него смотреть не хочу — мне уроков в свое время хватило. — Значит, там первая эпоха? — спрашивает меня чуть успокоившаяся Ленка. Она-то тоже знала, что может там увидеть, но одно дело знать… — Там первая эпоха, — киваю я. — Поэтому у Защитника картина звездного неба поначалу не сходилась. — Жутко-то как… — шепчет она, но я прижимаю девушку к себе, против чего она совершенно не возражает. Вот как раз в этот момент и появляется Враг. При этом возможностей у нас побольше, чем у Защитника, и переговоры мы перехватываем все, пользуясь тем, что язык хорошо знаком. Вот только странные они, совершенно не похожие на обычную коммуникацию Врага, известную нам по записям. А это значит — тут что-то не так. — Можно начинать, — звучит от улья. — Скоро. — Смотри! — показывает мне что-то в телескоп Ленка. — Паника на улицах начинается, но с чего бы вдруг? — Команда поступила, — хмыкаю я. — Помнишь, рассказывали, что у Отверженных все за деньги было? Ну вот… — Даже так? — удивляется она, продолжая рассматривать происходящее, поэтому Защитника первым вижу я. — Смотри, — отвлекаю я ее. — Сейчас будет бой разведчика с ульем. С поверхности планеты взлетает похожий на иглу корабль, устремляясь прочь, а сосредоточенные в системе очень древние корабли, похожие на обрезанные карандаши, принимаются обмениваться ударами… По-моему, это лазеры. Но в Пространстве от лазера толку почти нет, именно поэтому происходящее похоже на театр. А вот на Прародине вспухают грибы ядерных взрывов, и очень кучно. Как они после такого вообще выжили, совершенно непонятно. Вот Защитник выдает яркий шар импульса в сторону Улья, и тут я, повинуясь своему дару, резко давлю сенсор центральной орудийной системы. К бою-то она все равно готова, потому что мы на вражеской территории — это инструкция, но вот зачем я это делаю, мне с ходу непонятно. Импульс Защитника яркий, он заливает светом, кажется, всю Солнечную систему, поэтому наш выстрел совсем не виден, между тем, прилетает он одновременно с основным, отчего улей в точности, как в Хрониках — разрывает пополам. — Да, теперь логично, — кивает Ленка, ничуть моему выстрелу не удивившись. — Почувствовал? — спрашивает она, и так все поняв. — Да почти под принуждением, — тихо хихикаю я. — Какой-то странный у меня дар. — Нормальный у тебя дар, — отвечает она, показав на «Медведева». — Видишь? Видимо, Врагу удалось попасть в звездолет — рубка практически отсутствует. Будь Ленка внутри — даже охнуть не успела бы, так что, выходит, все правильно сделано, а разум звездолета не в рубке расположен. Так что обратно тоже сцепкой двигаться будем, раз звездолет разгерметизирован. Но вот сейчас начинается самое важное — взлет кораблей Исхода. — Фиксируем, — сообщаю я Ленке. — Ага, — кивает она, уже заметив знакомые по тем же Хроникам обводы. С планеты взлетают корабли — те, что поменьше, те, что побольше, взлетают и похожие на карандаши еще ракеты, стыкующиеся между собой. Вот как древним уйти всей толпой удалось — они поезд капсул устроили. Как только сумели при такой конструкции переселенцев вообще дойти. Небольшие узкие звездолеты первыми, кстати, взлетают. — Не поняла, — констатирует Ленка. — «Следопыт», сколько было «бэшек»? — Звездолетов с бортовой литерой «Б» обнаружено двадцать два, — отвечает разум нашего звездолета. — То есть недостоверная информация, — констатирую я факт. — Не сотня, а два с небольшим десятка. Тогда нужно проверить координаты несуществующих. — Это две планеты, которых нет? — понимает она. — Да, смысл есть. Сейчас Защитник уйдет, и мы двинемся. А потом узнаем, сколько кораблей с детьми дошло. Один точно оказался у нас, так что уже двадцать один. Ну и буи раскидаем, чтобы потом суметь обнаружить, где они прошли, а где нет, всяко проще потом найти будет. Сдается мне, с детьми не все так просто, раз кораблей с ними впятеро меньше, чем у Виноградова в документах. Алена Винокурова Наверное, мне действительно нужно было почувствовать себя маленькой, чтобы принять все произошедшее. Проснувшись утром, я ощущаю какую-то непривычную внутреннюю уверенность, как будто я не просто гарантию получила, а что-то совершенно необыкновенное. Я просыпаюсь, ощущая себя совершенно по-новому, как будто вылизывание, которое во сне было — оно не просто так, а подарило мне кусочек мечты. А еще кажется, что вся жизнь, которая была раньше — лишь страшный сон. — Честно скажу — такого эффекта я не ожидала, — раздается мамин голос от двери. — Хотя что-то подобное у нас в семье уже было. — Что случилось? — подскакивает Лешка. — На жену посмотри, — хихикает она, а я просто счастливая лежу, и все. — Ого, это как? — что-то удивляет моего… мужа. Так странно не просто произносить, а чувствовать это слово. Он наклоняется ко мне и начинает вылизывать, как во сне, а я вдруг… Ну у меня где-то внутри рождается этот звук, как будто моторчик включают. Я даже замираю ошарашенно — ведь во сне не получалось, а сейчас, выходит, научилась? Я удивленно смотрю на маму, но глаза сами по себе прижмуриваются, потому что приятно очень. Я совершенно не понимаю, что происходит, но мне и не хочется понимать. — Да, дети, придется нам сначала в госпиталь, — произносит мама. — Проверить, закрепилась ли форма. — Какая форма? — я все еще не понимаю, что происходит, но тут Лешка меня гладит, и я чувствую его руку там, где раньше были просто волосы. — Ты стала ка-энин, — констатирует факт мой любимый. — Но госпиталь нужен, потому что морфизм слишком быстрый. — Неустойчивый, получается, морфизм, — мама задумчива. — Ее один раз уже стабилизировали. Надо Учителей спрашивать на предмет того, что это значит. — Кстати, мама, в Академии милая малышкой лет трех была, это что-то значит? — спрашивает Лешка. — Да еще как, — она вздыхает и командует. — Детей собираем и быстро в госпиталь! У меня ушки отросли! Прямо как у Леши! И я урчать еще умею, чем сейчас и занимаюсь. Ой, а дети меня не испугаются? Я же изменилась, получается… Надо посмотреть, как именно! И с этой мыслью я быстро исчезаю в направлении санитарных удобств. Наверное, это сказка сделала возможным мое превращение в кису. Ну, не полное, конечно, ведь хвоста нет, это я в первую очередь проверила, но ушки есть! В зеркале отражаюсь я, только чуточку другой нос — в сторону кошачьего, уши серо-коричневые, и тоже с кисточками, как у Леши, а все остальное обычное. Маленькой я не стала, и… Ой, я же теперь, наверное, детей тоже вылизать могу! А им это понравится? Надо сначала кого-нибудь знающего спросить, а потом уже вылизывать. От счастья мне хочется визжать и прыгать, при этом меня совсем уже не пугает тот факт, что я не знаю ничего вокруг. Быстро умывшись, выхожу из ванной, отправившись к детям. Интересно, а я рукой, как кошки, могу умываться? Надо Лешу спросить, потому что он точно знает, что можно, а что нет. — Мама! — тянут ко мне руки обе мои доченьки, снимая тем самым все вопросы. — Думала, испугаются? — улыбается мама. — Не бойся, дети маму всегда узнают, особенно такие. Надо будет попозже спросить, что она в виду имеет, потому что я же помню истории о том, как дети от родителей шарахались, стоило маме покраситься или папе побриться. Так что не очень понятно пока мне, но я все-все точно узнаю, а пока нас в госпиталь забирают, за окном уже и электролет садится. Вот еще — никто даже не говорит о том, чтобы детей тут оставить, потому что они плакать же без мамы будут… Как с детским садом тогда? Тоже спросить надо будет… — Быстро едим и летим, — слегка подгоняет меня мама. — А зачем? — интересуется Лика. — Надо вашу маму показать докторам, потому что у нее ушки отросли, видишь? — улыбается ей Лешка. — Ой, они настоящие? — удивляется доченька. — Здорово! Она подумала, что я игрушку нацепила, наверное, а теперь радуется. Не пугается, что очень хорошо, а радуется. Маришка о чем-то с Лешкой перешипывается, я не прислушиваюсь, помогаю детям с едой и о себе забочусь, конечно. Интересно еще вот что — здесь всегда отвечают детям, и правду говорят, нет этого «не твоего ума дело» или «вырастешь — узнаешь»… Всегда говорят правду, хотя могут ее смягчить, но и тогда объясняют. Просто сказочное отношение к детям. Хорошо жить в сказке, даже очень. Мы доедаем и быстро оказываемся в электролете, который моментально взлетает, отправляясь на орбиту, потому что тетя Маша, как Алешка говорит, никуда не улетела. Это хорошо, потому что у нее на звездолете тоже госпиталь хороший есть, ведь группа Контакта в разных ситуациях бывает. Это все мой милый рассказывает, а я слушаю, просто открыв рот, ведь интересно же все это! Как-то очень быстро оказавшись на «Марсе», мы отправляемся к подъемнику. Я наш очень быстрый полет не замечаю даже, потому что всю дорогу слушаю Алешку и глажу малышек. Особенно Маришку, потому что ей, кажется, плакать хочется, а почему, я не знаю. Надо будет расспросить ребенка. Так вот, подъемник нас доставляет на этаж, который называется «уровень», где госпиталь расположен, и вот там мы тетю Машу встречаем. — Что случилось, Лена? — интересуется она у мамы. — Аленка за ночь морфировала в ка-энин, — отвечает ей почему-то Лешка. — А в Академии была малышкой совсем. Она творец у меня. — Творец — это другая сказка, — задумавшись отвечает тетя Маша. — Давай пока в капсулу, а там разберемся. Что это значит, я уже знаю — меня сейчас в медицинскую капсулу положат и будут разбираться, все ли у меня изменилось или я опять на полпути застряла. Тетя Маша с кем-то связывается, рассказывая обо мне, и говорит что-то о нестабильном морфизме, а Алешка объясняет, что это значит — я слишком легко меняю форму тела, поэтому надо или зафиксировать один вид меня, чтобы я не менялась, или научить осознанно это делать, ведь киса — это не только ушки, но еще и физиология, а я о ней ничего не знаю. Кисы, кстати, зовутся ка-энин. Есть еще кэни, но их совсем мало, хотя мы обязательно познакомимся. И вот я стою перед знакомой мне медицинской капсулой. Страха никакого нет, ведь рядом со мной Лешка и дети, да и нечего тут бояться. Я же в сказке, которая не только в Лукоморье, а вообще везде. Я это по отношению к детям вижу — настоящая же сказка, у нас такой даже в самых смелых мечтах не было.