Критерий разумности - 15

Адмирал Винокуров И «Панакея», и «Марс» докладывают почти одновременно, обрисовывая масштаб проблемы. На самом деле, проблема у нас огромная, и дело даже не в том, что нужно погружение примерно на тот же уровень, что был у меня. Многое становится яснее, вскрывая не самые сказочные страницы Исхода, поэтому я собираю офицеров на совещание. — Рассказывать буду я, — останавливаю я своего адъютанта. — А решать будем все вместе. — Настолько плохо, командир? — Василий, командир десантников, смотрит прямо в глаза, понимая, что просто так я бы это не сказал. — Как вы знаете, — начинаю я рассказ, поглядывая на наладонник. — Внук встретил «Палладу», точнее — вытолкнул зависший в субпространстве корабль. Как это стало возможно, ученые нам расскажут позднее. Суть в самой «Палладе». Это небольшой корабль, полный одаренных детей, который предназначался в заслон. Я вижу, меня не понимают, я тоже, положа руку на сердце, не понял сначала — настолько чудовищным оказался замысел предков. Если бы не моя атака… Ладно, это лирика. Вздохнув, я объясняю товарищам офицерам то, что увидели наши предки: определенные категории детей, преимущественно сирот, привлекали внимание Врага. — Сироты переживали тяжелые травмирующие события, — прерывает меня начальник госпиталя «Велеса». — Что способствовало активации дара для выживания. — И их хотели… — выражение лица начальницы аналитической группы непередаваемо — на нем ужас, она поняла. — Да, на них хотели отвлечь внимание Врага, чтобы прошли переселенцы, — киваю я. — Но это еще не все. Я вывожу на экран цифры — количество таких кораблей, а затем — архивные исторические данные о том, сколько звездолетов этого типа дошло до конечной точки. Так как теперь мы знаем, что на них были дети, то ситуация у нас так себе. С одной стороны — это глубокое прошлое, но вот с другой — они наши дети. Более тысячи детей, что очень много, погибли по пути на Гармонию. Значит, если их изъять, мир не нарушится, но посчитать необходимо. — Далее, — продолжаю я. — Установлено, что точек назначения было пять. Кроме Гармонии, Терры-два и Китежа обнаружились еще две, нам совершенно неизвестные, включая их координаты, а это значит, что товарищи миноносцы в паре отправятся в эти точки. — Есть, понял, — рефлекторно реагирует командир одного из них. — Но, если и с ними проблема? — Тогда будем решать, — вздыхаю я, задумавшись на мгновение. — Можете отправляться. Два офицера скорым шагом покидают наше собрание, а я вывожу на экран сведения по детям. Не по тем, которых нам еще нужно будет найти, а по прилетевшим. Все они в критическом состоянии, что после криосна норма, но вот одна девочка отличается и по возрасту, и по повреждениям, потому врачи запрашивают санкцию на мнемограф, которую я, подумав, даю. Если ее действительно ели, что для Врага, как мы все помним, было невозможно, тогда память надо гасить. — Выглядит непросто, — задумчиво произносит кто-то из офицеров. — И все, естественно, одаренные? — Все с активными дарами, — сообщаю я сразу же схватившемуся за голову коллеге. В возрасте малышей такого обычно не бывает, но вот у них всех дары активированы, что означает — надо учить и быстро. Это товарищи офицеры отлично понимают. Так что задач у нас две, решать надо незамедлительно. С двумя планетами выяснят миноносцы, а мы подумаем, в зависимости от результатов, но вот дети… — Трансляция нужна, командир, — подтверждает мои мысли Василий. — Все согласны? — интересуюсь я у своего штаба и, увидев вполне ожидаемые кивки, продолжаю: — Тогда готовьте трансляцию. Прошу аналитическую группу приступить к вычислениям. Доклады я получил, как только мы у Минсяо вышли, ведь связь при гиперскольжении — штука нетривиальная и не всегда работающая. Поэтому детьми занимаются уже серьезно, а внучок мой с зазнобой появится, как только врачи отпустят. Ну и дочка моя с ним, как же иначе, девочке материнское тепло точно не помешает. Изменение ее тела доктора остановили, но одна из особенностей аилин уже сработала — Алена, так ее зовут, восприняла Лешку своим защитником, а он же наполовину ка-энин, потому и получился вариант запечатления, хотя танцы без сомнения будут — это не импринтинг. Даже с импринтингом возможны танцы, а тут-то… Да, эпоха Исхода подарила шанс нашей цивилизации, но, Звезды, какой же дикой и жестокой она была… Просто непредставимо, на самом деле. История девочки Аленки очень Настину, кстати, напоминает, именно по отношению к ней, поэтому можно считать, что Враг выискивал одаренных, а обнаружив, принуждал людей убивать своих детей, непредставимо просто. — Как тебе, Настенька? — интересуюсь я у своей навек любимой. — Ты прав, Витя, — вздыхает она. — Действительно, очень похоже. Значит, и остальные дети могли быть одаренными. Кстати, ты заметил в записи — у них была встреча с Творцами и Испытание? — Ты хочешь сказать, они прошли Испытание Разума? — удивляюсь я, потянувшись к наладоннику, чтобы еще раз проиграть мнемограмму. — Причем не просто прошли, заметь, — тонкий пальчик любимой показывает на хорошо известный нам жест Творцов. — Они от имени Человечества его прошли. Я замираю, пытаясь осознать увиденное. Тогда понятно, почему кхрааг. Учитывая реакцию на кота, испугать мог только… как она его назвала? «Крокодильчик». Надо будет, кстати, посмотреть, что это слово значит. То есть вызывающий негативные ассоциации ребенок. Вопрос теперь только в том, откуда Творцы малышку взяли? Все-таки, думаю я, что кхрааги вовсе не продукт закрытой вселенной и не плод воображения цивилизации лин. Должно быть объяснение, да и местонахождение этих существ, а это означает, что нужно давать указания поисковикам. — Товарищ командующий, трансляция готова, — сообщает мне товарищ Петровский. — Отлично, — киваю я, поднимаясь на ноги. — Пойдем, любовь моя. — Пойдем, — улыбается моя Настенька, снова встретившаяся со своим детством, отчего ей невесело. Трансляция традиционно из зала совещаний проводится. Сейчас я обращусь к Человечеству, ведь проблема детей — это наша проблема, хотя друзья, конечно, смотреть будут, как иначе-то? Мы же друзья, возможно, у них есть информация или… Если корабли детей вышли к нашим друзьям? Могло ли такое быть? — Разумные! — традиционное приветствие звучит торжественно. — Случилось так… В каждом доме, в больницах, школах, Академиях, на заводах и в кабинетах звучит сейчас мой голос. Люди замирают, вслушиваясь в информацию, принесенную нам аж из первой эпохи. С эпохами еще разбираться… Алена Катышева Первые мои ощущения, когда я открываю глаза, это голод. Есть хочется так, как будто я неделю не ела, но в следующее мгновение новые ощущения отвлекают меня. Что-то мягкое обнимает мое тело, как платьем или халатом, я приподнимаю голову, увидев белую ткань, укрывшую меня от нескромного взгляда. Я же неодетая совсем лежу, потому что перед укладыванием в эту ванну нужно было раздеться, как будто я спать собиралась. Наверное, надо вставать. — Вставай, Алена, — слышу я какой-то очень ласковый женский голос. — Одевайся, тебя и Алексей ждет, и Маришу пора доставать. — А Лика? — спрашиваю я, потому что помню же, как она в меня вцепилась. — Малышка еще в госпитале, — отвечает мне тот же голос. — Вставай, комбинезон слева от капсулы. И я, конечно же, встаю, причем капсула меня поддерживает и, кажется, помогает выбраться. На мне ткань как туника тело облепляет, а слева действительно серебристая одежда лежит, которую я на себя быстро натягиваю. Незнакомая женщина с очень добрым взглядом показывает мне, куда тунику положить, а потом прощается, потому что меня, получается, привили и немного подлечили от какой-то химии, которая в организме, оказывается, была. Даже думать не хочу, хотя что-то подобное мы предполагали. Прямо у дверей меня Алексей встречает, он тоже ласково улыбается, спрашивает о самочувствии и куда-то ведет. Я пытаюсь собраться с мыслями, но все еще не понимаю, почему ему так доверяю, нет же причин. Впрочем, он точно здесь все знает, и если ведет, значит, так надо. Раньше или позже узнаю, куда именно. — Надо тебя покормить, — объясняет мне Алеша. — После иммунизации голод дикий, а малышка еще не готова просыпаться, поэтому полчасика у нас есть. — Спасибо, — я отчего-то смущаюсь, хотя и не понимаю почему — обычные же вещи говорит. — Ты хочешь что-то особенное? — интересуется он, я же просто пожимаю плечами. — Тогда сейчас перекусим, а потом уже и отпразднуем. Я даже сказать ничего не могу, меня такой благодарностью захлестывает, поэтому я просто обнимаю его руку своими. Наверное, так не очень правильно, все-таки вокруг люди, но мне очень хочется именно так идти. Алексей же просто гладит меня другой рукой, заводя в какое-то другое помещение. — Сейчас пельменей поедим, — сообщает он мне. — Потом детей заберем и полетим… хм… в сказку. — В какую сказку? — удивляюсь я, усаживаясь за стол. — В самую настоящую, — он чему-то улыбается. — Сама увидишь. — Я куда угодно с тобой полечу, — неожиданно для себя признаюсь ему. Передо мной вдруг оказывается миска, полная вполне привычного вида пельменей. Я осторожно пробую и просто зажмуриваюсь от удовольствия. Это домашняя еда, которую ни с чем не перепутаешь, вот просто совсем ни с чем. Я так давно не ела именно домашнего… Интересно, а почему? Ведь мама готовила… Или нет? Совсем я этого не помню, но вспоминать потом буду, а пока я ем изумительные просто пельмени. А рядом со мной самый лучший на свете парень. Как-то так я его чувствую… Наверное, я влюбилась. — А ты меня не прогонишь? — вдруг спрашиваю я его. Даже сама не ожидаю от себя такого вопроса. — Никогда не прогоню, — он откладывает вилку, чтобы пообнимать меня, и мне это очень приятно. — Спокойно на душе становится и как-то очень хорошо, когда ты обнимаешь, — признаюсь я, вздохнув. — Значит, буду обнимать почаще, — улыбается он, возвращаясь к еде. Мы в будущем, я это уже знаю. Мы перенеслись каким-то образом на тысячи, наверное, лет, и вот здесь есть Человечество, которое не только люди, но они добрые. Для них нет ничего важнее детей, как для… папы. Почему-то сейчас мне сложнее его так называть, но я потом спрошу, сейчас-то главнее всех Маришка и Лика. Вот заберем их и… И будь что будет. — Я все, — сообщаю Алеше, борясь с желанием вылизать миску. — Очень вкусно было, просто невозможно описать, как. — Вот и молодец, — опять улыбается он, закончив. — Пойдем за малышкой. Я встаю, не зная, куда деть посуду, но тут подходит улыбчивая женщина, забирает наши миски и сразу же уходит. Значит, тут есть кто-то, кто занимается этим. Мне столько узнать надо, что даже немного страшно, но при этом я совсем не думаю о школе или о… о том, что дальше будет. Алеша мне совершенно точно все расскажет. И вот мы идем, идем куда-то в другое, по-моему, место… С тихим шипением открывается дверь и… — Здравствуй, мама, — произносит Алеша, а я пугаюсь, конечно, ведь я себя не очень прилично веду. — Познакомься с Аленушкой, — от нежности в его голосе я всхлипываю. А затем меня обнимают. Теплые, ласковые руки обнимают, прижимая к совершенно волшебной женщине. На ней такой же комбинезон, как и на нас с Алексеем, но еще какие-то отметки есть на рукавах. Стоит мне поднять взгляд, и я вижу совершенно волшебные какие-то глаза, глядящие на меня с лаской. Да на меня мама так не смотрела, как эта женщина! — Здравствуй, доченька, — говорит она мне, а я чувствую, что сейчас буду плакать. — Меня зовут тетей Леной, но ты можешь называть мамой. Пусть кому-то покажется, что я предаю сейчас своих погибших родителей, но я сейчас чувствую — это мама. Она действительно меня принимает именно дочкой, и не только из-за Алешки, а сама по себе. И я обнимаю ее, не в силах сдержать слез. Ведь это мама, которая всегда поймет и примет меня любой. Я теряюсь в своих чувствах и ощущениях, не в силах вымолвить ни слова. — Да, сынок, в точности, как мы тогда, — вздыхает моя новая мама. — Пойдем, моя хорошая, Мариша ждет. Она действительно самая настоящая мама, все-все обо мне знающая. Я это чувствую, хоть и не могу объяснить, как именно. И вот мы подходим к полукруглой штуке, называемой медицинской капсулой. Я в такой же была совсем недавно. Прежде чем открыть крышку, мама вешает мне на шею какой-то диск. — Это универсальный переводчик, — объясняет она мне. — Так ты будешь малышку понимать, ну а потом ее всеобщему обучим. — Спасибо, — шепчу я, тыкая пальцем в указанное место. Это совсем не кнопка, а будто рисунок на поверхности капсулы. Но крышка становится прозрачной, убираясь затем в сторону, и я вынимаю свою укрытую белой тканью доченьку. Видимо, это стандартно сделано, чтобы не смущать. Но Маришка совсем маленькая, она смущаться еще не умеет. Я прижимаю ее к себе, чувствуя себя очень счастливой. — Мама! — шипит мне Маришка. — Здравствуй, родная, — отвечаю я ей, отчего глаза ребенка большими становятся, ведь она меня понимает. Для нее это чудо, и для меня тоже. Что же, теперь надо малышку одеть и покормить, она, скорее всего, очень голодная, ведь что сказал Алеша, я запомнила.