Критерий разумности - 15

Виталий Виноградов Сказать, что я в шоке — это просто вежливо промолчать, хотя сказать хочется и не очень цензурно. Итак… При выходе в нормальное пространство у меня случился ступор. Ну если есть звезды, значит, пространство нормальное. Но речь сейчас не о том, речь о странном ступоре, напугавшем Аленку так, что в парня она вцепилась. Вот еще странность: Алексей, как это ни смешно, Винокуров — явно не человек, судя по ушам, но называет себя частью Человечества. Что бы это значило? Нужно идти по информации хронологически, пока мы ждем больших начальников и, скорее всего, Сашкиных коллег. В то, что с собой контрразведку не притащат, я просто не верю. Ну да мне скрывать нечего, кроме своей расы, о которой я ничего не знаю. Впрочем, судя по всему, и с Аленкой не все так просто, раз Алексей не смог с ходу расу определить. Судя по отношению парня к нашей малышке, люди жестокость и черствость подрастеряли, что для нас очень даже хорошо. Правда, мы для них древние, как некрасивое сравнение, особенно я. Хотя, судя по всему, доктора тут полагаются больше на приборы, чем на руки, а тогда я смогу чем-нибудь удивить. Далее… Аленка прикипела к Алексею, и он к ней тоже неровно дышит. Или любовь с первого взгляда, учитывая, что он кот, или особенность расы. Что я могу знать о нечеловеческих расах-то? Я и о человеческой, похоже, ничего не знаю, раз так опростоволосился с детьми. Оказывается, криосон повреждает внутренние органы и мозг, причем в момент пробуждения. Учитывая, что реанимации у нас нет… Это значит, что дети в аналогичных нашему кораблях могли и погибнуть. Как нам удалось за считанные часы покрыть столетия, я спрашивать не буду. Контрразведке расскажу, глядишь, и поверят. Может быть, еще расскажут, с кем мы встретились и что это за испытание было. Впрочем, это не убежит. А календарь у них наш, Аленкой и мной созданный, что само по себе уже занимательно, конечно. Мы-то старались уйти от навязанных дат, а они, выходит, приняли как данность. Только с эпохами непонятно, это я спрошу… — Алексей, подскажите, пожалуйста, как считаются эти ваши эпохи, — прошу я о чем-то задумавшегося офицера. Надо же, лейтенант, командир вполне так звездолета, а выглядит шалопаем совершенным, вряд ли намного Аленушки старше. — Хорошо, — кивает он, прикрывая глаза — вспоминает, значит. — Самая длинная эпоха Человечества — Темные Века. Они длились сотни лет, пока человек не закончил эту страшную эпоху, впервые посмотрев на нашу планету сверху. — То есть от Каменного Века до полета в Космос, — перевожу я на вполне понятный нам с Аленкой язык. — А дальше первая эпоха была? — Нет, дальше началась Древность, — объясняет мне совсем юный офицер. — Люди были разобщены, агрессивны и часто не понимали, как плохо быть жестоким. Длилась она до момента постройки Первой Марсианской жилой станции. — Оригинально, — я хорошо помню, что именно единую станцию так полностью и не построили, вместо этого поставив модули. Впрочем, дело давнее. — А дальше? — Человечество покинуло свою колыбель, отправившись к Звездам, — продолжает Алексей. — Первая эпоха окончилась Первой Звездной. — Это вы Исход так назвали? — удивляюсь я, хотя чему там удивляться-то. — До него никаких экспедиций не было, человечество было заперто в своей системе и только потом мы узнали — кем. — Наверное, я точно не скажу, — пожимает он плечами. — Вторая Эпоха закончилась Первым Контактом и Первыми Друзьями. Очень он торжественно эти названия произносит, значит, это их официальное обозначение. Интересно, хоть и подозрительно, потому что у нас одно время кого попало друзьями называли, а на деле они хотели наших ресурсов и наших тел. Может ли здесь быть то же самое? — Третья эпоха началась Контактом, когда выяснилось, что Человечество обрело Разум, осознав, что превыше всего именно дети, — продолжает свой рассказ Алексей, а Аленка слушает его, раскрыв рот от удивления. — А закончилась она Посольством. Мы узнали друг друга и решили стать друзьями. Дети превыше всего… если не врет, то что-то совсем сказочное с людьми произошло. В наше-то время дети были средством, способом, но почти никогда — самыми-самыми. Интересно, а как они добиваются отсутствия паразитов? Должны, по идее добиваться, вот мне интересно, как именно. При такой философии силовые методы воспитания исключены, в этом я совершенно уверен. — Четвертая эпоха окончилась появлением временного двигателя, — Алексей начинает говорить бойчее, что говорит о том, что эту часть истории он знает лучше, но закончить не успевает. Я как раз понимаю, что «временной двигатель», приведший к смене эпохи — это может быть как раз «машина времени» из древнейших сказок. Если у них есть возможность путешествовать во времени, возможно, есть вероятность узнать о других полных детьми кораблях? — Командир необходим в рубке, — сообщает механический голос речевого информатора. — Пойдемте, — приглашает нас юный капитан корабля в звании «лейтенант». — Это не совсем по инструкции, но оставлять вас одного неправильно. — Благодарю, — киваю я, глядя на то, как парень борется с желанием взять Аленку на руки. Дочка, кстати, совершенно молчалива. Она просто прижимается к нему и ни о чем не говорит — слушает его голос, а малышка в ее руках, похоже, уснула уже. Почему она именно так реагирует, я понять могу — устала она. Ей мамины руки нужны, покой, стабильность, а у нас постоянно меняется все. Надо будет с Алексеем поговорить на тему дать ей отдохнуть, что ли. — Интересное тут остекление кабины, — замечаю я, войдя в… судя по всему, командный пост корабля Алексея. — Это экран, — коротко отвечает он. — «Сигма», сигналы приветствия. — Выполнено, — отвечает ему, кажется, сам пульт управления, полукольцом охватывающий его кресло. — По автоответчику идентифицирован «Велес». — Приветствую флагмана флота, — сразу же произносит Алексей. — «Сигма», Винокуров, код шесть три три. — Приветствую «Сигму», — звучит вполне человеческий голос со стороны экрана. — Код принял, ожидайте «Панакею». А вот на нем отображается просто огромный, по-моему, звездолет. При этом на его поверхности нет ни огней, ни каких-то идентифицирующих надписей, но выглядит так, как будто что-то огромное надвигается. Я просто застываю, разглядывая эту громаду, а вслед за ним появляется еще один корабль, и еще… Ну это логично — флагман без сопровождения не встречается, но какие же они огромные на экране. — Сейчас малышей госпиталь примет, — объясняет нам юный лейтенант. — А нас — или «Велес», или «Марс». Хотелось бы, конечно, чтобы «Марс», но… — Нас не спросят, — киваю я, отлично все понимая. Проходят века, армия и флот не меняются. Что же, вот и настает момент истины. Мария Винокурова В точку мы прибываем часов на шесть раньше расчетного, как будто помогает кто. Из гиперскольжения вываливаемся почти одновременно, насколько я могу видеть, с «Панакеей», чтобы увидеть сцепку. «Сигма» пристыкована к очень древнему кораблю, причем, судя по ферме двигателя — ядерному. То есть на уровне первой-второй эпох. Вполне может быть и «Паллада», несмотря на то, что на борту крупно указан код «бэ шестнадцать», что бы это ни значило. — Маша, — обращается ко мне Витька. — Предлагаю галерею между тобой и «Велесом», сцепку я возьму к себе, бодрствующих тебе, детей «Панакее». — Хорошее предложение, — киваю я, потому что ядерный звездолет — штука сложная, и как его глушить, я, например, просто не знаю, а брат, скорее всего, откусит ферму, заводя в док всю сцепку. — Делай, только «Паллада» ядерная, учти. — Уже, — сосредоточенно кивает он мне с экрана, а я улыбаюсь командиру «Марса». По традиции договариваются старшие командиры, а работают специалисты. Весь флот на этих традициях, зачастую очень непонятных, стоит. Пока же офицеры работают, разводя корабли, обустраивая галереи, заводя сцепку с древним кораблем в док, я смотрю на экран, показывающий рубку «Сигмы». Лешка, заботящийся о девочке с кхраагом на руках, и мужчина со взглядом много повидавшего человека. Кхрааг совсем недавно из яйца, судя по размерам, что само по себе очень интересно, но при этом держится за свою новую маму всеми конечностями. Импринтинг, что ли? Интересно… Да, Витька прав — эту четверку сюда, остальных в ревитализатор. — Ленка, сходи на «Велес» за своим, — тронув сенсор, прошу я племяшку. — Добро пожаловать в ряды бабушек, — не могу удержаться я. — Сынуля успел, — констатирует она, сразу же отключившись. Что ее может ждать, Ленка очень хорошо представляет, поэтому глупых вопросов не задает. Я же раздумываю о том, что девочки из того же временного слоя, что и Витькины дети, поэтому с чем сравнить у нас найдется. Наверное, обосную иммунизацией — и под мнемограф девушку и мужчину. Чувствую я, что это будет правильно. — Что скажешь? — интересуется у меня Танечка, неведомо как оказавшаяся в рубке. — Тараканы будут, как у Витькиных, — напоминаю я ей. — Кроме того, скорей всего не все так просто с этим звездолетом. Так что мнемограф. — Согласна, — кивает мне специалист именно по детским болезням. — Следователям «Щита» прибыть в госпиталь, — приказываю я, вставая со своего места. — И мы пойдем. В то, что Лешка уговорит гостей, я верю, ну и племяшка поможет сыну. Нам же нужно установить, что именно с ними случилось, сколько времени они провели в пространстве и какие еще у нас сюрпризы. Кроме того, помня, что кроме представителей будущего Человечества во времена исхода существовали Отверженные, в том числе и не имеющие национальной принадлежности, быть осторожными с гостями очень даже правильно. Таковы мои планы, но жизнь вносит свои коррективы. Коротко звенит сигнал высокого приоритета, и, когда мы прибываем в госпиталь, гости уже в капсулах. Насколько я понимаю, доставили их бегом, поэтому сейчас мне расскажут, что именно произошло такого экстренного. В палате я вижу напряженного Лешку с племяшкой моей, значит, действительно случилось. — И что произошло? — интересуюсь я. — Привет, Леша. — Здравствуй, тетя Маша, — кивает мне нервничающий лейтенант. — Сложно, тетя Маша, — начинает отвечать мне Ленка. — У сына опыта мало, но девочка у нас творец. Она захотела быть похожей на нового папу, отчего получилось, как с Сашкой, который Д’Бол. — Понимаю, — киваю я, ибо история знаменательная — кхрааг захотел стать человеком и завис на середине морфизма, чуть не убившись, так что мотив экстренности я понимаю. Проскользнув мимо меня, Танечка отправляется к шару мнемографа. Это правильно, а вот я делаю шаг к диагносту, ведь пока меня интересуют приземленные проблемы — состояние здоровья. Малышка кхрааг… Откуда она взялась, мы еще выясним, а вот ее состояние… хм… Здоровый ребенок женского пола, так что только иммунизация. — Галерея снята, начинаем движение на Минсяо, — уведомляет меня командир «Марса», на что я только киваю, хотя, видит ли он меня, еще неизвестно. — Тань, что по мужчине? — интересуюсь я, потерявшись в графиках. — Это аилин измененный, — бросив взгляд на экран, отвечает она мне. — Над ним точно лин поработали, видели мы уже такое. Девочка принялась копировать глубинную структуру, не отдавая себе в том отчета, и застряла. — То есть, может, и не импринтинг, — понимаю я, покосившись на Лешку. — Может, особенность расы, — напоминает мне Танечка. — Все, не мешай, начинаю мнемографировать. Я застываю, рядом со мной и Лешка не отрываясь смотрит на экран на стене, отображающий расшифрованные цепочки информации, накопленной старшей девочкой. Почему Танечка с нее начала — мне понятно, надо разобраться, как именно чинить ребенка. Выглядит совершенным дитем, так что вполне, хотя анализатор дает разброс семнадцать-двадцать. Это, конечно, необычно, но случается. — Ле-е-ен, глянь! — показываю я племяшке на экран. — Что-то мне это напоминает. — Да и мне, — охает она, глядя на происходящее. — Таню стоит позвать, которая квазиживой была. — «Марс», позови дочку квазиживой, — прошу я разум звездолета, затем вновь возвращаясь к картинам, нам демонстрируемым. Судя по всему, эта самая Алена лично нашу Таню знала, а потому понятно, из какого посольства ее спасли. Но вот отношение родителей, как-то моментально изменившееся, заставляет Ленку кивать — это ей знакомо. При этом мне заметно — взрослые воздействию сопротивляются, а когда появляется Таня, то у них будто второе дыхание открывается — сопротивление более активным становится. — Излучение, похоже, — задумчиво произносит Ленка. — Тогда многое становится понятным. — Да, пожалуй, — киваю я, — а с мужчиной что? — Наложенная память, — коротко отвечает мне сестренка. — Сейчас будем вскрывать и разбираться. Технологии Врага, причем очень похоже на историю Тая. — А с какого момента? — интересуюсь я. — Обучение на пилота, — объясняет Танька. — Слишком много несостыковок, при этом он вел звездолет руками через измененный гипер, там и Творцы, кстати, отметились. То есть сказка у нас сложная… Девочку стабилизируют в человеческой форме, ибо так менять меньше, незачем ей аилин становиться, не примет она именно такое изменение, а у нас есть информация к размышлению, и много ее, этой информации. То есть загадок, конечно…