Критерий разумности - 15

Виталий Виноградов Лететь до первой точки нам еще долго, и можно было бы занять детей на этот срок, но просто не нужно, у них детство должно быть, а на корабле особо не побегаешь. Значит, имеет смысл младших уложить в криогенный сон. При этом будить их до конца полета — мысль очень плохая, потому что повторная заморозка для детей получается не очень полезной, а вовсе даже опасной. Именно поэтому начинаю я с Маши. Успокоить ее не удается, медикаменты будто бессильны, поэтому тут нужен серьезный стационар, специалисты и понимание, что именно произошло. И вот я несу ее обратно в медицинский отсек звездолета, чтобы уложить уже на века. Кто знает, когда мы проснемся, но помочь ребенку там точно смогут. Зайдя в помещение и удерживая Машу одной рукой, я нажимаю синюю кнопку у изголовья. Основная кровать поднимается, сбрасывая постельное белье на пол, и открывается залитая голубоватым светом ванна. Я осторожно снимаю платье, благо оно больничное, на магнитных застежках, и укладываю Машу внутрь, погладив на прощание. — Ты поспишь сейчас в домике, чтобы тебя никто не мог тронуть, — объясняю я ей, вызвав этим робкую улыбку. — А потом проснешься, и мы подумаем, как тебя починить, хорошо? Она кивает, при этом продолжая улыбаться, что говорит о сохранности психики. То есть с ума она пока не сошла, а что будет потом, я не знаю. Но думаю, специалисты что-нибудь придумают, потому что у меня идей нет. А в это время прозрачное стекло опускается, Машины глаза закрываются, и лишь затем подается жидкость. Усыпляют при этом газом, конечно, поэтому так себе по безопасности процедура. Выбора, впрочем, у нас нет, потому что в противном случае у нас возможны нюансы, ведь мы не в фильме находимся. Вот зажигаются зеленые индикаторы, показывающие, что ребенок спит, кардиограф с этим согласен, поэтому Машу можно оставить, а мне отправиться к основной массе детей. Сегодня у нас мамин день рождения… хм… или завтра? Если завтра, то сегодня будем готовиться: подарки делать, рисунки рисовать и столовую украшать, а вот завтра… Да, пожалуй, так будет правильно. Проверив еще раз, все ли с Машей в порядке, я выхожу из лазарета, отправившись в нашу комнату отдыха. Нужно детей увлечь, но при этом что-то с Аленкой придумать… хм… что тут можно придумать-то? А вот я сейчас с ней и посоветуюсь. — Аленушка, можно тебя? — интересуюсь я, присев на траву. — Да, папочка, — сразу же перемещается она ко мне, моментально оставляя то, чем занимается. Надо будет с ней поговорить на эту тему. — Аленушка, у нас тут проблема, — улыбаюсь я, подмигивая очень заинтересовавшимся детям. — Завтра праздник большой, мамин день рождения, поэтому надо тебя чем-то занять, чтобы подготовиться. — Ой… — она даже всхлипывает, видимо, позабыв о своем решении. — А я тогда на завтра что-нибудь приготовлю! — решает Аленушка. Она вскакивает и убегает, а я останавливаю рванувших за мамой детей. Несмотря на то, что лет ей немного, она их мама, ведь детям очень нужен якорь в жизни, да и истории такие случаи ведомы. Но мне нужно рассказать малышам о празднике, ведь мою речь они то ли не услышали, то ли не восприняли, что, кстати, тоже необычно. Скорее всего, дело все-таки в очень быстром изменении ситуации, хотя в практике я с подобным не встречался. Может, действительно химия какая-нибудь? — У вашей мамы завтра день рождения, — начинаю я объяснять детям. — Мы его обязательно будем праздновать. — А как? — интересуется Лика. — Как положено справлять день, когда самый лучший человек на свет появился, — улыбаюсь я. — Я вам покажу. — Ура! — радуются дети, а я задумываюсь: неужели их дни не отмечались? Начинаю рассказывать и показывать, ведь и подарки еще нужны, как без них. А что будет лучшим подарком? Только своими руками сделанное. И вот мы украшаем столовую, а я негромко расспрашиваю каждого и каждую о том, как проходили их дни. Как утро начиналось, как весь день… — Это обычный день, — отвечает мне Вера. — Никакой разницы, только вечером тортик, и все. — А подарки? — интересуюсь я, уже предчувствуя ответ. — Какие подарки? Это же не Рождество, — она действительно не понимает. — Должны быть подарки? — внимательно смотрит на меня один из Иванов. — А какие? И я, сдержав порыв нехорошо помянуть их уже мертвых родителей, объясняю, что такое день рождения, почему мы его будем праздновать именно так, какие подарки очень важны маме; я рассказываю, задавив буквально ужас. Не знающие праздника своего рождения дети — это страшно. Мне ситуация кажется совершенно ненормальной, ведь на Западе празднуют дни рождения. Получается, что они не праздновались именно у этих детей. Их родители работали и в посольствах, и в представительствах, то есть очень тесно с западными взаимодействовали, при этом крайне холодно относились к детям, а с полгода назад еще и жестоко начали. Что-то это мне напоминает, хотя я отлично знаю, что именно, и мне это не нравится. Получается, наши посольские работали с врагом. Не то чтобы это меня хоть как удивляло, но, значит, предатель может быть и на кораблях. Надо будет известить основной конвой. Скорее всего, мой сигнал они рано или поздно поймают и сумеют эти авгиевы конюшни вычистить. Дети садятся вырезать и рисовать, а я показываю им, как делать поделки, как складывать фигурки из бумаги, осознавая, что их готовили к чему-то неприятному. Возможно, хотели обратить в рабов. Но как же решились на такое родные? Этого я, пожалуй, никогда не узнаю. Сейчас же я занимаюсь детьми, посматривая на дверь кухни, за которой моя Аленушка спряталась. Умница моя ясноглазая, все она понимает… Подслушивает она, как ее папа учит малышей тому, чему обязаны были научить родители, но почему-то не стали. Для детей настоящее откровение то, что день рождения — это праздник, а когда я начинаю объяснять, почему и их дни тоже, они плачут. Вдруг неожиданно начинают плакать, и я понимаю уже почему. И выскочившая, бросившаяся к детям доченька моя тоже понимает. — Не надо плакать, — она успокаивает детей, а они… они спрашивают ее, правду ли я сказал. — Вы самые лучшие, самые-самые, и день, когда вы родились, — праздник, — подтверждает она. Наслушавшись сквозь дверь, она смотрит на меня таким взглядом, что я понимаю: разговор назрел. Очень важно нам теперь поговорить. Вот детей отдыхать уложим и будем разговаривать, потому что много уже вопросов у доченьки накопилось, много. Алена Катышева Я едва терплю до времени укладывания малышей, так мне нужно задать свои вопросы. Папа улыбается, ведь он все понимает, а я себя ощущаю просто как маленькая — вопросы разрывают меня. При этом Лика сегодня долго вглядывается в мои глаза, лишь потом засыпая, будто прочтя в них что-то свое, очень ей важное. — Пойдем, егоза, — улыбается мне папа. — Поговорим перед сном. И мы идем в его каюту, при этом я почему-то беру его за руку, будто бы родителей в детстве. Папа принимает мой жест как должное, чему-то едва заметно улыбаясь, но не смеясь надо мною. Я же себя просто неуверенно чувствую, как будто что-то необычное произошло, но… — Присаживайся, — кивает он на стул, садясь за стол. — Давай, задавай свои вопросы, пока тебя не разорвало. — Ой… — я пытаюсь смутиться от его ласковых слов, но отчего-то не могу, и тогда просто выстреливаю вопросы: — Получается, что у младших не было дня рождения? А это точно их родители? А почему тогда?.. — Дни рождения детей не праздновались, — кивает он, отчего-то вздохнув. — Родители биологически их, это довольно тщательно проверяется, когда отправляют за рубеж. Конечно, приписки возможны, но многое совпадает, поэтому я бы не надеялся. А вот почему — это самый большой вопрос, ответа на который я не знаю. — Ага… — я пытаюсь собраться с мыслями. — Они пассивные еще. Обычно дети любят прыгать, бегать, а тут совсем нет. А почему? Это из-за того, что родителей нет? — Умница ты у меня, — непонятно за что хвалит меня папа, заставляя улыбаться. — Младшие действительно очень пассивны, реагируют будто бы через силу и ведут себя совсем несообразно возрасту, при этом не грустят по родителям. В таком возрасте прятать эмоции они пока еще не умеют. Значит, или их слишком сильно пугали, или у них в крови химия какая-то плещется, которую я обнаружить не смог. А вот ты сама — когда твой день перестали праздновать? И тут он меня в тупик ставит. Я задумываюсь. Пытаюсь вспомнить, что обычно было в мой день рождения, и вдруг понимаю — я не помню. Просто не помню ни одного дня рождения, но при этом точно знаю, что они были. И вот это несоответствие вдруг вызывает головную боль. — Выпей, — папа протягивает мне стаканчик с белесой жидкостью, вкуса которой я и не чувствую. — Пока не надо вспоминать, нам надо подумать, что бы это могло значить. — Я не помню… Но они точно были, а я не помню, — всхлипываю, борясь со слезами, и вдруг оказываюсь в папиных руках. — Сейчас Аленушка поспит, — говорит он мне. — Завтра у нас праздник большой, а вот затем попробуем поискать, хорошо? — Хорошо, — киваю я, хотя совсем его не понимаю. Но это же папа, а он ошибаться не может. Оказавшись в своей постели, я как-то очень быстро засыпаю. И снится мне… Мне снится, будто я дома, в посольстве, а рядом со мной Таня. Вот она мне что-то объясняет, но я не слышу что. Я понимаю, она что-то очень важное объясняет, но я просто не могу услышать и от этого чуть не плачу. И ведь я еще не помню этот разговор, просто совсем, отчего и мучаюсь, а затем просыпаюсь. — С днем рождения, мама! — звучит хор детских голосов, заставляя меня подпрыгнуть. Вот они все передо мной, даже непонятно, как в каюту поместились. Младшие протягивают свои рисунки, улыбаются, а я обнимаю каждого и каждую, благодарю и плачу. Я понимаю, что имел в виду папа, когда говорил, что это праздник для всех. При этом младшие выглядят внезапно очень живыми, намного активнее, чем были еще вчера. Я понимаю, конечно, что это ненадолго, но… — А вот сегодня мы нашу маму будем только радовать, — сообщает им папа. — Да! Радовать! Ура! — прыгают малыши, по какой-то причине не видевшие раньше такого праздника. Я быстро одеваюсь, и мы веселой толпой движемся в столовую. Только сейчас я могу во всем великолепии ее оценить. Больше всего это, конечно, папа, но и малыши старались изо всех сил, а я… Я такая счастливая! Сегодня мой день рождения, и я его обязательно запомню. Навсегда-навсегда, потому что такого счастливого дня у меня еще не было. Завтрак какой-то очень сказочный. Я вчера и позабыла что-то приготовить, потому что и не знаю ничего, а вот папа… Он наготовил множество салатов, канапе и какой-то очень сказочный торт. Со свечками! — Обычно торт едят вечером, — объяснил он мне. — Но я опасаюсь так перегружать желудки, кто знает, насколько это правильно. — Торт… — только и могу я ответить, потому что целый торт же! Сегодня мне можно веселиться и играть вместе со всеми. А еще подарки. Рисунки, в которые детская любовь вложена, объятия, а потом… Папа мне дарит… куклу. Он как будто знает, как мне иногда хочется кого-то пообнимать и поплакать. Но эта кукла — он ее сам сделал, своими руками, отчего она волшебной кажется. И это очень мне странно, ведь я взрослая, уже совершеннолетняя, а от куклы этой просто расплакалась, не в силах с эмоциями справиться. За завтраком следует полный сверкающей радости день. Мы играем с младшими все вместе, мы веселимся, а потом еще и песенки поем — тоже все вместе, и даже папа с нами. Этот день пролетает так, что я отдельных моментов даже не запоминаю, очнувшись лишь когда приходит вечер. Сегодня младшие ложатся спать без ужина, просто на всякий случай. Они будут спать годы, даже десятки лет, пока мы не прилетим туда, где нас ждут. Где мы нужны… Им пора, а я пока останусь с папой, потому что он будет меня учить. Правда, чему именно, я пока не знаю, но совершенно точно узнаю, потому что папа же расскажет. Он обязательно все-все покажет, что хочет, потому что это же папа. Почему-то я совсем не думаю о том, что он может… ну, нехорошие вещи делать, ведь я его уже хорошо знаю. А сейчас мы укладываем малышей. Вот кажется мне, что именно мамой из всех них меня только Лика чувствует, а остальные как воспиталку в детском саду воспринимают. Надо с папой об этом поговорить, особенно о том, отчего у меня такие ощущения. Хотя мне кажется, что и Валере, и Ванечкам, и Леночкам — всем им нужны свои мама и папа, каждому. Просто неоткуда родителей здесь взять, совсем неоткуда, вот и принимают меня. Точно поговорю! — Смотри, когда будишь, надо нажать эту кнопку, — показывает мне папа порядок пробуждения. — И проверяй индикатор. А сейчас мы будем в домике глазки закрывать… И младшие наши засыпают. Очень спокойно относясь к ванне, а не кровати, только Лика пугается, но я ее успокаиваю. Интересно, отчего они такие спокойные?