Критерий разумности - 15

Виталий Виноградов Хорошо подумав, решаю идти не в самом логичном направлении, а направиться к созвездию Змееносца. Дойти до звезды Барнарда и уже там решать, куда именно дальше лететь. Вчера, едва выйдя из Солнечной системы, я направил корабль на самую близкую звезду, но сейчас, пока еще дети не проснулись, меняю свое решение. Сашка прав: идти всей толпой неправильно. Возвращаясь мыслями к прочитанному, я задумываюсь. Рассказ о том, что я могу быть не человеком, меня не трогает никак, а вот возможная точка прилета… У нас есть три планеты в одном секторе и еще три, разбросанные по совсем другим. При этом совершенно непонятно, почему сделано именно так. С одной стороны, имеется следующее: в скоплении аномальное, насколько я знаю, количество звезд подходящего класса; планеты, поясы астероидов с, надеюсь, что полезными ископаемыми. С другой — три звезды класса Солнца с похожим на привычное расположение планет. Что выбрать? Я, конечно, понимаю — часть наших заселит все три планеты, еще и китайцы подтянутся, поэтому населения на все хватит. Вполне способны мы ассимилироваться и создать Человечество, напрочь забыв об оставшихся. Пусть ручкаются с инопланетянами, если им так нравится, а нам с ними не по пути. Жалко немного Землю, но нас это уже не касается. Кстати, надо личное имя звездолету дать, а то чего мы с номером все. — Бортовой бэ-шестнадцать, личное имя «Паллада», — сообщаю я и для бортового журнала, и для плотной кучи кораблей, с которой мы пока идем. Растянулся караван, конечно… — «Паллада», поняли вас, — отвечает мне командующий эскадрой. Сам адмирал Винокуров ведет эскадру, оттого есть у меня надежда, что они дойдут. — Сообщите ваши намерения. — «Паллада» — флоту. Индивидуальный маршрут, разрешение три девятки шестерка, один девять восемь четыре, — отвечаю я, назвав номер, данный мне Сашкой. — А, разведка, — хмыкает он, считая, что все понял. — Ну, счастливого пути. — Спасибо, — улыбаюсь я, хоть он этого и не видит. Нет у нас визуального сигнала, только звук. С адмиралом интересно получилось: он первым обнаружил «чужих» и попытался даже с ними пообщаться, едва живым ушел. Я этого и не знал, в планшете прочел, в последнем разделе. Там оказалась реальная история последних лет, сильно раскрывшая мне глаза на все произошедшее. Догадался я правильно: мы должны были отвлечь внимание инопланетян. Те как-то чувствуют именно детей, но не всяких, а чаще всего сирот. Надо будет, кстати, разобраться, почему так. Так вот, «чужие» бы сосредоточились на нас, большие корабли прошли бы — вот такая была задумка, против которой, кстати, категорически адмирал возражал. Чуть главного аналитика не пристрелил, но остановили. Правда, предложившая такое группа осталась на Земле — не взяли их. То есть подлецы у нас не все, уже приятно. До первой точки у нас два новых месяца, плюс-минус веник… Вот бы, как в фантастических книгах, научиться прогрызать дырки в пространстве… Но, к сожалению, это пока фантазии, так что будем тащиться только на скорости чуть меньшей световой. И тащиться будем годами, а на Земле века пройдут. В чем-то это и хорошо, но и опасно, ведь оставленные нами, как и инопланетяшки, никуда не денутся… Впрочем, изменить сейчас ничего нельзя, а вот у меня проблема: когда младших заморозить? Судя по экрану, они уже встают, лапочки и солнышки мои. Сами одеваются, умываются, молодцы какие. Прививки у них все, если документы не врут, а врать им не с чего — не того уровня документы. Это не поликлиника, это разведка, тут приписки встречаются редко — внутренняя документация, поэтому поверим на слово. Надо топать на кухню, завтрак моим хорошим готовить. С одной стороны, и Аленка справиться может, а с другой — готовить учить ее принялись сравнительно недавно, так что опыты ставить не будем. Выхожу из рубки, нажав на прощание кнопку автоматического пилотирования, — это значит держать курс на звезду и скорость заданной. Что будет, если встретим метеорит, понятия не имею, так что постараемся не встретить. Так что ненужные мысли пока вон, а я захожу в столовую, до которой малыши не дошли пока, а там и на кухню. С утра надо сделать кашу, она очень полезна их желудкам, учитывая в особенности, что питались они за пределами нашей Родины, а там есть свои нюансы. Не зря же население стран «западных партнеров» больше стадо напоминает? Вот я и думаю, что, возможно, есть что-то в питании. А как начнет это дело выводиться, так мы синдром отмены и получим. Поэтому с утра у нас будет гречка с молоком, ну и сладости добавлю, конечно. — Ой, папа! Доброе утро! — входит ко мне Аленушка. — Доброе утро, доченька, — отвечаю я ей, отвернувшись от автоповара, чтобы обнять, и сразу же замечаю, что за Аленкину руку малышка цепляется. Ликой ее зовут, и что-то у нее совсем нехорошее произошло, потому что на Аленке она замкнулась намертво. — Здравствуй, маленькая, — ласково обращаюсь я к Лике, присев на мгновение. — Скоро завтрак поспеет. Это очень важно — чтобы глаза на одном уровне были, тогда ребенок лучше воспринимает сказанное, и комфортнее ему, конечно же. Вот и Лика у нас робко заулыбалась, увидев, что ей рады. А я рассказываю двоим девочкам, что у нас на завтрак и почему это очень хорошо. Пока молоко свежее есть, будем использовать его, а потом уже будет и порошковое, и сгущенное. Порошков всяких полтрюма загрузили, значит, считали, что бодрствование продлиться дольше. Ну оно и правильно. Наверное, детей скоро всех спать уложу, а потом буду будить раз в год или около того. Надо только прочитать принципы криосна и посчитать безопасный режим. Педиатр я или просто так институт закончил? Вот и проверим, чему меня суровые профессора научили. А пока у нас уже каша подходит, так что сейчас кормить будем. — Веди детей на завтрак, — киваю я замершей Аленке. Тоже мыслей у нее вагон… — Хорошо, папа, — кивает она и выходит. Очень она послушная, да и другие дети совсем не капризничают, не шалят, не спорят. Не очень это хорошо, на самом деле, такого можно добиться или страхом, или медикаментозно, и оба варианта мне не нравятся. Поэтому сначала начну с вывода всякой гадости из организма каждого ребенка, а затем уже будем и от страха избавлять. Точнее, будем это одновременно делать, потому что одно другому не помеха. А вот после завтрака у нас разговор будет и сюрприз, мною совершенно случайно обнаруженный. Алена Катышева Необычное ощущение у меня с утра, как будто все плохое закончилось и теперь только хорошее будет. Я иду за малышами, потому что так папа сказал, а сама думаю о произошедшем. Таня, получается, взаправду ко мне в сон приходила, и это что-то обязательно должно значить. Правда, вряд ли у меня будет возможность узнать, что именно, потому что она, наверное, там осталась. Вот кажется мне, что Таня нас спасла всех, но почему так, я не знаю. — Леночка, помоги сестренке, — улыбаюсь я, увидев, что вторая Леночка в одежде запуталась, совершенно не ожидая именно такой реакции. — Ви-и-и, сестренка! — две Леночки принимаются обниматься. — Вы теперь навсегда сестренки, — объясняю я малышкам. — Никто вас не отнимет. И тут я понимаю, что мои слова слышали чуть ли не все, потому что в коридоре слышны радостные взвизги. Эх, малыши… Некому вас отнимать уже — мы в космосе, совсем одни, и только папа с нами. Это так необычно, но он действительно с нами и есть для каждого из нас, я сегодня это очень хорошо увидела, когда на кухню с Ликой пришла. С малышкой что-то не так, она цепляется за меня просто намертво. Надо будет с папой поговорить, может быть, заболела и боится сказать? Мы идем в столовую, ведь уже пора завтракать. Нам завтрак папа готовит… Впрочем, он всю еду готовит, но при этом показывает мне, что и как делать. И выходит у него почему-то совсем не так, как у мамы. Он не алгоритм действий сообщает, а рассказывает, что и почему, и вот именно это самое странное — почему мама так не делала? Ведь так же намного лучше запоминается! — А что у нас на завтрак сегодня? — интересуется Саша, застегивая молнию комбинезона. Он очень боится без одежды оставаться — до паники просто, поэтому с мытьем вечная проблема. — Что-то очень вкусное, — улыбаюсь я, потому что не помню, спрашивала ли о том, что папа готовит, или нет. — Здорово, — улыбается он. Вот и столовая, а тут уже и тарелки расставлены, глубокие, насколько я вижу, а в них каша в молоке плавает. С ходу я кашу не узнаю, но раз ее папа сделал, она обязательно вкусная, иначе и быть не может. Поэтому я рассаживаю младших всех моих за стол, а потом папа приходит, с девочкой на руках. Она дрожит, я это хорошо вижу, но молчит. — Доброе утро, дети, — улыбается нам папа, усаживаясь так, чтобы Маше было удобно. Она все равно дрожит сильно и боится глаза открывать. — Совсем плохо с сестреночкой? — тихо спрашиваю я его, на что он только вздыхает. — Даже представить сложно, что она пережила, — объясняет он мне. — Страшно малышке, просто очень страшно, ведь она не знает, что все уже позади. — А что позади? — заинтересовывается Лика, пробуя жутко вкусную кашу. — Вас никто не может отнять, а все плохое осталось в прошлом, — рассказывает папа. Он объясняет малышкам, что мы находимся в Космосе, уже очень далеко от Земли, а все плохие дяди и тети остались там. У нас теперь есть только мы, и больше никого. Я уже думаю, как бы смягчить его слова, но вижу — малыши улыбаются. Особенно девочки сразу же начинают улыбаться, но… Но как же так? Они, получается, радуются тому, что мамы и папы никогда не будет? Что же с ними делали? — Младшие дети, — увидев мое недоумение, объясняет мне папа, — жили за рубежом. Что произошло с их родителями, мы не знаем. Некоторые могли сопротивляться, некоторые нет, поэтому обращались с детьми очень странно. И есть у меня мнение, что это было какое-то излучение, ведь не могли же нормальные люди вдруг перестать любить своих детей? — Излучение… — я задумываюсь. Ведь он прав. Правда, папа не может быть неправым, я почему-то уверена в этом, но у меня сейчас такое чувство непонятное, я его и описать не могу… — А почему тогда мы нет? — Значит, что-то отличает вас от других, — спокойно отвечает он. — Вот, например, Леночка Угрюмова. Решение о назначении в посольство ее папы было принято внезапно. Известно только, что сама Леночка угадала числа в лотерее, что позволило ее родителям квартиру купить. — А мы уехали после того, как я на уроке правильное решение написал, хотя учебник не нашего класса был, — моментально понимает, о чем папа говорит, Витя. — А мы… — вступают девочки. Я слушаю и понимаю — у всех их проявилось что-то необычное. Может быть, именно поэтому родители принялись переезжать — и в посольство, и в представительство, но тогда получается, что у тех, кто хотел малышам плохого, были сообщники у нас? Действительно, получается именно так, но разве… Папа как-то чувствует, что я поняла, поэтому просто гладит меня по голове. — Доели? — интересуется он. — Почти, — хихикает Вера, принявшись быстрее работать ложкой. — Сейчас доедим и пойдем смотреть сюрприз, — рассказывает нам папа, чему-то улыбаясь. Очень мне интересно, какой именно сюрприз, поэтому я кашу съедаю очень быстро, а потом наблюдаю, как папа Машу кормит. Сначала он пробует ее кашей накормить, но ничего не получается — она просто боится, и тогда он ей соску дает. Бутылочка у него обнаруживается, как для очень маленьких детей, и вот папа принимается кормить жидкой едой мою сестренку. Это ему вполне удается, и она даже меньше дрожит. Но если, несмотря ни на что, Маше так страшно, то я даже и не знаю… Надо будет потом с папой поговорить. — Ну, а теперь, — когда все доедают, произносит папа, — все идем со мной. Он очень улыбчивый, ласковый… Я даже не представляю себе, откуда у него столько ласки берется, неужели он действительно нас близкими всех считает? Разве так может быть? Папа ведет нас куда-то за рубку, насколько я вижу, потому что раньше я этого прохода не видела, а там! Нам открывается дугообразная такая комната, в которую мы все быстро набиваемся, потому что одна стена у нее полностью прозрачная, и вот за ней — звезды. Я впервые их вижу именно так… Их много, просто очень много, и они, кажется, смотрят на нас, совсем не мерцая. — У одной из этих звезд нас ждет дом, — произносит папа. — Скоро вы отправитесь спать, а когда проснетесь, увидите уже планету, которая ждет нас. — И там не будет злых людей? — Верочка смотрит на звезды, просто не отрываясь. — Там будут только те, для которых дети очень важны, — уверенно произносит папа, и я вижу: он действительно так думает, значит, знает что-то нам недоступное. Я смотрю в пространство, осознавая — мы летим к нашему будущему. Туда, где ждут именно нас. По крайней мере, я в это верю. А еще надо с папой поговорить.