Кажется я стал целью захвата призрака

Сакураями Шицзэ, неприкаянный дух, словно осенний лист, гонимый ветром, блуждал по окутанным неоновым смогом улицам ночного Пекина. Ещё недавно он, подобно жалкой марионетке, мог следовать лишь за жалкой спиной Эртая Вэньчжоу — словно танцевал под дудку коварного демонёнка. Его сила, несмотря на примесь человеческой крови, казалась непостижимой. Но теперь, оковы «Ведущего» пали, и Сакураями вновь мог устремиться к своему возлюбленному. Ах, эти проклятые цепи «Ведущего»! Сотканные из липкой паутины духовной энергии ци, они в руках искусных заклинателей заставляли плясать даже самых надменных духов, гордо носящих звание «А-ранг». Но Эртай… О, Эртай! Его культиваторский уровень заставлял древних богов нервно теребить свои длинные бороды и завистливо вздыхать. Он искусно владел цепями, усмиряющими самых жутких тварей, с грацией ленивого кота! Будь то призрак, демон или волосатый горный зверь ранга SS+, для него не существовало разницы. Все склонялись перед его мощью. Сакураями Шицзэ недовольно нахмурился, вспоминая Эртая, но губы его дрогнули в искренней улыбке при мысли о Линсю. Очередное воссоединение с возлюбленным! Эта перспектива заставляла его духовную субстанцию искриться, словно фейерверк в ночь новолуния. Но слова Эртая, произнесенные с ледяным спокойствием и лукавой ухмылкой, достойной отпрыска древней демоницы, заставили содрогнуться самое основание его существования. И далеко не только это отравляло его душу ядовитым жалом сомнения. В тот роковой момент, когда его кровный брат, Минато Сакураями, о чём-то беседовал с Линсю за дверью, призрак, движимый желанием остаться незримым, стоял в непосредственной близости, словно тень, слившаяся с дневным светом. И… подслушивал. Видите ли, его способность не ограничивалась лишь всемогущими, множественными руками, способными сокрушить горы и осушить моря. Он также обладал навыком сокрытия своей сущности, позволяя лишь избранным, тем, кому он желал явить свою призрачную форму, видеть его. Почему же тогда, в тот день на берегу моря, когда Шицзэ впервые увидел Линсю Ваншана, удивление призрака достигло апогея? На самом деле, то была лишь тщательно разыгранная им пьеса. Изобразить из себя обыкновенного призрака, привязанного к месту своей смерти, ничего не помнящего и потерянного, подобно бесчисленным другим несчастным душам. Но в отличие от них, Шицзэ обладал силой, позволявшей ему нарушить эту связь с местом своей смерти. Он мог перемещаться, куда пожелает, и пользовался этим как ему заблагорассудится. Но если так, то почему же он не сделал этого раньше? Почему он терпеливо ждал целых три года, вместо того чтобы сразу найти своего возлюбленного и обрушить на его голову гнев или, возможно, исполнить другие, ещё более зловещие замыслы, роившиеся в его «вернувшейся к жизни» голове в отношении несчастного Линсю?.. Неужели он бездействовал всё это время? Отнюдь! Он прочесал каждый уголок Бэйдайхэ, словно сорвавшаяся с поводка ищейка. Но своего возлюбленного он так и не нашёл. И лишь случайно, спустя некоторое время, подслушав чужие разговоры, он сумел выяснить, что Линсю переехал в Пекин. Ведь Шицзэ даже и не подозревал, что Даньмэй (тот, кого он на самом деле искал) уже давно был развеян в пыль, чей прах лежал в чёрном кувшине с рисунком белоснежного лотоса на фарфоре. Даньмэй — тот кто унёс с собой в потусторонний мир одну глупую тайну, которая наряду с другим фактором, так и не позволила ему стать призраком. Тот, кто, повинуясь личным мотивам, решил воспользоваться своим поразительным сходством с братом и представился именем «Линсю» при знакомстве с Шицзэ. И лишь потому, что Даньмэй забрал эту ложь с собой в могилу, глупый Шицзэ теперь наивно полагал, что Линсю и есть Даньмэй. Понимаете? Он не знал о том, что истинный объект его любви также скончался три года назад! В конце концов, в том, что Линсю переехал в Пекин, и заключалась главная проблема призрака. У всего сущего, даже у такой всемогущей силы, как у Шицзэ, были свои ограничения. Он не мог покинуть пределы Бэйдайхэ, города, ставшего местом его гибели. Города, в который Линсю приезжал лишь на короткий срок, на пару выходных, чтобы начать своё расследование обстоятельств смерти своего брата Даньмэя. И, вскоре после этого, Линсю стал его «активатором». Человеком, непреднамеренно пробудившим в призраке способность перемещаться за пределы города. Иными словами, он даровал Шицзэ свободу, позволяющую беспрепятственно странствовать на все четыре стороны. Именно поэтому обычным людям было строго запрещено контактировать с призраками высокого ранга. Одна невинно сработавшая искра, один случайный триггер, и вот уже призрак становится в сотни раз могущественнее, чем прежде. И триггером этим, как ни странно, оказалась сигарета, изящно примостившаяся на губах Линсю. Та самая, которую Шицзэ потушил своим лёгким дуновением. Этот, казалось бы, незначительный жест стал катализатором для целого ряда изменений, не только в его собственных силах, но и в отношении к Линсю. В нём зрело неясное чувство предвкушения, смешанное с растущей тревогой. Он жаждал нового контакта, новых откровений, но страх разочарования, или, что ещё хуже, подтверждения того, что Линсю что-то от него скрывает, сковывал его. В конце концов, услышанное призраком во время нарочного подслушивания, повергло его в состояние крайнего напряжения, граничащего с оцепенением. Словно внутри него что-то надломилось. Как Линсю Ваншан мог оказаться не заинтересованным в мужчинах? Особенно после всего того, что между ними было… Справедливости ради, он до сих пор не понимал, что Линсю Ваншан не тот, кого он раньше любил. И пусть предательские искры сомнений то и дело вспыхивали в его сознании, намекая на жуткую подмену, он с маниакальным упорством гнал их прочь, не желая верить в шёпот собственного внутреннего голоса. Разрываясь между смятением сердца и тенью сомнений, Шицзэ, подобно фениксу, восставшему из пепла нерешительности, принял-таки решение. Он направился в район Чаоян, где огни большого города сплетались в мерцающий гобелен небоскребов, в обитель Линсю Ваншана. В голове эхом отдавалось занудство Эртая: «потрудись постучать, а не возникать над ним, как полуночный кошмар, лады?» Чтобы это не значило. И Шицзэ, нарушив свою извечную природу бунтаря, обуздал порыв внезапно явиться перед Линсю, повергнув того в состояние «наложил в штаны». Вместо этого он решил примерить на себя маску добродетели, сыграть роль благородного мужа. Дать Линсю возможность припудрить носик и подготовиться к фееричной встрече. Пусть считает, что ему повезло! Шицзэ собрал воедино потоки духовной энергии, преобразуя свою призрачную сущность в физическую форму. Его чёрные волосы, слегка укоротились, но сохранили изящную лёгкость, изящно ниспадая до самого пояса. Подол его призрачного ханьфу, облачения для усопших, обрёл плотность, и вместо зияющей пустоты появились ноги, обутые в ритуальные цзи (屐) — деревянные сабо. Его пепельно-серая кожа наполнилась живым румянцем, словно распустившийся бутон лотоса. И теперь погребальный макияж, нанесённый на его лицо, создавал впечатление, будто у врат стояла женщина по вызову, явившаяся из эпохи Хань, с её утонченной элегантностью и загадочной красотой. Для духа, чья сила была подобна бушующей реке, это превращение было столь же лёгким, как взмах кисти каллиграфа, в отличие от его жалких «собратьев», томящихся на рангах пониже. Но тем не менее, он помнил, что ему отмерено лишь три жалких часа в этом бренном теле, и их нужно использовать так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченное время. Наконец, подойдя к двери квартиры, Шицзэ глубоко вздохнул и постучал. Звук эхом пронёсся по коридору, нарушая тишину ночи. И вскоре, по ту сторону, послышались приближающиеся шаги, и ещё мгновением спустя дверь открылась. Перед ним предстал Линсю Ваншан. Их взгляды встретились, и время, казалось, остановилось. В глазах Линсю он прочитал удивление, смешанное с некоторой настороженностью. А затем лишь едкая усмешка украсила это, казавшееся невинным, лицо, когда юноша с двухцветными волосами произнёс: — Минато? Зачем ты вырядился как труп? Хочешь проверить меня на прочность? Я же уже сказал тебе, что не знаком с Шицзэ. И вообще, как ты узнал, что я здесь живу? Сталкеришь за мной? В горле Шицзэ образовался ком, лишивший его дара речи…

***

[Тем временем]

Лес встретил Эртая ледяным дыханием и зловещим шёпотом встревоженных листьев. Влажный полог укрывал землю густым покровом гнилостных ароматов: прелая листва сплеталась с запахом грибов, над которыми витал кислый смрад тления — несомненное свидетельство недавних похождений голодных духов. Вэньчжоу, будто танцующий с тенью, углублялся в чащу, позволяя чутью играть роль компаса среди переплетения ветвей и корней. Плюшевый пингвин, примостившийся на его поясе, ритмично покачивался, словно мрачный метроном, отсчитывающий секунды до неизбежного столкновения. Вскоре объявились первые вестники присутствия Гуй: деревья, скрюченные в предсмертной агонии, с усохшей листвой, цветы, поникшие под тяжестью скорби, и плоды, гниющие, словно отравленные. Земля под ногами превратилась в склизкую трясину, а воздух сгустился от приторного запаха угнетённой тоски и всепоглощающего голода. Вэньчжоу скривился от отвращения. Голодные духи всегда вызывали у него особую неприязнь — жалкие, вечно ноющие существа, способные только на то, чтобы высасывать энергию из окружающего мира. Почти как люди… — Ну что, Лундун Юаньшуай, устроим им экзорцист-пати? — с ехидной улыбкой промурлыкал Вэньчжоу, поглаживая плюшевого напарника. Пингвин, разумеется, молчал. Но Вэньчжоу никогда и не ждал от него ответов. Однако смех застрял у него в горле, когда земля под ногами содрогнулась. И из-под корней ближайшего дерева, словно кошмар, обретший плоть, вырвалась когтистая длань, жаждущая вцепиться в его щиколотку. Эртай лишь лениво вздохнул и отпрыгнул в сторону, словно танцор, уклоняющийся от неловкого партнёра. — Ай-йя! — пропел он, подмигивая призрачной руке. — Не стоило пропускать день ног, братец! Из мрака шагнули фигуры, облачённые в рваные одеяния, их гортанные вопли резали слух. Гуй бросились на Вэньчжоу, но тот лишь одарил их кривой усмешкой, словно предвкушая пир. — Сегодня у нас в меню — раздача пиздюлей… под розовым соусом! — весело воскликнул он. Эртай крутанулся волчком, доставая из-за пояса пару сверкающих браслетов, инкрустированных аметистами. «Розовый соус», очевидно, был с подвохом. Магические браслеты в мгновение ока оплели его щиколотки. Ведь его ноги — вот истинное оружие! В конце концов, чего ещё можно было ожидать от коротышки? Разумеется, свой низкий рост парень искупал этаким взрывным «тхэквондо», где каждый удар ноги был пропитан энергией ци, способной испепелить нечисть. Гуй, ведомые голодом, кинулись в атаку, но вместо плоти их встретил лишь вихрь грациозных, смертоносных ударов. Каждый удар, словно кисть мастера, вырисовывал в воздухе мерцающий след энергии, словно художник, рисующий светом на чёрном холсте ночи. Вопли Гуй сменились писклявым визгом, когда их призрачные тела начали рассыпаться под натиском ци. Духи, словно прокисшее молоко, сворачивались и исчезали в воздухе, оставляя после себя лишь слабый запах серы и разочарования. Вэньчжоу двигался с ловкостью опытного заклинателя, уклоняясь от загребущих рук и опережая их гнилостные поползновения. «Ребята, давайте никогда не расставаться!», — воскликнул Эртай с широченной улыбкой, смачно приложив ногой по челюсти особо назойливого призрака. — «Потому что с вами… чертовски весело!» Гуй, словно сбитый пёс, отлетел в ближайший куст, оставив за собой след из гнилой плоти. Но плюшевый пингвин, ныне измазанный субстанцией цвета застоявшейся болотной слизи, казалось, подбадривал своего хозяина безумным взглядом пуговиц-глаз. И вскоре, отряд голодных духов представлял собой лишь кучку бессильно корчащихся теней, ожидающих своей участи. Эртай, запыхавшись, вытер пот со лба и окинул взглядом поле битвы. — Ну что ж, Лундун Юаньшуай. Кажется, мы сегодня славно размялись! — радостно констатировал Вэньчжоу, словно ручей, весело журчащий по камням, направляясь вглубь леса в поисках следующего приключения, оставляя за собой шлейф хаоса, словно искры фейерверка, и искрящейся энергии. Лес замер, словно старый мудрец, наблюдая за этим чудаковатым дуэтом и гадая, какую ещё выходку они сотворят. Однако, веселье Эртая не продлилось долго… Свист рассек тишину, и у самых ног Вэньчжоу вонзился острый шип, едва не задев его. Полукровка мгновенно насторожился — ликование как рукой сняло. Изумрудные глаза заметались в поисках стрелка, сканируя каждый сантиметр окружающей среды. «Что это было? Не думаю, что у Гуй хватило бы сил на такую организованную атаку…» — промелькнуло в голове Эртая. Из темноты выступила фигура, облачённая в тёмный плащ, с капюшоном, скрывающим лицо. Единственным опознавательным знаком, был серебряный амулет, изображающий змею, свернувшуюся в кольцо, который зловеще поблёскивал при лунном свете. Вэньчжоу ощутил знакомый холодок, предзнаменование беды. — Так-так-так… И кого же к нам принесло на этот раз? — прозвучал наигранно-весёлый голос Эртая, с оттенком манерной издёвки. Незнакомец хранил молчание, словно могила, но красноречивее любых слов оказался кинжал — чёрный как полночь клинок вырвался из складок его одежд, словно голодный зверь из клетки. Вэньчжоу, чьи мышцы помнили каждый пируэт и выпад, уклонился с грацией танцора, избежав смертельного поцелуя стали. «Ах вот как, без предисловий, значит?» — пронеслось в голове Эртая, и на губах его расцвела широкая улыбка садиста, — «Что ж, тем хуже для тебя!» Вражеский клинок извивался в воздухе, словно змея, зачарованная дудочкой смерти, но Вэньчжоу крутился вокруг него юлой, смеясь над потугами убийцы. Амулет змеи, обвивавший шею незнакомца, словно живой, источал колдовской дурман, от прикосновения которого мурашки бежали по коже, а волосы вставали дыбом от восторга и предвкушения. — Эй, приятель! У тебя с чувством юмора совсем туго? В нормальной драке принято хотя бы пару ласковых сказать противнику! Или тебе голуби принесли скверные вести? Я, если честно, даже немного оскорблён! — съязвил Эртай, отвесив нападавшему пинок под дых, от которого тот согнулся в три погибели. Браслеты на его ногах ответили на удар игривым треском электрических разрядов, словно поддерживая шутливый тон схватки. В глазах незнакомца плескалась лишь непроглядная, животная ярость. Он бросался в атаку с отчаянием утопающего, цепляющегося за соломинку. Вэньчжоу прищурился, рассматривая его движения. Что-то неестественное сквозило в каждом выпаде, словно марионетка, дёргающаяся в руках невидимого кукловода. «Неужели одержим?» — мелькнула догадка в его голове. Решив, что пора положить конец этому странному балету, Эртай собрался с силами, готовясь исполнить своё финальное па… и отправить бедолагу в нокаут. С ленцой, он проскользнул под взмахом клинка, оказавшись в опасной близости к противнику. Молниеносный удар кулаком, наполненный ци, обрушился на змеиный амулет, тускло поблёскивающий на груди незнакомца. Раздался оглушительный треск, украшение разлетелось на мелкие осколки, а из тела нападавшего вырвался сноп тёмной энергии. Незнакомец пошатнулся, рухнув на колени, и встречный ветер сорвал с его головы чёрный капюшон. — Похоже, представление окончено! — провозгласил Вэньчжоу, озорно подмигнув плюшевому пингвину, который, казалось, даже приподнял свой фетровый клюв в одобрении. — Хотя… что-то мне шепчет, что это ещё не финальный гонг, а лишь антракт, ага… — лениво выдохнул он, словно утомлённый жизнью мудрец. Вэньчжоу склонился, словно нарцисс над прудом, вглядываясь в изможденное личико поверженного. Тот поднял голову — о чудо! — и в глазах его плескалось нечто, напоминающее безумие, приправленное щепоткой отчаяния. Зловещая усмешка расползлась по искусанным губам, словно трещина на старинной вазе. — Проклятый сын… блудной демоницы… — просипел он, сплёвывая кровь. Багровая струйка живописно окрасила уголок его рта, добавляя драматизма в и без того фееричную сцену. — Тц… Этот «титул», кажется, приклеился ко мне, как рисовое зернышко к подошве сапога, ага, — лишь усмехнулся Эртай, но в изумрудных глазах на мгновение вспыхнул вулкан ненависти. Впрочем, столь же быстро этот вулкан и потух. Слишком устал, чтобы тратить энергию на бессмысленные извержения. Удержавшись от желания добавить ещё пару колкостей (нельзя же превращать лежачего в пыль!), Эртай критически оглядел поверженного. Тёмная магия оставила на нём свой грязный отпечаток, превратив некогда наверняка неплохого парня в бледную, дешёвую копию шедевра. Амулет, будь он неладен, послужил проводником для какой-то мерзкой потусторонней силы, и его уничтожение — всего лишь временная передышка для этого бедолаги. — Эй. Под чьим мутным небом ты крадёшься, крыса? — отрезал Эртай, отшвырнув былое «дружелюбие», как гнилой фрукт. Ледяной полог опустился на его лицо, скрывая бурю. — Что за грязную игру вы затеяли? В ответ лишь тишина, да хриплый смешок, словно ржавый засов, изъеденный временем. Мужчина, лет тридцати, будь он чуть менее похож на жертву голодного духа, мог бы щеголять лицом героя — волевые черты, грубый изгиб губ… Жаль, жизнь потрепала его, будто старую тряпку. — Наивный… — прохрипел он, и тут же закашлялся, словно выхаркивал собственные лёгкие. Вэньчжоу нахмурился, осознавая, что времени остаётся немного. А из этого незнакомца, не получилось выудить ровным счётом ничего. А тёмная энергия, высвобожденная при уничтожении амулета, тем временем, продолжала отравлять тело жертвы, стремительно приближая мужчину к грани смерти. Приняв решение, Эртай отступил, закрыв глаза. Сосредоточенность окутала его, словно шелковый кокон. Он погрузился в ощущение потоков ци, танцующих в нем невидимым огнем. Движением плавным, словно полет бабочки, из-за ворота его одеяния появился миниатюрный флакон. Внутри плескалась опалесцирующая жидкость, словно пойманный лунный луч. Концентрированный эликсир, настоянный на травах, собранных лишь в полнолуние, и минералах, рожденных в самом сердце гор. Сильнее этого пойла только чай, настоянный на слезах дракона, и то, если дракон очень расстроен! Вэньчжоу, откупорил сокровище и, бережно приподняв голову измученного незнакомца, влил драгоценные капли прямо в его пересохшие уста. Жидкость подействовала мгновенно. Дыхание пострадавшего выровнялось, словно спокойная гладь озера, и в глубине помутневших глаз промелькнул слабый, но всё же различимый проблеск сознания. Но прежде чем пелена небытия вновь опустилась на его разум, из его уст вырвался лишь хриплый шёпот: — «Лига низшей нечисти во главе с Чжулуном… Они вернутся, чтобы стать сильнее и уничтожат тебя. Единственного, кто стоит на их пути.» — слова оборвались, и тело обмякло, погружаясь в беспамятство. Вэньчжоу, словно нефритовый идол, застыл над поверженным телом. «Уроборос…», — эхом отозвалось в его сознании, когда взгляд случайно скользнул по застывшим янтарным глазам умирающего. В них плескалось отчаяние, словно в мутном омуте. Это тайное общество давно будоражило умы мира духовных практиков. Слухи о его зловещих деяниях подобно ядовитым испарениям отравляли покой Поднебесной. Доселе Вэньчжоу лишь краем уха касался этих мрачных легенд. Теперь же, столкнувшись с ними лицом к лицу, он жаждал одного: раскрыть их истинные мотивы, рассеять туман лжи, что окутывал их цели. Если «Лига Чжулуна» действительно угрожает гармонии мира смертных, Вэньчжоу, как истинный заклинатель, не мог остаться в стороне. Но… что, если жажда их змеиного яда направлена на него самого? Сама по себе, нечисть низкого ранга, словно мелкие мошки, не представляла серьёзной угрозы для опытного заклинателя. Однако, когда эти ничтожные духи сплетаются в зловещие стаи, как недавно произошло с духами Гуй, людской мир оказывался беззащитным перед их тёмной волей. — Ай-йя… — юноша живописно покачал головой, закинув один из своих озорных хвостиков за плечо. — Этот лес, оказывается, тот ещё шкафчик с сюрпризами! И ведь не скажешь, что на первый взгляд! — Он театрально вздохнул, украдкой окинув взглядом уже остывающее тело. — Эй, дружище, ты же не планируешь вставать и жаловаться на жизнь, ага? Со вздохом, полным притворной усталости, Вэньчжоу опустился рядом с покойником. — Тц… Только бы это не оказался восставший мертвец ранга SS+… — проворчал он, внутренне готовясь к худшему сценарию. Затем, неожиданно, его пальцы коснулись шелковистых, серебряных волос погибшего. Вэньчжоу замурлыкал мелодию, чистую и звонкую, словно пение райской птички: — Баю-баюшки-баю… труп ложится на краю… Придёт чётенький Эртай, труп окажется в раю! Слова, пусть и абсурдные, сорвались с его губ, наполняя ночной лес странной гармонией. «Рай», конечно, звучал заманчиво, но гораздо интереснее было разворошить осиное гнездо под названием «Лига Чжулуна». Ему не терпелось вывести змеиный клубок на чистую воду. Плюшевый пингвин, казалось, разделял его энтузиазм, беззвучно подрагивая в предвкушении грядущих событий. — Что ж, Лундун Юаньшуай, — воскликнул Эртай, вскакивая на ноги, — пора нам превратиться в детективов-экзорцистов! Будем выслеживать змеюк, разгадывать их гадкие планы и, разумеется, выглядеть при этом, блестяще! Но в тот же миг труп содрогнулся. И прежде, чем Вэньчжоу успел среагировать, в его мыслях промелькнуло: «Кстати о птичках… Ведь это тетушка Мэйлин позвонила мне и сообщила о появлении нечисти в этом районе…» Он мог лишь надеяться, что эта добрая старая женщина не пала жертвой темных сил и что с ней сейчас все в порядке… Сердце Вэньчжоу сжалось от тревоги. Труп под ним дёрнулся, словно от удара током, и Вэньчжоу инстинктивно отпрянул, отскакивая назад. Земля под ногами задрожала, а из распахнутых глаз мертвеца брызнул фонтан чёрной, как смоль, энергии. «Ну вот и приплыли», — обречённо подумал Эртай, судорожно пытаясь сообразить, какой именно ранг нежити сейчас восстанет из этого бренного тела. Хриплый рык, словно вырвавшийся из преисподней, сотряс воздух. Тело, ещё недавно бывшее вместилищем смертной оболочки, корчилось в агонии жуткой трансформации. Кости с хрустом ломались и выворачивались, словно их перемалывал невидимый жернов, а обуглившаяся кожа, казалось, несла на себе отпечаток адского пламени. Плоть, отторгаясь мерзкими кусками, уступала место новой — чешуе, переливающейся всеми оттенками ночи, от иссиня-чёрного до призрачно-серебристого. Ноги, слившись в чудовищном симбиозе, образовали змеиный хвост, начинавшийся у самого пояса. Хвост этот, змеившийся, как клубок грехов, поражал своими размерами, и, против воли, Эртай отметил в этой болезненной метаморфозе какую-то извращённую, но безусловно, притягательную красоту. Зрелище, несомненно, не для слабонервных, но… Вэньчжоу, чьё сердце привыкло к битвам с нечистью всех мастей, лишь слегка нахмурился, поймав себя на мысли, что в его обычно невозмутимой душе начинают ворочаться весьма странные чувства. Подобные «спецэффекты» давно не могли вызвать в нём и тени трепета, но эта… трансформация… Неужели действительно что-то всколыхнулось внутри него? Трепет? Восторг? Без всякого притворства и наигранной бравады? Это абсурд! Впрочем, размышлять над этим было некогда. Главное сейчас — не дать этому гаду вырваться на свободу и натворить дел. Он машинально сложил пальцы в сложную мудру, готовясь призвать защитное заклинание, когда вдруг почувствовал еле заметное прикосновение к лодыжке. Опустив взгляд, он обомлел. Маленькая, костлявая ручонка, мёртвой хваткой вцепилась в его ногу. «Прекрасно… И вы здесь… Что за милое собрание…» — с сарказмом подумал он. Из-под земли, словно мерзкие черви после дождя, начали выползать сотни, тысячи мёртвых рук, тянущихся к нему с нестерпимой жаждой… Чего? Мести? Плоти? Ему совершенно не хотелось этого выяснять. Тяжело вздохнув, Вэньчжоу завершил сложную печать. «Раз уж веселье само стучится в мою дверь, то кто я такой, чтобы отказывать?» — пронеслось в его голове. Но не успел он до конца сформулировать свой мысленный монолог, как этот полу-рак, полу-ху… Кхм… Змеечеловек вдруг заговорил, и в его голосе явственно слышались змеиные интонации: — Я слышал довольно чудную песнь. Не твой ли это был голосок, о, юная прекрасная дева?