2 из девяти хвостов кицуне.

Глава 8: Зеркало для Света Мне вернули всё. Роскошные покои с видом на сияющие сады, шёлковые одежды, почтительные поклоны слуг. Мой отец устроил в мою честь пир, где провозгласил, что его дочь, проявив доблесть и преданность, вернула себе честь и место среди Белых лис. Они поднимали бокалы, их улыбки были ослепительными и пустыми. Я сидела на своём месте, окружённая блеском, и чувствовала себя грязной. Запах зелья, которым опоили Кая, всё ещё стоял в ноздрях. Их похвалы были иглами. Их гордость — ядом. Чтобы не сойти с ума, я ушла в себя. Я бродила по знакомым коридорам и вспоминала. Замок Чёрных лис. Прохлада каменных стен, поглощавших звук. Юки. Её шрам, её насмешливый взгляд. — Твои иллюзии бесполезны против настоящей тьмы. Ты строишь замки из света, а они рушатся от первого же дуновения правды. Она учила меня чувствовать. Слышать смещение воздуха, предугадывать удар не глазами, а кожей. В её уроках не было фальши. А потом он. Кай. В библиотеке, за древними свитками. Он заметил мой взгляд и резко накрыл рукой схему. Но не ту, что была сверху — «Контур активации Сердца Тьмы». Он прикрыл ту, что под ней. Старую. На ней был детский рисунок. Схема лабиринта в саду. Он охранял не тайну. Он охранял память. В его глазах мелькнула уязвимость. Я дошла до заброшенной оранжереи, где пахло влажной землёй и забытьем. Здесь я была не дочь главы клана. Я была просто потерянной девочкой. Из глубины вышла женщина в сером, со взглядом бездонной тишины. Служанка. Но её глаза... — Что тебе нужно? — отрезала я. Она не ответила. Повернулась и пошла прочь. Я пошла за ней. Это казалось единственной настоящей вещью за весь день. Она привела меня к каменной стене, провела рукой по швам — и часть стены бесшумно отъехала, открывая проход вниз. Холодный воздух пахнул камнем и чем-то знакомым, что вибрировало в унисон с памятью о Чёрных лисах. Внизу, в круглом зале, на постаменте пульсировало мягким, молочным светом Сердце. Кристалл абсолютной белизны, в глубине которого клубились все цвета радуги. От него исходили тепло, умиротворение, всепрощение. Оно пело тихую, сладкую колыбельную. Воплощение всего, что мы проповедовали: чистоты, добра, света. Я протянула руку... и остановилась. В последний момент я почувствовала не только тепло. Я почувствовала подавление. Тяжёлое, неумолимое. Этот свет не согревал — он выжигал всё иное. Он не принимал, он поглощал, заставляя всё стать таким же чистым, бесцветным, правильным. В его песне слышался приказ. В его всепрощении — обещание забвения для инакомыслящих. «Сердце Тьмы»... Кай должен был забрать его. Артефакт, который я считала воплощением зла. Но если это «Белое Сердце» такое... В моей голове всё встало на места с леденящей ясностью. Это не была борьба Добра со Злом. Это была война двух сил. Двух крайностей. Двух начал мира, вырванных из равновесия. «Сердце Тьмы» поглощало, создавая пустоту, чтобы спрятаться, исчезнуть, остаться собой. Свобода быть кем угодно. «Белое Сердце»наполняло, но своим светом, своей волей. Оно стирало границы, растворяя индивидуальность в ослепительном целом. Единство через уничтожение лишнего. Одно — хаос и свобода. Другое — порядок и диктат. Оба были ужасны и прекрасны. Оба содержали в себе и добро, и зло. Всё зависело от того, в чьих руках они находятся. Мысль ударила, как молния: а что, если уничтожить одно из них? Уничтожить «Сердце Тьмы»? Мир поглотит свет. Вечный, неизменный полдень. Не будет теней, чтобы скрыться. Не будет тишины, чтобы услышать себя. Исчезнет сама возможность выбора. Это будет идеальная тюрьма без возможности бунта. Уничтожить «Белое Сердце»? Мир поглотит тьма. Всепоглощающая, безудержная. Не будет точек опоры. Не будет тепла, собирающего людей вместе. Вечная, холодная, одинокая ночь без звёзд. Это будет конец всего, что делает существование осмысленным — любви, доверия, общности. Я поняла. Эти Сердца не были источниками добра и зла. Они были фундаментальными противовесами мироздания. Инь и Ян. Они сдерживали друг друга. Тьма давала свету форму и смысл. Свет давал тьме направление и надежду. Уничтожить одно — значило уничтожить всё. Война наших кланов была не священной битвой. Она была актом величайшего безумия, самоубийством. Я обернулась к женщине. Она смотрела на меня безмолвным вопросом: «Чью сторону вы выбираете? Сторону тех, кто запирает силу, или тех, кто ослепляет ею?» Я отшатнулась от постамента. Мне было физически плохо. — Кто ты? — выдохнула я. Женщина молча улыбнулась. Её аура дрогнула, и я почувствовала знакомый холодок пустоты и древней силы. Линн. Та самая. Не дав мне опомниться, она вышла. Стена закрылась, оставив меня одну с ослепляющим, диктующим свою волю Сердцем моего клана. Я стояла в его лучах и чувствовала себя абсолютно тёмной. Я не просто совершила ошибку. Я помогала приблизить конец всего. Его нельзя было уничтожить. Но и отдавать отцу тоже было нельзя. Слова Юки прозвучали во мне единственным путём: «Доверять можно только собственной интуиции и остроте своих когтей». Моя интуиция кричала, что равновесие должно быть восстановлено. Любой ценой. Даже ценой предательства того, что я когда-то называла домом.