Тень над Сардонисом

Сардонис едва различался на горизонте. Его башни и стены были смазаны густой фиолетовой пеленой, которая тянулась от самого неба до земли, стелилась по плитам дороги, проникала в одежду, в ноздри, в мысли. Её запах был сладковато-терпким — смесь корицы, палёного перца, старых трав и чего-то ещё, недобро-знакомого, будто заплесневевшая библиотека, в которой когда-то что-то нечеловеческое чихнуло. Очередь на въезд в город двигалась медленно. Стража проверяла каждого — документы, грузы, иногда даже мысли. Некоторые разворачивались ещё до досмотра — город звал не всех. В середине этой цепочки стояла Мегумин. На плече у неё висела связка книг, обмотанных кожаными ремнями и лентами-закладками. Посох опирался о землю. Она смотрела на Сардонис с напряжённым нетерпением — за каменными воротами скрывались знания. Заклинания, которых не было в академиях. Алтарные книги, проданные за души. Учителя, которые не умирают, а растворяются в дыму после каждого урока. Рядом с ней стоял человек, который появился тихо и как будто давно там стоял. Плащ, сбитый капюшон, серая повязка через лоб и глаза, глубоко сидящие в тени. Он не говорил, не смотрел, просто дышал в такт городу. От него веяло холодом — не враждебным, скорее пустым. Что-то привлекло Ромира в этой молодой девушке как и ее в нем. Возможно судьба или сами боги подтолкнули их встретится вместе. И Ромир решил что возможно найти ценного союзника — Ромир, — произнёс он наконец. — Я… не помню, зачем пришёл, но возможно, если ты тоже ищешь ответы мы могли бы искать их вместе, - уже тише добавил он. Мегумин повернулась к нему, не отступая. — Сардонис не прощает тех, кто не знает, чего ищет, но от кампании я бы не отказалась, видно ты с оружием не первый день знаком — подмигнув сказала она. Он кивнул. — Тогда, может быть, мы узнаю это там. Так они и стояли. Колдунья, чья тяга к магии затмевала осторожность, и следопыт, потерявший свою цель. Вокруг них — фиолетовая вуаль, словно город сам выбирал, кого впустить. И казалось, будто мгла тоже слушала, тоже решала — разрешить ли этим двоим войти. У одной из запылённых площадей рядом с воротами в город наши герои , у киоска, заваленного пакетами, тряпками и коробками, они встретили его. — Орехи, семечки, фундук копчёный, миндаль настоянный, тыквенные без шелухи! — бормотал сухощавый человек с бородой цвета старого золота. — Питательно! Психотропно! Потрясающе! Он засмеялся, когда заметил их. — Новенькие? Лица ещё не осели. Не волнуйтесь, скоро привыкнете. Или — забудете, что волновались. — Кто ты? — спросила Мегумин, держа руку на книгах. — Я? Бартоломи, бывший принц Сардониса. А может, и всего континента. До того, как пришёл туман. Он щёлкнул пальцами, как бы вспоминая. — Сюда приходят все, кто устал. От долга. От мыслей. От себя. Туман щедрый — он берёт многое, но и дарит покой. А кто не хочет остаться навсегда — ищет выход. Или продаёт его. Словно по сигналу, к ним подошли две фигуры — две сестры, в чёрных плащах с золотыми узорами. Старшая — Кассандра, волосы цвета воронова крыла, взгляд цепкий, голос мягкий, как масло, но с холодным лезвием под ним. Младшая — Белла, почти не говорила, только наблюдала с насмешкой, словно знала что-то важное и гадкое. — Шесть серебряных, и когда всё начнётся — мы вытащим вас через сколько захотите, — сказала Кассандра, скользнув взглядом по Ромиру. — Без боли. Без воспоминаний. Ромир чуть замер. Он смотрел на неё дольше, чем следовало. В её глазах не было тумана — или она просто был другого сорта. Его губы шевельнулись, но он ничего не сказал. Мегумин нахмурилась, отвернувшись к Бартоломи. — Всё это выглядит как ловушка. Эти двое… слишком точно знают, когда и что случится. Что значит "начнётся"? — Знают, а может и нет, — кивнул Бартоломи. — Они давно тут. Гуляют по грани между туманом и выходом. По крайне мере так говорят, но по мне они просто две обычные шарлатанки. — Это… странно, — выдохнула она. — Я сюда пришла за магией, а не чтобы платить шарлатанкам за билет из города, в котором я ещё даже не была. Шесть серебряных — за что? Ромир тихо сказал: — Шесть — это не так много. Если это цена за то, чтобы уйти в нужный момент... почему нет? Бартоломи пожал плечами, глядя на него с жалостью. — Вот так всё и зарабатывают тут, наживаясь на беспомощных приезжих. Мегумин взглянула на Ромира и сказала жёстко: — Делай как знаешь, но я им платить не собираюсь. Я сюда пришла не за тем, чтобы сбегать. Он не ответил. Смотрел на Кассандру, на туман за её спиной, и будто слышал что-то, что остальные пока не замечали. После досмотра их наконец впустили в город. Магический жетон прошёл проверку, книги не вызвали подозрений (хотя один из стражников странно посмотрел на окровавленную закладку), Ромира ощупали, но повязку трогать не стали. Бартоломи исчез где-то в толпе, сестры Кассандра и Белла растворились в боковом проходе, не попрощавшись. Они сделали только несколько шагов по главной улице Сардониса, как всё… начало исчезать. Пол под ногами зашевелился, будто город сам шевелил камни. Стены домов то приближались, то отдалялись. Голоса стали звучать будто сквозь вату, глаза слезились. Затем — пустота. Первым проснулся Ромир. Голова гудела. Всё тело ломило, как после битвы с деревом, в которое он врезался на полном ходу. Он лежал на краю широкой кровати, на бархатном покрывале, в комнате с потолком, уходящим в тень. Стены украшены резьбой, мягкий фиолетовый свет сочился из ламп в форме глаз. Слева, на другом краю комнаты, на отдельной кушетке, Мегумин металась, ворча и пытаясь выбраться из завязнувшего пледа. — Что… это? Где мы? Где мои книги?.. АААА! — вскрикнула она, ощупывая плечо. — Я спала одетой! Это уже третий кошмар за неделю, где меня кто-то ложит в кровать в полном облачении! — Тише... голова, — пробормотал Ромир, с трудом поднимаясь. Он подошёл к небольшому столу у окна. На нём лежало что-то, что выглядело как еда, но только с оговорками: нарезанные корешки, синие лепестки, две тёмно-красные ягоды — те выглядели хотя бы съедобными. Ромир бросил одну в рот, пожевал, зажмурился от кислоты, но жить стало чуть легче. Он обернулся. — Вон она. На третьей кушетке, откинутая в полумрак, лежала Кассандра. Лицо бледное, губы чуть приоткрыты. Казалось, она либо спит, либо заморожена в чем-то вроде транса. Волосы распущены, плащ свален на пол. Из-под кровати торчала шнуровка сапога. Мегумин подбежала к ней, поколебавшись, ткнула Кассандру посохом в плечо. — Вставай. Ты что-то знаешь. Я уверена. Что ты с нами сделала? Ответа не последовало. Лишь едва заметное дыхание. Ромир встал рядом, протянул руку, тронул Кассандру за запястье. — Тёплая. Спит. Но не обычный сон… как будто магия. Или яд. — Или туман, — пробормотала Мегумин, сжав кулаки. — Всё возвращается к нему. Этот город… он не пускает нас по-настоящему. Он проглотил нас. Они переглянулись. И в этот момент за стеной что-то зашевелилось. Скрежет. Будто когти по камню. Или деревянные пальцы по внутренней стороне стены. — Это не ветер, — прошептала Мегумин. Ромир молча кивнул, сжимая рукоять ручницу. На пороге стояла горничная — молодая женщина в аккуратном фартуке и с волосами, собранными в пучок. Её взгляд был… никакой. Пустой, как у куклы, брошенной в тени. Глаза стеклянные, лицо неподвижное. А голос — растянутый, как тёплое тесто: — Обе-е-е-ед… в-ни-з-у-у… ждёт… Она стояла ещё пару секунд, потом, не дожидаясь ответа, развернулась и ушла, слегка покачиваясь, будто шаги давались ей с трудом. Из-за угла послышался глухой стук: она ударилась плечом о косяк, но никак не отреагировала. — Видела? — прошептала Мегумин, — У неё в голове… ничего. — Или что-то слишком чужое, — тихо добавил Ромир. Они оба одновременно посмотрели на Кассандру, всё ещё лежащую без движения. — Всё, хватит, — сказала Мегумин. — Она знает. Я это чувствую. И не собираюсь ждать, пока нас накормят снадобьем и запаяют в сонную яму. — Что ты задумала? — Вода. Холодная должна разбудить эту шарлатанку. Они нашли купель в дальней части комнаты — широкую, каменную, наполовину наполненную ледяной водой. Ромир нёс Кассандру, Мегумин шла рядом, уже перебирая в голове заклинания на случай, если она проснётся слишком быстро и слишком буйно. — Извини, красавица, — сказал Ромир, и вместе с Мегумин они опустили её в ванну. Сначала ничего. Только слабое дрожание ресниц. Потом вздрогнули пальцы, рванулось дыхание — и вскрик. — АААА! Пустите! Не надо! Я НЕ ПОЙДУ ТУДА СНОВА! Она вынырнула, брызгая водой и захлёбываясь, схватилась за край ванны, дыхание сбивчивое, взгляд дикий. — Кассандра, спокойно! — сказал Ромир, пытаясь удержать её за плечи. — Ты в порядке. Где мы? Что это за место? — Библиотека! — выдохнула она, оглядываясь по сторонам. — Надо туда! Пока… пока она ещё открыта… Пока они не пришли! — Кто они?! — воскликнула Мегумин, приближаясь. — Говори. Ты вела нас сюда. Ты продала нам вход, и ты знала, ЧТО будет дальше. Кассандра задыхалась, но слова сыпались, как горящие угли: — Это не гостиница! Это ловушка! Этот этаж не настоящий! Я… я видела, как Беллу уводили — её не было, когда я проснулась! Они приходят, когда ты слаб. Когда ты ешь. Когда ты забываешь, ЗАЧЕМ пришёл. Ромир нахмурился. — Кто «они»? — Библиотека всё объяснит! Внутри, под храмом… нужно успеть, пока она жива… Она потянулась к нему, глаза были полны ужаса и какого-то непонятного отчаяния. И в тот момент, когда Ромир почти наклонился ближе, чтобы расслышать очередной шёпот — БАМ! Мегумин с силой опустила край посоха прямо ей на висок. Кассандра осела без звука, погрузившись обратно в ванну, волосы расплылись по поверхности, как чернила. — Что ты творишь?! — воскликнул Ромир. — Она слишком громко кричала, — хладнокровно сказала Мегумин. — Ты сам слышал — если они приходят, когда слышат, что мы снова в своем уме. Я не дам нам умереть в этой комнате из-за истерики и чтобы наши мозг снова плавили какой то херней     . Между ними повисло напряжение. Где-то за пределами комнаты снова послышались шаги — слишком лёгкие, слишком ровные. Как будто кто-то тренировался ходить так, как ходит человек. Мегумин взяла посох в обе руки. — Пора идти в библиотеку. Когда Кассандру, ещё дрожащую и полусонную, аккуратно связали и уложили у двери, Ромир вышел на балкон. Дверь была приоткрыта — как будто город знал, что он всё равно выйдет. Он вдохнул. В воздухе стоял всё тот же запах — едкой корицы, влажной гвоздики и чего-то вроде скисшего вина. Город под ними расстилался внизу, как мираж: крыши будто текли, башни плыли в фиолетовом мареве, улицы сворачивались в спирали. Казалось, дома двигались, если на них не смотреть. Отдалённый звон — может, колокол, а может, просто в ушах звенит. Он нашёл на подоконнике пергамент, чёрнила и треснутую чернильницу. Видимо, кто-то оставил. Медленно, прищурившись, Ромир начал рисовать. Сначала — углы улиц, арки, куда уходили балконы, отметки на крышах. Потом — странные силуэты в дымке, фигуры, будто застывшие. Башня с часами. Дворец с трёхгранным шпилем. Записал даты — если это действительно даты — которые увидел на стенах. Когда он отложил перо, вгляделся в своё отражение в стекле балконной двери. Щетина. Не та, что появляется за день пути. Нет, это была недельная, жёсткая, как пыль в седельной сумке. Он моргнул. — Мы здесь уже... — пробормотал он. — Недели? Стук в дверь. Мегумин. — Всё готово. Пошли.

Они двинулись в коридор. Мегумин шла впереди с посохом, Ромир — сзади, удерживая спеленатую, ворчащую Кассандру. Стены коридора гудели, как барабанная кожа, освещённые то ли свечами, то ли мерцанием воздуха. На третьем повороте они вошли в боковую комнату. Там было очень тихо. В центре сидел старик у камина, одетый просто, в поношённый халат, глаза закрыты, руки на коленях. В комнате пахло книгой и каменной пылью. Ромир молча достал ручницу и, шагнув вперёд, направил его прямо в лоб старцу. — Не двигайся. Один звук — и я стреляю. Кто ты? Где библиотека? Что это всё значит? Старик открыл глаза. Они были... чистые. Ясные, глубокие, как у того, кто давно пережил свою боль, но не забыл её. — Я не боюсь смерти, странник, — спокойно сказал он. — Но отвечу. Раз уж ты не первый, кто приходит. Ромир немного ослабил хват. — Говори. Старец вздохнул, сцепил пальцы. — Я был врачом. Однажды — учёным. Потом — просто человеком, потерявшим всё. Этот город был моим домом. Я лечил в нём людей. А когда пришёл туман… я выбрал остаться. Он провёл рукой по воздуху — будто туман чувствовался даже здесь. — Он забирает тревогу. Забирает вину. В нём ты больше не ты — и это… облегчение. Но плата за это — ты исчезаешь. И когда туман отпускает — как сегодня, на час или два — ты остаёшься один. Без смысла. Без покоя. Всё возвращается. А потом снова уходит. Он посмотрел на Ромира. — Вы в ловушке. Но не потому, что кто-то хочет вас здесь удержать. Вы в ловушке, потому что он знает, что вам нужно. Мегумин стиснула зубы. — Где библиотека? — Под Храмом Имен. Но туда идут только те, кого туман ещё не обнял полностью. — Тогда мы успеем, — резко сказала она. — Пока ещё остались мы. Настоящие и поэтому Ромир должны держатся вместе Ромир молча кивнул, понимая, что эта странная девушка что встретил по случайности его единственный друг в этой городе на кого можно положиться. Старик кивнул в ответ — без злобы, без просьбы. Только с усталостью. И когда они уже уходили, он тихо добавил: — Если найдёте способ остановить его… не делайте это ради меня. Я давно согласился забыть, кто я. Кассандру аккуратно завернули в шелковую занавесь, которую Мегумин содрала с окна. Материя была тяжёлая, парча туго блестела, но лучше уж так, чем тащить связанную женщину через весь город напоказ. Ромир поднял её на плечо, закинул, как мешок, только аккуратно — без грубости. — Ткань мягкая. Не жалуется — уже прогресс, — пробормотал он. — А то, — фыркнула Мегумин, глядя, как тот поправляет ремни на плече. — Будь она в сознании, нас бы уже сдала патрулю, туману и ближайшему культу. — Или отвела бы прямиком к библиотеке, — заметил он. — Слишком много "или". Я люблю чёткие вещи. Например: если ударить по голове — будет тишина. Они вышли из здания. Улицы были странно безлюдны. Туман всё ещё стелился по земле, но как будто дремал — тёплый, плотный, пахнущий травами, с коричным привкусом. Словно кто-то варил сонный суп. Они шли молча, пока не свернули на улицу, где в воздухе висели таблички с названиями… которые менялись, если долго на них смотреть. Временами они слышали чужие шаги, тихие, как капли. Иногда — звон колокольчика. Всё было не по-настоящему. — Ромир, — сказала Мегумин, нарушая молчание, — ты всегда так легко бросаешься в города, где воздух пахнет дурманом и люди говорят, как статуи? Он усмехнулся. — Обычно нет. Но обычно я ещё и не просыпаюсь без памяти посреди мира, который будто меня уже знал. — Признайся, ты наёмник? Или… изгнанный рыцарь? — Даже если бы был, я бы не помнил, — хмыкнул он. — Но мне кажется… я знал, как обращаться с ружьём ещё до того, как впервые его увидел. Руки помнят. И шаг. И взгляд. — Значит, ты неплохой. Или очень плохой. — Она посмотрела на него сбоку. — Но мне ты нравишься. Он поднял бровь. — Это был комплимент? — Это была констатация. Я не люблю людей. Но с тобой… легче дышать. Хотя, возможно, это потому, что ты дышишь за двоих. — Она кивнула на Кассандру, лежащую у него на плече. Они оба рассмеялись. Тихо. Нервно. Смех в городе, где даже стены дышат, — уже вызов. — Знаешь, — сказал Ромир после паузы, — если бы не ты, я бы, может, и остался тут. Ел бы фрукты, спал бы на бархатных подушках. Говорил бы с призраками, как с друзьями. — А я бы, может, тоже. Если бы не ты. Но тогда я бы не смогла кого-нибудь ударить посохом. А это — моя любимая часть путешествий. Они снова улыбнулись. Где-то вдалеке зазвучал колокол. Один. Глубокий. Как пульс города. Мегумин остановилась и указала вперёд: — Видишь шпиль? Чёрный, будто обгорел. Он не меняет формы, не мигает. Это и есть храм. Нам осталось пара часов от силы ходьбы. — А ты хороша. — Ромир поправил Кассандру. — Магичка с навигатором в голове. — Я — библиотечная крыса. Если бы я была книгой, сама бы себя прочитала. — Звучит жутко. — Всё звучит жутко, если вокруг туман. И они пошли дальше. Два человека и тело между ними. Словно части одного целого, заблудившегося в чужом сне.