Быть омежкой

      Со дня изнасилования прошла ровно неделя, и это была самая ужасная неделя в моей жизни. Я настолько сильно боялся своего отца, что перестал выходить из комнаты. Хотя, о чём я говорю, я боялся даже чихнуть, потому что мог прийти он и снова сделать ЭТО. Что до мамы, то с работы она стала приходить очень поздно, а три раза вообще не пришла домой ночевать. На меня внимания она почти не обращала: ей было просто не до меня. И от этого мне становилось ещё хуже. И вот, в мой день рождения, она наконец-то вспомнила о моём существовании. Мама зашла ко мне в комнату, легонько поцеловала в лоб и приказала одеваться. Через десять минут мы шли с ней под ручку по вечернему городу. Я дергал её за рукав старого коричневого пальто, постоянно спрашивая, куда мы идём, но она полностью игнорировала меня и лишь иногда кусала губы. - О, Джесси! – маму окликнул какой-то странный мужчина. – Кто это с тобой? - Не твоё собачье дело! – огрызнулась мама, снова закусив губу. Мне почему-то стало не по себе, либо от ауры, исходившей от этого мужчины, либо от переулка, в который мы завернули, либо от маминого холодного, прожигающего меня насквозь, тона. - Мам, – дрожащими руками я дёрнул её за рукав, – пойдём домой? Но она ничего не ответила, а лишь открыла железную дверь и легонько толкнула меня внутрь. Оказавшись внутри, меня с головой окутал тяжёлый тошнотворный воздух, состоявший из сигаретного дыма, алкоголя и странного сладковатого запаха, оседающего на языке и в горле. Со всех сторон доносился смех людей и… стоны. Да-да, стоны, и это неудивительно, ведь это был нелегальный бар с проститутками, которым владел мой отец, а если точнее – секс-бар «Трасса», где любой мог за копейки снять проститутку любого пола и возраста. - Мама, пожалуйста, пойдём домой! – я вцепился в мамино пальто. — Мамочка, пожалуйста… - Кто это тут у нас? – к нам подошла толстая женщина. – Это про него говорил хозяин? - Да, – дрожащим голосом ответила мама, ломая руки и кусая кровавые губы. Она тяжело дышала, постоянно вздрагивала и часто моргала. - На-на, только не надо мне тут ломку устраивать! – женщина кинула ей белую коробочку и взяла меня под локоть. – Ну, пошли! - Мам?! – я попытался позвать маму на помощь, но она не слышала меня, закусив губу и закатив глаза, она что-то вкалывала себе в руку. – Мам! Мама, пожалуйста, не отдавай меня! Мам?! - Да заткнись ты наконец, блядёныш! – женщина встряхнула меня как котёнка и толкнула в отдельную комнату. – Значит так, слушай сюда, сейчас… Что она говорила дальше, я почти не слышал, я смотрел на её потное жирное лицо, раскрашенное чуть ли не всеми цветами радуги, на её тонкие нарисованные брови, на обвислые мочки с тяжёлыми серьгами, и дрожал. - И запомни, – она встряхнула меня за плечи и посмотрела мне в глаза. – если спросят, то тебе четырнадцать, понял? Я непонимающе смотрел на неё. - Понял или нет?! – она страшно взвизгнула. – Тебе четырнадцать! Я с трудом кивнул. - Отлично! – женщина направилась к выходу. – И запомни, если не скажешь, то я тебя так выпорю, что мать родная не узнает! И она ушла, громко хлопнув дверью, а я остался один в практически пустой комнате: кроме тусклой лампы, большой кровати, вешалки, стула и двух дверей здесь больше ничего не было. - Мама, почему? – чуть слышно прохрипел я и хотел было заплакать, но не успел. В комнату вошёл высокий худой мужчина в дорогом костюме и с офисным портфелем. - А ты и вправду выглядишь как ребёнок! – он положил свой портфель на стул и подошёл ко мне. – Тебе точно четырнадцать? Я сжал губы и кивнул. Я не знал, что сейчас произойдёт, но мне было невыносимо страшно, настолько страшно, что я даже не мог больше дрожать или плакать. - Вот и славно! – мужчина приобнял меня за талию и приподнял мой подбородок. – Сегодня будет прекрасный вечер, раздевайся! И тут меня будто током ударило, я весь задрожал и напрягся. Мне хотелось вырваться, убежать, но я не мог… - Неужели первый раз? – мужчина посадил меня на кровать. – Не волнуйся, я буду нежен. Знаешь, у меня дома двое детей твоего возраста и один пяти лет. Такие сладенькие. Вспоминая об этом сейчас, я понимаю, насколько мерзко звучала эта фраза, и насколько мерзким был этот человек. Сорокалетний педофил, у которого трое детей, снимает десятилетнего мальчика-омегу, который врёт, что ему четырнадцать. Хах, как же хорошо, что тогда страх не позволял мне воспринимать ситуацию такой, какая она есть… Сначала он полностью разделся сам, а потом снял одежду и с меня, потому что сам я не мог. - Давай, для начала потрогай здесь, – он взял мою руку и положил её на свой член. – Так, возьми его в руку, а потом подрочи, я помогу. Дрожащими руками я делал то, что он говорил: дрочил ему, надавливал пальчиками на головку и уретру, теребил его яйца, и всё это со слезами на глазах. Вот только заплакать я никак не мог… - Вот так, – протянул он, – а теперь пососи. Я удивлённо посмотрел на него. Сосать это?! Это ведь так… грязно? - Давай-ка, не стесняйся! Мужчина взял меня за волосы и прислонил губами к его члену. Он старательно водил стволом по моим губам, постоянно надавливая и пытаясь протолкнуть его в мой рот. Поняв, что я отказываюсь, он легонько провёл рукой по моим ягодицам, слегка сжимая их и раздвигая. - Ай! – вскрикнул я, когда он звонко шлёпнул меня по попе, и в этот же момент мой рот заполнил его член. В нос ударил резкий запах пота и алкоголя, а к горлу подступил рвотный ком. Мне хотелось отстраниться, вырваться, сбежать отсюда или хотя бы вынуть член изо рта, но тяжёлая рука, с силой сжимавшая волосы на затылке, не оставляла мне и шанса. Мужчина медленно и смачно насиловал мой рот: входил на половину, вынимал почти до конца, проталкивал его в глотку и так по кругу. Через пять минут он задышал чаще и ускорился, ему уже было плевать на мои сдавленные стоны, на слёзы, нещадно текущие по щекам, на отчаянные попытки отстраниться, он лишь грубо насаживал меня на свой член. - Томми, – простонал он и кончил мне в глотку. Я закатил глаза и снова задрожал, мне не хватало воздуха, поэтому, чтобы не задохнуться, пришлось глотать горькую горячую сперму. Наконец мужчина позволил мне отстраниться, но тут же уселся между моих ног. - Так, – улыбаясь протянул он, – что тут у нас? Не успел я придти в себя после первого в моей жизни минета, как в меня ввели сразу два пальца. От тугой резкой боли я вскрикнул и прогнулся в спине, закрывая лицо руками. Мне никогда не было настолько стыдно. Я в такой позе занимаюсь такими вещами… - Омежка, – он вынул мокрые пальцы и провёл ими по моей щеке, – ты там уже такой мокренький. Видимо, можно переходить к главному! С этими словами для меня наступил сущий ад: он бесцеремонно вошёл на всю длину и задвигался в рваном темпе, постоянно роняя мне на лицо капли пота и шепча грязные вещи про то, как во мне хорошо, какой я горячий и сладкий. Он совершенно не обращал внимания на мой плач, мои крики, на царапины, которые я оставлял у него на плечах и груди в попытках прекратить всё это, он просто трахал меня… Грубо. Бесцеремонно. Как ему хотелось. Через пятнадцать минут мужчина наконец-то кончил, но кончил внутрь. Обжёг меня изнутри струёй горячей спермы. Сделав вид, что меня больше не существует, он сходил в душ, оделся, забрал вещи и ушёл, кинув мне пятьсот раний. А я остался лежать в тёмной комнате на остывающей постели, разрываемый от боли, обиды и рыданий…