Быть омежкой

      Так я и начал «работать». И, если честно, я ненавижу вспоминать тот день. Хотя, почему только день? Я ненавижу вспоминать все эти годы, которые я прожил с моим отцом. Но, раз уж я обещал рассказать историю своей жизни, то придётся помучаться, как-никак сам захотел.

***

      Каждый рабочий день выжимал из меня все соки и сдирал три шкуры, чуть ли не в прямом смысле. За один день мне приходилось обслуживать более пяти человек, чтобы уложиться в «дневную норму». Чтобы было понятнее, «дневная норма» – сумма, которую необходимо заработать, дабы избежать наказания, а если точнее, пять тысяч раний за день, при моём заработке пятьсот раний за час, я почти ежедневно проходил через семь кругов ада, лишь бы меня не наказывали. Но, тем не менее, мне часто не удавалось выполнить «дневную норму», за что меня жестоко избивали или пороли. Благо, это было лето, и мне не приходилось ходить в школу, иначе я не знаю, что делал бы, узнай кто-нибудь о моей работе… Дома всё было ещё хуже: с каждым днём мама всё сильнее зависела от наркотиков, которыми её пичкал отец, чтобы она «не мешалась и подчинялась». Казалось, что мама больше не видит и не слышит меня: я прибегал к ней в крови, слезах и сперме отца за помощью и поддержкой, но её либо трясло, либо она неподвижно лежала, глупо улыбаясь. Вдобавок к этому, мама за копейки работала на отца, всего лишь двести пятьдесят раний за час, и это при условии, что она его жена! Хотя, о чём я говорю, для отца вообще ничего святого нет. На трассе, так между собой проститутки назвали секс-бар «Трассу», я узнал, что, когда мама познакомилась с папой, ей было всего пятнадцать. Отец обещал ей деньги, любовь, счастливую семью, в которой будут царить лишь мир и гармония, а на деле этот ублюдок накачал её наркотой и пустил по кругу. Через год родился я, и родители поженились. Правда, я до сих пор не могу понять, на кой чёрт отцу это было надо. В общем, моя жизнь стала просто невыносимой. Я работал за гроши, меня пинали, унижали и насиловали все, кому не лень, а самый дорогой мне человек – моя мама – исчез из моей жизни… Уж лучше бы я не приходил в тот день домой и не видел бы всего этого ужаса. Я очень хорошо помню тот день, словно он был вчера. Мне снова не удалось выполнить «дневную норму», за что меня жестоко выпороли, причём пороли с умом, так, чтобы было больно, но работе не мешало. Но всё равно, каждое движение и одежда, прилипающая к кровавым полосам на спине, причиняли мне едва терпимую боль. Я шёл домой совершенно один, кутаясь в тоненькую серую кофту. Было очень страшно и холодно, даже несмотря на то, что ночи в начале августа ещё тёплые и светлые. - Ты смотри, кто пришёл! - Слышь, малой, тебя мамка не учила, что ночью гулять опасно? Двое мужчин появились из ниоткуда и зажали меня в тёмном переулке. - А ты симпотяжка! – протянул один из них, наклоняясь ко мне и обдавая перегаром. – Знаешь, кареглазые блондинчики в моём вкусе! - Хочешь, – рука второго легла мне на талию, притягивая к нему, – научим тебя взрослым играм, малыш? От страха внутри меня всё сжалось, и по щекам покатились слёзы. В тот момент мне хотелось лишь одного – прижаться к маме и ни за что не отпускать её. - Э, пацаны, вы чё тут мутите? – крикнул кто-то из-за угла. - Мама! – закричал я и что есть сил рванул в сторону дома, спотыкаясь на ровном месте и рукавом вытирая слёзы. Я вбежал в квартиру и, не разуваясь, влетел в мамину комнату. Она сидела на полу, сложив руки и голову на кровати. Её длинные ресницы то и дело вздрагивали, а тонкие губы расплывались в той самой глупой улыбке. Мне было плевать, в каком она состоянии, я просто налетел на неё и вжался в её любимую, старую и тёплую вязаную кофту. Я даже не рассчитывал, что мама обратит на меня внимание, но она нежно обняла меня дрожащими холодными руками и легонько чмокнула в макушку. От такой долгожданной нежности к горлу подступил ком, моментально превратившийся в неудержимый плач… Как бы я ни хотел побыть с ней так ещё немного, ещё немного почувствовать её нежность и любовь, этому не суждено было случиться: домой пришёл отец, и он знал о моём очередном проколе. - Вот ты где! – завопил он и за шкирку оторвал меня от мамы. – Не хочешь работать, значит, да?! Ну ничего, сейчас я тебе устрою! Не успел я опомниться, как уже лежал на полу, пачкая и без того грязный ковёр кровью из носа. Следующий удар не заставил себя долго ждать, он моментально лишил меня возможности нормально дышать и кричать, а отцу этого-то и надо было. Он, не переставая, бил меня ногами в живот, под рёбра, по рукам, ногам и лицу. Ему было плевать на мои немые свистящие крики, слёзы, кровь, которой я кашлял, он просто жестоко избивал меня. - Не… трогай, – хрипло прошептала мама, пытаясь встать. – Не трогай его! В её голосе не было ничего, кроме ненависти к отцу и страха за меня. - Прекрати! – мама упала на меня, отчаянно пытаясь защитить. - Ах ты тварь такая, а! – отец наотмашь ударил её по лицу. – Мало тебе было, да, тварь ебаная?! Он стянул с неё кофту и до синяков сжал её запястье… Как же я хочу забыть эту картину. Господи, как же сильно хочу… Все мамины руки были покрыты вздутыми фиолетовыми венами и чёрными от игл пятнами, которые казались ярче на её бледной коже… Как только отец грубо вставил в вену шприц и что-то вколол, мама выгнулась дугой, упираясь головой в пол, и заметалась по полу, не переставая кричать и царапать лицо и руки. Отец с размаху пнул её в живот и, взяв за волосы, потащил на улицу, пытаясь до кого-то дозвониться. - Мама! Мам! Мамочка! – я отчаянно пытался закричать, но не выходило ничего, кроме глухого свиста. Я попытался встать, но острая боль, пронзившая всё моё тело до звона в ушах, пригвоздила меня к полу и лишила сознания…