Погоня за тенью.

Юлиан не последовал за Алексеем. Он остался на пороге, хотя тот пытался увести его. Их руки по-прежнему были скованы наручниками, цепь между ними слегка натянулась. Алексей оглянулся, но ничего не сказал, его взгляд был полон понимания, возможно, даже сочувствия. Юлиан смотрел внутрь, он не верил собственным глазам. В полумраке мягко светились лампы, играла глубокая музыка, похожая на биение огромного сердца. Люди танцевали, но не так, как в мрачных клубах, где каждый жест был либо охотой, либо уловкой. Здесь всё было... спокойно, красиво, никто не продавал себя, не предлагал, не умолял. Официанты двигались так, будто были частью танца. И всё же это был клуб — место, где мягкий свет ламп мягко обволакивал пространство, а в воздухе витал аромат барных напитков и лёгкого дыма. За столиками слышался тихий, искренний смех, кто-то нежно кивал в знак согласия, кто-то спокойно стоял у стены, погружённый в свои мысли. Здесь не было подозрений, никто не предлагал дозу, и никто не видел в Юлиане добычу — она была просто одним из своих, частью этого дружелюбного и тёплого мира. Он почувствовал себя неловко, это было неправильно. — Точно клуб? — тихо спросил он, глядя на Алексея. — Или новая версия ада? Тот едва заметно улыбнулся. — Если это ад, то, возможно, мы привыкли к первому уровню. А это — элитный, с бархатными стенами, — ответил он. Юлиан неохотно вошёл внутрь, их руки дёрнулись, цепь звякнула. — Сними наручники, — буркнул он. — Пока нельзя, — спокойно возразил Алексей. — Ты здесь не гость, пока свидетель, а может, и обвиняемый, сам поймёшь. Юлиан сглотнул, чувствуя себя не в своей тарелке. Это место не подчинялось правилам, к которым он привык. Он снова огляделся и заметил на дальней стене картину, настоящая, маслом, странная, тревожная, но красивая. Художник был неизвестен, но в картине чувствовалась глубина, словно все решения здесь принимались так же тщательно, как выбор напитков. Это пугало больше, чем грязь и кровь в подвале клуба Виталия. — Кто они? — спросил он, и голос его дрогнул, а в глазах мелькнул страх, который он пытался скрыть. Алексей медленно поднял взгляд, и в его глазах отразилась глубокая боль, смешанная с горечью и тревогой. Его лицо напряглось, будто он боролся с чем-то внутри себя, но всё же он решился заговорить. — Те, кто остался, когда остальные ушли... — голос Алексея стал едва слышным, наполненным тяжестью и ужасом. Это не просто люди, это те, кто видел слишком много и потерял что-то важное. Он потянул Юлиана вглубь, туда, где музыка становилась тише, а стены шептали свои истории. Алексей провел Юлиана по узкому коридору с матовыми стенами. Они остановились у двери с черной латунной ручкой, Алексей вставил ключ-карту, и дверь тихо открылась. Комната была просторной, она напоминала студию или переговорную с бархатными креслами, приглушенным светом и легким ароматом кофе. В комнате находились люди, Юлиан напрягся. Алексей снял с него наручники, и холод исчез, Юлиан почесал запястья, не замечая, как Алексей отошел в сторону. Шесть пар глаз смотрели на него. Две девушки, три парня и взрослый мужчина, в их взглядах читались интерес, ожидание и что-то еще — узнавание. Высокая девушка с короткими рыжими волосами и серо-зелеными глазами заговорила первой: — Значит, ты Юлиан, — сказала она с лёгкой насмешкой, играя пальцами с тонкой цепочкой на шее. Юлиан прищурился: — Так ты Юлиан, — сказала она с лёгкой усмешкой, теребя цепочку на шее. Юлиан прищурился: — Мы знакомы? — спросил он с настороженностью в голосе, словно уже чувствовал, что что-то не так, но не мог понять, что именно. Девушка, стоявшая ближе всех, улыбнулась. Её голос был мягким и бархатистым, как выдержанное вино, и наполнял пространство между ними спокойствием, почти гипнотическим. — Пока нет, — ответила она, и в её карих глазах, глубоких, как старинный дуб, мелькнула загадочность. Её тёмные волосы были уложены в аккуратную волну, подчёркивая бледность кожи. Лёгкий макияж лишь подчёркивал её естественную красоту. Она была одета стильно, но без излишеств — словно знала, что её очарование не нуждается в лишних деталях. — Меня зовут Эля. Она кивнула в сторону блондинки, стоявшей рядом, Марты. Блондинка была её полной противоположностью — солнечная, с длинными волосами цвета спелой пшеницы, которые волнами спадали по плечам. Её голубые глаза, яркие и живые, светились дружелюбием, а на губах играла лёгкая, непринуждённая улыбка. — Привет, — сказала она, и в её голосе звучала открытость, словно она уже была готова принять нового человека в свой круг без лишних вопросов. Старший из мужчин, стоявший чуть поодаль, не стал улыбаться. Его стальной взгляд без эмоций словно сканировал собеседника, оценивая и взвешивая, оставляя за собой право на недоверие. — Меня зовут Владислав, — произнёс он, и его голос, низкий и ровный, звучал как холодное напоминание о том, что не все здесь друзья. — Я был партнёром Виталия, как и все здесь. Следующим представился светловолосый парень, который прислонился к стене, словно предпочитая наблюдать, а не говорить. Его улыбка была ленивой, почти снисходительной, но в его острых, как лезвие, глазах читались живой ум и готовность к действию. — Иван, — бросил он коротко, словно имя было единственным, что он собирался подарить миру. Коренастый парень рядом с ним, с жёсткими чертами лица и взглядом, который, казалось, привык пробивать стены, лишь кивнул. — Макс. Последним представился молчаливый мужчина, стоявший чуть в стороне. Его тёмные коштановые волосы, а взгляд — внимательный, анализирующий, словно он уже просчитывал все возможные варианты развития событий. — Даниэль, — произнёс он, и его голос, чуть пониженный, звучал как предупреждение: не стоит недооценивать тихих. Повисла тяжёлая тишина, наполненная невысказанными вопросами. Каждый из них был здесь не просто так. И теперь новый человек стоял перед выбором: войти в круг или стать их врагом. Юлиан почувствовал, как по спине пробежала ледяная волна, когда Даниэль бросил на него взгляд. Этот взгляд был не просто оценивающим, а знакомым. Юлиан перевел взгляд на Владислава, потом снова на Даниэля. Сходство, — подумал он, не явное, но четкое. У обоих был одинаковый подбородок — твердый и слегка перекошенный, как будто они когда-то получили один и тот же удар. Их взгляды тоже были похожи — они смотрели сквозь человека, как будто он был просто помехой. Движения у них были спокойными и уверенными, как будто они давно научились экономить силы. Даниэлю было лет двадцать четыре-двадцать пять. Молодость еще не стерла с его лица резкие черты, но в глазах уже была тяжелая уверенность, которую не бывает у тех, кто не знает потерь. Владислав выглядел старше. Опыт чувствовался в его взгляде — это был не просто яд, а что-то, что уже не жжет, а просто убивает. Юлиан почувствовал, как воздух стал гуще. Эти двое не просто знали друг друга. Они были связаны, кровью? Делом? Или чем-то еще более темным? Даниэль заметил взгляд Юлиана и приподнял бровь, будто спрашивая: Ты действительно хочешь копнуть глубже? Владислав остался неподвижным, но в уголке его рта появилась тень — не улыбка, а что-то вроде предупреждения. Юлиан понял: Он только что наступил на минное поле, теперь он должен решить — идти дальше или отступить. — Это что, семейное собрание? — с иронией спросил Юлиан, отступая назад под их взглядами. — Или меня позвали на кастинг? — Алексей решил, что пора, — коротко ответил Макс. — Мы хотим тебе кое-что рассказать. — Прекрасно, — усмехнулся Юлиан. — Только предупреждаю, я не люблю групповые исповеди. — Мы с Виталием открывали клубы, — начала Эля. — Не притоны, не бордели, а настоящие клубы. Мы были друзьями и компаньонами, тогда он был другим. — Живым, — добавила Марта. — Человеком, даже с темной стороной, но настоящим, не монстром и не куклой с ножами. Владислав откинулся в кресле: — Потом что-то сломалось, сначала в нем, потом в нас, он стал видеть врагов, шептать о предательстве, убивать без причины, мы ушли, разделились, и вот ты здесь. Юлиан ощущал их взгляды и присутствие Алексея за спиной, как якорь или охрану. — Что теперь? — его голос задрожал, в глазах явно видна боль. — Вы пришли меня отчитать или поддержать тех, кто потерял Виталия? — Ни то, ни другое, — ответил Даниэль. — Мы здесь, чтобы решить, что с тобой делать. В темноте внезапно встретились взгляды. Это было похоже на случайность, но в этом случайном столкновении было что-то неотвратимое, как будто судьба на мгновение свела их вместе, чтобы проверить, вспыхнет ли между ними искра. Глаза Даниэля, тёмные и глубокие, словно выточенные из старого дуба, смотрели не на Юлиана, а сквозь него. В них не было привычной угрозы, холодного расчёта или настороженности. В них было что-то другое, что-то личное. Даниэль смотрел на Юлиана так, будто видел перед собой не незнакомца, а отголосок — чужое воспоминание, тень из прошлого, которая вдруг материализовалась перед ним. Его взгляд был тяжёлым, пристальным, почти гипнотическим. Брови слегка сдвинулись, губы едва заметно дрогнули — он вспоминал, или узнавал. Юлиан почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Не страх — нет, страх был бы проще, это было что-то глубже. Инстинкт. Древний, животный, шепчущий ему, что этот взгляд — не просто взгляд. Что в нём есть вопрос. Ты ли это? Мы где-то встречались? Или ты просто напоминаешь мне кого-то... кого я больше не увижу? Несколько секунд они стояли так, связанные незримой нитью, пока тишина вокруг них становилась всё гуще, всё плотнее. А потом Юлиан резко отвернулся, будто обжёгшись. — Чёрт, — прошептал он себе под нос, даже не понимая, почему это так задело. Он не хотел этого, не хотел вникать, не хотел разбираться. Это был просто взгляд, всего лишь взгляд. Но ощущение, что Даниэль всё ещё смотрит, не исчезало. Оно висело в воздухе, как наэлектризованная тишина после грома. Как непроизнесённое слово, которое уже нельзя взять назад. Юлиан стиснул зубы, заставил себя не оборачиваться. Но где-то в глубине сознания что-то дрогнуло. Будто дверь, которая только что приоткрылась — и тут же захлопнулась, но щель осталась. Юлиан перевёл взгляд на остальных, натянул на лицо маску сарказма и осторожности. — Интересная история, спасибо за откровенность, — сказал он, оглядывая их, как будто оценивал товар на витрине. — Но мне всё ещё непонятно: при чём тут Алексей? Ответил не Алексей, а Даниэль. Голос у него был неожиданно мягкий, но в нём чувствовалась уверенность. — Алексей знает, как всё устроено и как не нарушать того, чего ты не понимаешь. Он… как связующее звено, проводник, а иногда палач. Юлиан фыркнул: — Какая поэтичность, надеюсь, у него есть визитки с таким титулом. «Проводник, палач, Алексей». — Он провёл рукой по волосам, убирая прядь со лба, и посмотрел прямо на Владислава. — Слушайте, вы все играли с Виталием в одни игры, похоже, у вас тут свой клуб по интересам. Но я вам никто, чтобы решать, что со мной делать. Он сделал шаг вперёд, расправил плечи и поднял подбородок: — Я не просил меня спасать, не просил втягивать. И уж точно не подписывался быть ещё одним винтиком в вашей игре. Его ответом была тишина, не обиженная и не угрожающая, а просто оценивающая. Юлиан почувствовал, что Алексей стоит рядом, ни на шаг не отходя, внезапно он понял: эти люди не просто знают Алексея, они с ним работают, доверяют ему. Юлиан не мог быть уверен, на кого работает Алексей и что он на самом деле делает, но сейчас он понял главное: Алексей знает больше, чем говорит. И, возможно, больше, чем Юлиану хотелось бы. — Ну давайте, — с усмешкой сказал он, снова посмотрев на Даниэля, но тут же отвел взгляд. — Удивите меня, расскажите, что вам от меня нужно, или я просто декор в чьей-то игре? Эля спокойно сложила руки на коленях: — Если бы ты был декором, мы бы не тратили время на разговоры. Владислав кивнул: — Ты здесь, потому что ещё можешь выбрать, на чьей стороне быть. Юлиан помрачнел, его лицо резко изменилось: привычная ироничная улыбка неуверенного, но дерзкого наблюдателя уступила место жёсткой решимости. Глаза похолодели, губы сжались в тончайшую линию. Он шагнул вперёд, словно возводя между собой и остальными невидимую стену. Голос стал низким, но в каждом слове звучала непреклонность: — Слушайте внимательно, мне неважно, кто вы и что собой представляете. Честно говоря, мне безразлично, каким был Виталий раньше. Возможно, он был лучше, возможно, он был человеком, но я не предам его. Юлиан обвёл их холодным, бесстрашным взглядом. — Если вы думали, что я приду сюда, выслушаю вас, проникнусь и скажу: «Спасибо, вы открыли мне глаза», — ошибаетесь, я не с вами и не собираюсь быть. На миг повисла напряжённая тишина. Юлиан выдохнул, склонив голову, и в его голосе проскользнула насмешка, но уже более жёсткая: — Если вы решите, «что со мной делать», — решайте, но делайте это быстро, я не потерплю ваших взглядов. Даниэль молчал, но в его взгляде появилось больше уважения, Марта опустила глаза, Эля покачала головой: — Верность — редкость, даже если направлена не туда. Алексей стоял позади Юлиана, но тот чувствовал, что он всё слышал и понимал больше, чем сказал. Юлиан вздрогнул: «Преданность — это редкость», — прозвучали слова, которые он уже слышал. Виталий говорил это по телефону, и ледяная уверенность в его голосе вызвала у Юлиана озноб. Кто-то в комнате заметил его реакцию, Даниэль прищурился, Марта приподняла брови. Юлиан хотел ответить, но в кармане зазвонил телефон. Он не смотрел на экран, знал, кто это. Виталий, холодок пробежал по спине, но это было привычно. Он ответил и отошёл в сторону: — Да. Все замерли, но слушали. — Ты где? — спросил Виталий спокойно, почти мягко. Юлиан ощутил, как земля уходит из-под ног: Виталий всегда знал больше, чем следовало. — Я... решаю вопросы, на работе возникли проблемы. — Проблемы? — Голос Виталия стал холоднее. — Обычно проблемы у тех, кто не слушает. — Это не моя вина, — попытался оправдаться Юлиан. — Всё шло по плану, пока кто-то не вмешался, я разберусь. — Надеюсь. Потому что если кто-то решил меня удивить, я хочу знать кто и почему. Юлиана прошиб холодный пот, но он старался говорить ровно: — Я найду и разберусь. На другом конце провода повисла пауза. — Надеюсь, ты понимаешь, как важно доверие, — сказал Виталий. — А если нет? — Скоро поймёшь, держи связь и не затягивай с объяснениями. Гудки оборвались. Юлиан медленно опустил телефон. В комнате стояла тишина, он не поднимал глаз, чувствуя, что все всё слышали, он выдохнул и повернулся к ним с холодной улыбкой: — Теперь вы знаете, кто на самом деле управляет погодой. — Надеюсь, у вас хорошие крыши, — сказал он, глядя на Алексея, но обращаясь ко всем. — Потому что если Виталий решит, что кто-то из вас — часть «сюрприза», вас ждёт не гроза... А ураган.

***

Когда они вышли из комнаты, Алексей молча кивнул в сторону бокового коридора. Дверь тихо закрылась с легким щелчком, оставив их наедине. Разговор остался за дверью, будто они оставили весь мир позади. Юлиан шагал рядом, напряженный и с руками в карманах, готовый снова язвить. Он чувствовал тяжелый взгляд Алексея, как будто тот вот-вот взорвется. — Прямо как в старой семейной драме, да? — бросил Юлиан, не глядя на него. — Ты молчаливый отец, я потерянный сын. Алексей резко остановился, и Юлиан, не успев затормозить, едва не врезался в его спину. Прежде чем он успел отпрянуть, железные пальцы впились в его воротник, резко дёрнув вверх. Ткань натянулась, врезаясь в шею, перекрывая дыхание на долю секунды. — Ты понятия не имеешь, во что ввязался! — голос Алексея прорвался сквозь зубы, хриплый, наполненный не просто злостью, а яростью, которая клокотала где-то глубоко внутри. И прежде чем Юлиан успел что-то ответить, его отшвырнуло. Тело оторвалось от пола, полетело назад и с глухим стуком ударилось о шкаф. Голова хлопнулась о край полки, и мир на мгновение расплылся. Перед глазами поплыли чёрные пятна, в ушах зазвенело. Но боли не было, ещё не было. Она пришла через секунду — острая, горячая, разливающаяся от затылка по всему черепу, как волна кипятка. Юлиан едва успел вдохнуть, как перед ним мелькнула тень — Алексей уже рвался к нему, кулак занесён для удара. Юлиан дёрнулся в сторону, поздно. Удар пронёсся мимо его виска, но не в пустоту — дерево шкафа треснуло с сухим хрустом, щепки брызнули в стороны, одна из них царапнула Юлиана по щеке, оставив тонкую горячую полоску. — Даже сейчас ты не можешь заткнуться и подумать! Алексей не дал опомниться. Его рука снова впилась в воротник, подняла Юлиана и пришвартовала к стене так, что тот едва не оторвался от пола. Спина вжалась в холодную поверхность, ноги задёргались в воздухе, пытаясь найти опору. — Ты играешь в героя, а я пытаюсь спасти тебе жизнь! Алексей не дал опомниться. Его рука снова впилась в воротник, подняла Юлиана и пришвартовала к стене так, что тот едва не оторвался от пола. Спина вжалась в холодную поверхность, ноги задёргались в воздухе, пытаясь найти опору. — Ты играешь в героя, а я пытаюсь спасти тебе жизнь! Пальцы вьелись в горло, дыхание перекрыто. Юлиан захрипел, руки вцепились в запястье Алексея, но это было бесполезно — тот был сильнее, крепче, его хватка не ослабевала. Паника накрыла с головой. Сердце колотилось, кровь стучала в висках, лёгкие горели, требуя воздуха, которого не было. Мир начал расплываться. Свет померк, звуки уходили, будто кто-то выкручивал громкость жизни на ноль. Последнее, что он почувствовал — боль. И гнев, не только Алексея, свой собственный. Потому что он не мог даже дать сдачи. Потому что он проиграл. И тогда... Темнота. Сознание вернулось не сразу. Сначала запах — что-то травяное, успокаивающее, может, ромашка или лаванда. Потом ощущения — пол под спиной, холодный и твёрдый. Горло — будто прожгли раскалённой спицей, каждый вдох резал, как лезвие. Тело — разбитое, ноющее, особенно плечо и затылок, где пульсировала тупая боль. Он моргнул. На ресницах дрожала слеза — не от страха, не от слабости, от бессилия. Он лежал там, дышал, чувствовал, как жизнь по капле возвращается в тело. И понимал одно: это ещё не конец, но что-то уже сломалось, и не только в шкафу. В полутьме Юлиан начал приходить в себя. Сначала он почувствовал не холод пола, а тепло. Не жёсткую поверхность, а мягкое и податливое тело, к которому он прижимался спиной. Кто-то держал его — не сковывая, но и не позволяя упасть снова. Пальцы, сильные и широкие, впивались в его плечо ровно настолько, чтобы удержать, но не причинить новую боль. Это был Даниэль. Юлиан медленно открыл глаза и увидел резкую линию скулы в нескольких сантиметрах от своего лица. Горячее дыхание касалось его щеки, пахнущее мятой и чем-то металлическим — возможно, кровью, а может быть, потом. В ушах стоял высокий звон, заглушающий слова, но он видел, как двигаются губы Даниэля — плотные, слегка пересохшие, со шрамом у уголка. «Не... двигайся...» — донеслось до него сквозь шум в ушах. Голос был низким, хрипловатым, словно пропущенным через грубую ткань. Юлиан попытался вдохнуть глубже и тут же скривился от боли. Грудная клетка горела, каждое ребро напоминало о себе пульсирующей болью. Он невольно дёрнулся вперёд и тут же почувствовал, как рука Даниэля прижимает его обратно, сильнее и увереннее. «Я же сказал — не двигайся, чёрт возьми». Тепло, вот что поразило Юлиана. Неожиданное, почти невозможное в этой ситуации тепло другого тела. Он чувствовал его сквозь ткань рубашки — ровное, живое, с чуть учащённым ритмом сердца, которое отдавалось в его спину. И что-то в этом — в этой вынужденной близости, в этом доверии — заставило его на мгновение расслабиться. Всего на секунду. Всего на один неосторожный вдох. Он почувствовал, как его тело, ещё не слушавшееся до конца, неосознанно потянулось к этому теплу. Спина чуть сильнее прижалась к твёрдой груди Даниэля, голова сама собой откинулась назад, найдя опору в чужом плече. Это было инстинктивно — как тянется к огню замёрзший путник, даже зная, что пламя может обжечь. Даниэль замер на мгновение, и Юлиан почувствовал, как напряглись мышцы за его спиной. Но руки не отнял. Только пальцы чуть сильнее впились в его плечо, будто пытаясь одновременно и удержать, и предупредить. В глазах Даниэля, когда Юлиан наконец смог поднять взгляд, горела странная смесь — злость, на Алексея? на ситуацию? на него самого? На что-то ещё. Что-то, что заставило Юлиана задержать дыхание, несмотря на боль. «Ты...» — начал Даниэль, но тут где-то рядом раздался грохот, и момент разрушился, как мыльный пузырь. Но даже когда реальность вернулась, даже когда боль снова накрыла его с головой, где-то в глубине Юлиан запомнил это — чужое тепло, ставшее на мгновение убежищем. И то, как его тело предательски потянулось к нему, забыв обо всех правилах, обо всей вражде. Хуже всего было осознавать, что в тот момент он не сопротивлялся. Только сейчас Юлиан заметил, что его ладонь дрожит, он медленно посмотрел на неё, как во сне. Плачет он или это просто шок? Он снова вдохнул, и этот запах стал якорем. Он не знал, чем пах Даниэль, но в тот момент этот запах был единственным, что не пугало. Алексей стоял рядом, тяжело дыша, его кулаки были в крови. Взгляд метался между Юлианом и Даниэлем, обнимавшим его. В Алексее кипела ярость, но он не мог понять, злость или что-то другое. — Ты серьёзно? — резко спросил Даниэль. — Он же человек, а не игрушка для твоих игр! Лёха шагнул вперёд, но Даниэль тут же опустился на одно колено, заслоняя Юлиана. Он был ниже и слабее Алексея, но взгляд его был твёрд. — Отойди, Даня, это не твоё дело, — хрипло произнёс Алексей. — Он врёт, если мы... — Замолчи, Лёша! — перебил Даниэль. — Ты думаешь, он хуже нас? Посмотри правде в глаза: мы все увязли в этом, разница лишь в том, что ты решил быть судьёй, а он просто пытается выжить. Алексей остановился. Его лицо дрогнуло, как будто слова Даниэля задели его за живое. — Ты видел, как он смотрел, когда ты его душил? — тихо сказал Даниэль, и от этого стало ещё страшнее. — Это был не страх, для него это обычный день, а для тебя — вспышка. На мгновение воцарилась тишина. Юлиан пошевелился и понял, что Даниэль защищает его, это было... странно, но приятно. — Он не сломается, Лёша. Даже если ты его раздавишь, даже если Виталя бросит его в яму, он просто не умеет сдаваться. — Ты думал, он сломается, как ты хотел? Не выйдет. Лёха отступил, медленно, словно с трудом сдерживая себя. Он провёл рукой по лицу и выдохнул, как будто устал. — Делай что хочешь, но если он нас подставит, это будет на твоей совести, — сказал он и ушёл, тяжело ступая, как человек, который потерпел поражение и внутри и снаружи. Даниэль опустил голову и прошептал Юлиану: — Ты сам себе враг, но, чёрт... ты не один, больше не один. Юлиан медленно моргнул, мир вокруг начал проясняться. Шум стал различимым, хотя и приглушённым, свет менее ярким, но уже не ослепляющим, руки Даниэля всё ещё крепко и почти нежно держали его. Он чувствовал биение чужого сердца под своей щекой. — Ну, — хрипло произнёс Юлиан с присущей ему язвительностью, с трудом поворачивая голову, — ты что, влюбился? Или просто решил всех тут повалять, чтобы потом на руках подержать? Даниэль не отпрянул. Он посмотрел на Юлиана и большим пальцем стёр слезинку с его щеки, будто это было обычным делом. — Привыкай, — сказал он. — Я не Алексей. Юлиан хотел пошутить, но тело не слушалось. Он остался лежать, чувствуя одновременно уязвимость и странную безопасность, что было почти невыносимо, мягкость раздражала. — Тебе не кажется, что ты слишком буквально воспринимаешь «поддержку в трудную минуту»? — съязвил он. — Лучше так, чем потом твой труп отдирать от пола, — спокойно ответил Даниэль. Между ними повисла тишина, не тягостная, а просто чужая. Юлиан не привык к людям, которые не отвечали на его язвительность агрессией. Он обычно вызывал реакцию, злил, отталкивал, но этот человек не отстранялся. В дверях появились Марта и Иван, за ними — Эля и Максим, последним вошёл Владислав. Увидев Юлиана в объятиях Даниэля на полу, следы борьбы, разбитый шкаф, царапины и красные пятна на шее Юлиана, они замерли. — Что, чёрт возьми, здесь произошло? — прищурившись, спросил Максим. — Алексей, — коротко ответил Даниэль. — Слишком прямолинейный подход. Эля подошла ближе и присела рядом. — Юлиан, ты в порядке? — мягко спросила она, пытаясь поймать его взгляд. Юлиан хотел ответить дерзко, но заметил обеспокоенные взгляды всех пятерых. Не осуждение, не презрение, они действительно беспокоились. Это сбило его с толку больше, чем удары Алексея. — Что вы тут... собрались? Пришли посмотреть на трагедию века? — хрипло спросил он. — Или просто не поверили, что Даниэль может быть таким... ласковым? — Да заткнись уже, — с усмешкой, но без раздражения сказал Даниэль. — Можно держать кого-то в руках и при этом хотеть дать по шее — это не исключает одно другое. Владислав усмехнулся. — Если честно, это похоже на типичное поведение Юлиана. На мгновение в комнате повисла странная, почти семейная атмосфера. Юлиан хрипло рассмеялся, но тут же закашлялся, прикрыв рот ладонью. Он не понимал, что это было. Но впервые за долгое время он не чувствовал себя одиноким.