Feel me

***

       Рюджин заходит как всегда, без предупреждения, и, когда Джису поднимает на неё свой задумчивый взгляд, в комнате вдруг начинает пахнуть ванилью. Что-то сладкое пронзает, словно стрела, навылет, оседает на языке. Джису щурится, разглядывая девушку из под веера ресниц, и пытается игнорировать звездопад в глазах напротив. У Рюджин на губах блеск, Джису уверенна, вишнëвый. У Рюджин на душе шторм, Джису уверена: нескончаемый.        Это всегда случается. У Рюджин в душе умирают ежесекундно тысячи солнц, а Джису наблюдает со смесью цинизма и восхищения, потому что Рюджин всегда непостижимая. У неё грация дикой кошки и красота ледяной скульптуры. Всё в ней: каждая черта, каждый жест словно мрамором переливается.        Однако каждый раз, несмотря на холод до мурашек и кипящую кровь, каждый раз, когда Джису заглядывает в будущее, она видит их переплетëнные пальцы. Слышит собственное сбитое дыхание и чувствует сладость ванили на языке. Рюджин сводит её с ума словно опаснейшая лихорадка.        И Джису вслед за ней теряет рассудок, пропадая.        И сейчас, когда Рюджин подходит медленно, стуча своими каблуками по начищенному до блеска паркету, Джису внутренне замирает, почти не дыша, чтобы уловить, услышать каждый её вдох. Как всегда уверенный, глубокий. Рюджин режет пространство между ними шагами, сминает вселенные каблуками, а Джису согласна навсегда перестать дышать, если Рюджин это позволит выжить.        Каждую секунду они вынуждены оставаться рядом, лицом к лицу, словно кружась в бесконечном танце. Каждый раз они вынуждены отступать, лишь приблизившись. И поворачиваться спиной смерти подобно, потому что каждая из них выстрелит не задумавшись.        Джису чувствует, как холодный металл револьвера холодит пальцы сквозь полупрозрачную ткань юбки. Джису знает, что успеет спустить курок. Но она также знает, что Рюджин ещё ни разу не нарушила правила, хоть и играла на грани фола. Балансировала на невидимой черте, словно на канате. Вся её жизнь — пропасть. Её спасение — Джису. Её погибель — Джису. Её судьба...        Рюджин нависает над Джису, упираясь руками в туалетный столик позади девушки, и тонкое стекло почти ощутимо трещит у Рюджин под пальцами.        Джису чувствует её дыхание, Джису упивается её желанием, Джису теряет голову. Потому что Рюджин ухмыляется ей в губы дерзко, без должного почтения. Джису видит перед собой этот манящий блеск, она так хочет поддаться, набросится в ответ, притянуть к себе за шею, почувствовать грудь грудью. Она хочет узнать насколько же сердце Рюджин на самом деле горячее. Она хочет опуститься вместе с ней на самое дно. Достать до невидимой черты между ними, и хотя бы кончиками пальцев провести по артерии.        Потому что даже сейчас Джису отчëтливо чувствует, как внутри Рюджин циркулирует кровь.        Но Рюджин не касается. Никогда не касается. Она дразнит. Играет. Провоцирует. Она самый прекрасный и самый пугающий дьявол, она отражение, от которого не сбежать, и где бы Джису не находилась, она всё время чувствует на себе этот взгляд. Пронзительный. Тяжëлый. Предупреждающий.        И от этого взгляда разбегаются по телу мурашки. От этого взгляда расползаются по самообладанию трещины. Рюджин её солнце, и Джису следует за ней словно личная луна. Сменяет её на небосклоне. Снова. И снова. И снова. И... И уже непонятно, кто из них был первой. Кто из них ступил на эту дорогу, переступив черту адекватности.        Джису знает, что они не могут быть вместе точно также, как знает это Рюджин. Но у них сейчас один воздух на двоих и одна жизнь поровну. Даже если они навечно останутся на разных берегах. Даже если они никогда не смогут прикоснуться друг к другу...        Джису знает, что Рюджин это токсин. Джису знает также, что сама она ядовита. Этот яд растекается между ними двумя бескрайней водной гладью, в которую они они обязательно шагнут однажды. Потому что даже находясь на разных берегах, они чувствуют это.        Пульс... Он соединяет их словно ярко-красные нити на запястьях. Словно самые уродливые путы. И каждый раз, когда сердца их бьются в унисон, Джису думает о том, что ради Рюджин она готова стать тронутой. Даже если их любви не поймут. Даже если посчитают проклятыми. Это не важно, ведь они уже давно прокляты друг другом.        Джису знает, что Рюджин запрещено находится здесь, в лунном замке. Джису также знает, что Рюджин плевать на все в этом мире запреты. Ей плевать на весь мир, плевать на последствия. Но ей не плевать на Джису... А потому Шин ждëт, словно команды, благословения. Даже если после этого они рассыплются в прах. Даже если превратятся в мозаику из разноцветных осколков.        Рюджин ждёт одного её слова. Ждёт: "да" затерявшегося во взмахе ресниц. Ждёт тихий выдох в тишину. Ждёт мимолëтный кивок головой. Чего угодно. Она ждёт.        И Джису решается. Она тоже слишком давно ждёт. Даже если они обречены. Даже если они беспомощны перед судьбою, перед своими чувствами они беспомощны вдвойне. Джису чувствует запах Рюджин, он приторный но наполненный солнцем. Он наполнен жизнью и он обжигает сознание.        Невольно, Джису облизывает пересохшие губы, прежде, чем нарушить главное правило. Вместо пули — поцелуй. Вместо жизни — смерть. Вместо побега — Рюджин. Вместо всего мира Рюджин.        И если честно, Джису никогда ещё не чувствовала себя такой счастливой. Она верит, что после смерти одной звезды на небосклоне появляется новая. Джису чувствует, что они найдут друг друга, если не здесь, то где-нибудь в следующем космосе точно.