Feel me

      

***

       Снегом заметало следы. Рики прищурился и поднял голову, в попытке заглянуть куда-то за линию горизонта. Он знал. Он чувствовал. Этот голос манил его в даль за непреодолимые горные хребты. Но парень не сопротивлялся. Повинуясь зову сердца, повинуясь самым страстным, самым искренним порывам своей души, он продолжал идти.        Потому что это чувство было сильнее. Гораздо сильнее здравого смысла или надвигающейся бури. Потому что лишь от мысли о долгожданной встрече всё внутри сходило с ума. Сжималось, бурлило, рассыпалось фейерверками. Потому что лишь его мутный и далëкий облик мог принести Рики настоящий покой. Мог обратить бесконечный сторм в долгожданный штиль.        Шрам, оставленный беспощадной стрелой около полугода бесконечных поисков назад болезненно пульсировал из-за шквалистого ветра. Нишимура поморщился и повëл плечом, пытаясь скинуть с себя оковы усталости и нерешительности. Но скинул лишь немного снега. Усмешка как-то сама собой сорвалась с губ и Рики, не задумываясь ни о чëм более, сделал решительный шаг вперëд. Ветер ударил в лицо, из-за чего мокрая от обилия снега чëлка неприятно налипла на лицо.        Всё это сложно было назвать настоящими препятствиями. За годы поисков, Рики сильно повзрослел, и километры оставленные за спиной наконец позволяли ему судить с уверенностью. Снег это не сложно. Горы — не сложно. И даже неизвестность не пугала более, потому что "сложно" — истекать кровью в сыром подвале. Сложно — тонуть из-за буйного речного течения. Сложно — видеть его образ ночами, но не иметь возможности вспомнить на утро.        Останавливаться было нельзя. Этот путь длившийся, казалось, тысячелетия будоражил и лишал покоя. Рики шëл, искал, смеялся от бессилия... А после бросал. Останавливался где-нибудь на пару месяцев, обживался потихоньку, игнорируя этот нежный до дрожи голос в голове. Игнорируя сердце, которое всё не находило место. Этот непрекращающийся зуд под кожей. Эту жажду прикоснуться.        Рики никогда не считал себя сильным, но знал, что даже сильные сдаются. Он знал, что обернуться в самом конце дурная примета. Он знал, что остановиться на пол пути глупо и порицаемо... Но мог ли он что-то сделать с этим? Сделать с собой? Мог ли он перекроить свою судьбу и личность? Мог ли продолжать бессмысленные поиски? Рики не знал, а потому оставался иногда там, где его пригрели. Привязывался к людям. К лицам.        А после срывался. Бросал всё, забывал свою новую жизнь, снимал в крючка у двери свой походный плащ и уходил не прощаясь. Потому что приходил к нему во снах, садился на самый край кровати и накрывал дрожащие от бесконечного холода пальцы Рики своими. И когда Нишимура просыпался, он рассматривал свою ладонь, ничего не помня, но ощущая фантомное тепло от...       Потому что Сону звал его. А Рики всегда, из сотен лиц выбирал лишь его голос.        Последние солнечные лучи серебрили снег, ослепляя, но Рики шëл практически наощупь. Он не знал, что толкает его вперëд. Он не помнил, что сниться ему ночами. Он не мог разобрать ни слова, но этот голос... Этот голос звал его, и Рики не нужно было различать слова, чтобы понимать это, потому что его сердце откликалось само. Потому что всё его естество сжималось и вибрировало в такт с лëгкой дрожью и усталой мольбой...        У Рики на запястье было тонким витиеватым почерком написано: Сону        И в четырëх этих буквах было заключено гораздо больше одной жизни. Словно тысячи позабытых лиц и личностей. Словно сотни навсегда ушедших из памяти фраз. Что-то магическое. Почти прекрасное. Что-то, что витиеватым подчерком было...        Выведено на запястье...        И от имени этого кровь вскипала в жилах а решимость наполняла сердце. И от имени этого все вдруг становилось светлее, а в душе, буря обращалась в безбрежные, мирные воды. И каждый раз, когда, прячась от погони, когда валяясь на мягкой траве под открытым небом, Рики пальцами обводил силуэты букв, всё его тело наполнялось вдруг небывалым теплом.        И парню казалось даже, что он влюблëн. До искр перед глазами и хрупких бабочек в животе. До сладкой дрожи.        До потери голоса...

***

       Сону пел. А сквозь цветные витражи, в комнату проникали последние лучи солнца. Они заливали всё вокруг, и казалось, что даже воздух рядом с Сону сияет. Но юноша не обращал внимания. Он пел до дрожи, до сорванного голоса и злых слëз. Он не знал, кого зовëт своей песней. Он не знал, кого ждал. Чего ждал. Но всë же от ожидания внутри всë скручивалось в тугую пружину. Всё дрожало от напряжения.        Но никак не находило выхода. Словно околдованный, он не мог найти своего места. Каждое слово. Каждый жест. Каждый, сияющий убранством и изяществом бал. Каждая мелочь: прикосновение, движение руки, звук шагов. Сону казалось, что ничего не находится на своëм месте. Он ощущал себя в бесконечном лабиринте из кривых зеркал. В лабиринте, в котором никогда не было выхода.        Каждый день. Каждый час. Каждую секунду. Сону чувствовал, что каждый его шаг ведëт к пропасти. Каждый вдох может стать последним. И лишь хрупкое, едва ощутимое присутствие позволяло ему держаться. Время от времени, когда наваждение становилось сильнее, Сону почти чувствовал, как чья-то сильная и уверенная рука мягко, почти успокаивающе опускается на плечо.        И в такие моменты он почти мог назвать себя счастливым. Словно дыхание надежды, робкое но по-мальчишески бойкое вдруг ощущалось на его обветренных губах.        И в такие моменты сердце начинало биться чаще. Он оглядывался вокруг с бешенным блеском в глазах, и все мечты разбивались о стены. Из этого замка не было выхода. Куда бы Сону не решился пойти, хитросплетения коридоров угнетали своими мрачными серыми тонами. И он, покинутый светом, из раза в раз оставался один. Холод обнимал его за плечи. Темнота обступала со всех сторон. Отчаяние проникало в сердце, выжигая оттуда последние осколки света.        Это была самая жестокая из существующих на свете ловушек. Она называлась плен. Называлась дом. Называлась счастье. Называлась ужасом. И столько громких слов было придумано в своë время, чтобы описать одно лишь чувство безысходности, то и дело охватывающее сердце... Столько слов... Но так мало толку.        И Сону пел, потому что больше ничего не оставалось. Сону закрывал глаза, представляя мир за пределами замка. Огромный, свободный и яркий. Где-то жестокий а где-то ласковый, где-то пугающий а где-то самый прекрасный. Сону знал, что выберется. Либо смерть, либо свобода. Он знал, что за ним придут, и таинственное: "Рики" золотыми чернилами выведенное на запястье заставляло его бороться. Смотреть по ночам на здëздное небо и пытаться представить его лицо...        Холодными и одинокими вечерами, Сону представлял, как опустился бы аккуратно, чтобы не разбудить, на край чужой кровати. Как коснулся бы самых кончиков чужих пальцев. Сначала неуверенно, на пробу, а после смелее. Он бы грел пальцы Рики своим теплом. Он бы освещал его путь. Он бы разгонял тучи на его пути своими руками...        Но он миг лишь ждать. Каждый день. Каждую ночь. Каждую секунду. Он мог лишь петь, и сквозь бесконечные стëкла вглядываться куда-то вдаль. Туда, за линию горизонта, за непреодолимые хребты величественных горных систем. И возможно это был лишь бред, помешательство больного сознания, но Сону чувствовал, что их встреча близко. И он ждал.        Годы стëрли лица из памяти, но что-то там, внутри ещё помнило. Сону знал, что его найдут, а потому не сдавался тоже. Он улыбался страже, прятал от господ упрямый взгляд. Кандалы на руках не позволяли сбежать, и Сону почти оставил попытки. На его ногах красовались чудовищные шрамы, и он знал, что не смог бы далеко уйти но, несмотря на это продолжал петь. Пронзительно до хрипа. До пелены слëз перед глазами до... До долгожданного предчувствия встречи.        До потери голоса...

***

       За годы в пути, Рики научился многому. Он убивал и помогал, плутал и ориентировался по звëздам. За годы в пути он сменил столько масок, прошëл столько дорог, сменил столько ориентиров, что, казалось, совсем потерялся в лабиринте жизни. И всё же... Всё же в этот раз сердце его горело особенно сильно. Та нить судьбы, за которую всё не удавалось ухватиться ранее, натянулась до предела.        И несмотря на то, что каждый шаг причинял боль. Несмотря на то, что меч с каждой новой каплей крови казался всё тяжелее, он продолжал идти. Он слышал. Он чувствовал, что уже близок. Он хотел наконец, после стольких лет, заглянуть Сону в глаза. Он хотел взять его за руку. Он хотел почувствовать это прикосновение.        И даже если он в очередной раз обожжется, даже если ошибëтся, если упадëт где-нибудь в зимнем лесу, истекая кровью, даже если это произойдёт ещё немножко позже, Рики пересечëт горы. Рики увидит его. Рики найдëт...