Сложности принятия.

ран хайтани – «королевская», блять, омега, как его провозгласили ещё в детстве родители, когда обнаружился его пол. с тех пор и надежды на него возложили «королевские»: найти себе достойного «королевского» альфу, родить к двадцати пяти продолжителя рода – милую гамму, и жить припеваючи, пока супруг или супруга корячится на родительскую компанию. не жизнь, а сказка. и ран соврал бы, не краснея, если бы сказал, что против такого расклада. единственное, чего хочется – нагуляться вдоволь перед запланированной женитьбой с кем-то, пока неизвестным и ненайденным. и то не было проблемой – его провозгласили доминантным и отмерили ровно три с половиной секунды, прежде чем он понял какая часть людей в комнате хочет стонать в нём, а какая – на нём. однако, планы созданы для того, чтобы их рушить – так решила судьба-матушка и подкинула ему в жизнь это охуевшее в край нечто. – пошёл нахуй, ран. – че? нахоя кавата – кудрявое безобразие в чистом виде, несмешная шутка природы, язва, сидящая у него в печенке, и ещё около двадцати нелестных терминов, которые пронеслись у старшего хайтани в голове за долю секунды, пока этот розовый – персиковый, блять – баран закрывал свой рот. – я не звал тебя, на кой хуй ты приперся? – за компанию? – чью? – нахоя прослеживает за направлением пальца, которым ран указывает на своего младшего брата, уже так ловко обихаживающего младшего кавата, но вновь переводит взгляд на старшего. – пошёл нахуй, ран. нахоя кавата – рецессивный альфа, удивительно устойчивый даже к доминантным ферромонам старшего хайтани, что, естественно, задевает гордость того. ран понятия не имеет какой сильный выброс ему нужно сделать, чтобы привлечь внимание этого упертого, вредного, на голову отбитого и вечно (не)довольного идиота. он пробовал уже разное, да вот только потом отбиваться от совершенно неинтересующих его альф было противно, но нахоя в его сторону даже не посмотрел. пришлось действовать иначе – собирать слухи таких же отшитых омег. говорили разное в зависимости от уровня обиженности: у него нет нюха, как у нормальных альф; он устойчив, потому что у него самого ферромоны напоминают омежьи – природа постебала, дала абсолютно идентичным близнецам разный пол; его не привлекают другие омеги, потому что он спит с братом и давно того пометил, вот тебе и пара – пиздабол и шмара. рана хватило ровно на три часа в компании этих людей, чтобы понять, что за бортом они остались не просто так. но и кое-чего интересного успел узнать: никто из них не чувствовал ферромонов нахои, потому что тот их скрывает. в таком случае, ран станет первым, кто сможет его раскрутить – к нему должно быть особое обращение хотя бы из-за риндо, которому удалось склеить сою – вот тебе и спит с братом. если, конечно, он не хочет сейчас задушить риндо, оставшись наедине. – предлагаешь мне ехать в этот ливень через пол города домой просто потому что я не подхожу под твои стандарты? – ран театрально хватается за сердце, разыгрывая вселенскую печаль, и следующий гром на фоне словно бы вторит его словам. – я предлагаю тебе ехать через пол города домой, пока этот ливень ещё не начался, потому что ты приперся сюда даже без приглашения. – нахоя уперто стоит на своём, продолжая обтирать плечом косяк входной дверь. – да ладно тебе, пусти его, вчетвером настолка веселее будет. – соя вклинивается в разговор, и нахоя сразу же отступает, пусть и закатывая глаза. – привет, ран. – привет, солнышко! – ран довольно ныряет в дом, снимая кроссовки почти на ходу. – хуелнышко. – бурчит старший кавата, уходя с коридора. вечер выходит на удивление хорошим, не смотря даже на постоянные косые взгляды нахои в сторону рана, который освоился моментально, сидя напротив него. тихая музыка из колонок и шум дождя за окном создают особую атмосферу, которой всё четверо поддаются моментально, через несколько часов начиная зевать в преддверии ночи. ливень за окном шумит всё громче, потому соя добродушно предлагает хайтани остаться у них – риндо и без того собирался переночевать с ним, а рана жалко просто. нахоя возмущается, что его, в принципе, и не звали, а тут ещё и ночевать – перебьется. но разговор с моей в полголоса на кухне даёт плоды – старший кавата через пару минут возвращается с подушкой и пледом, швыряя их в хайтани. риндо из-под пледа выглядывает, тихо поднимаясь на ноги и уходя спать к сое, а ран роняет вещи на пол, поднимая глаза на нахою. и взгляд у него, как у нашкодившего котёнка – вроде, стоит отругать, но жалко. потому нахоя лишь вздыхает, качая головой, убирает коробку с настолкой и уходит в комнату. ран просыпается ночью от особо старательного грома. глаза лупит в потолок, который на секунду освещается следующей молнией, и поднимается на ноги, кутаясь в плед – во рту пересохло. шлёпает босыми ногами на кухню, поднимая стакан почти на ощупь – спасибо зрительной памяти, что он точно помнит, где тот стоит. на кухне стоит приятный запах выпечки, грейпфрута, но в то же время чувствуется горечь жасмина и легкой сладости мандарина – рану хватает ровно двадцати семи секунд, чтобы понять, что это не какой-то парфюм или освежитель воздуха, а ферромоны альфы и омеги. незнакомых ему альфы и омеги. ещё четыре секунды на две мысли – по две на одну: быть может, родители кавата вернулись; да нет, бред, он бы точно проснулся от ключа в замке. ещё две на то, чтобы включить свет. лампочка ослепляет моментально, и ран морщится, стараясь сфокусировать взгляд на человеке за столом. удается с трудом, но узнать копну кудрей можно и сквозь чёрные пятна перед глазами. за столом – нахоя с кружкой чая и разрезанным пирогом перед ним. загнанный и перепуганный ран вновь хватается за сердце, стараясь отдышаться, словно после долгого бега. – жрёшь, сука. – констатирует факт ран полушёпотом, немного сгорбившись и едва не выронив кружку с водой. – пошёл нахуй? – отвечает нахоя тем же тоном. – сам иди нахуй, хуйло тупое. – а ты иди нахуй особенно и различно. – нахоя почти шипит, и на некоторое время в воздухе повисает тишина. – чай будешь? – буду. – ран шипит в ответ и садится на стул рядом со старшим кавата. – я из вежливости предложил. – нахоя закатывает глаза, отпивая своего чая. – мне похуй, предложил – наливай. – ран ещё сильнее горбится, фыркая носом. – я тебе в него харкну. – улыбашка поднимается на ноги и щёлкает кнопкой на чайнике, чтобы тот вскипел. – косвенный поцелуй тоже поцелуй. – хайтани закатывает глаза и вновь слегка принюхивается. – кто тут был? воняет чужим. – тебя ебет? для тебя тут всё должно вонять чужим. – каким нахуй чужим? риндо постоянно таскает на себе запах сои, а на том – твой, я привык к вам обоим уже. хотя как он с твоей вони не бесится, я не понимаю. – ран качает головой, вздыхая. – да что ты? и какой же у меня запах? – нахоя выпаливает, не задумываясь, лишь бы поспорить, но тут же понимает, что сам роет себе яму. – мускатный орех и кофе, а у сои – бергамот и зелёный чай. – ран говорит даже с гордостью в голосе от того, что смог так хорошо всё распознать, но тут же тушуется и вновь горбится. – погоди, или наоборот... если... – хайтани пытается что-то на пальцах высчитать, пока его не отвлекает щелчок чайника, в котором закипела вода. нахоя молчит, наливая чай, так же молча надеется, что ран отойдёт от идеи понять его запах. этого ещё не хватало. разворачивается, ставя кружку перед хайтани, уже намеревается вернуться на место, но его бесцеремонно тянут назад, заставляя склониться над сидящим. ран глубоко вдыхает запах с футболки, хмурится, наклоняет ещё сильнее, нюхая волосы, но наконец отпускает, пытаясь сложить дважды два, потому что такой расклад вещей его абсолютно не устраивает. – ты воняешь жасмином и, блять, грейпфрутом. но при этом провонялся омегой, у которого чё-то по выпечке и мандаринам. я... бляя... – ран хватается за голову, начиная постукивать ногой по полу, потому что ничего не сходится. – но ты не мог настолько сильно провоняться чужим, потому что весь вечер был с нами, а сейчас ты в пижаме, значит максимум она могла провоняться им, но у тебя и волосы воняют, но не мог так сильно держаться запах, блять... – хайтани, кажется, вот-вот сломается, потому что нахоя уверен, что слышит, как крутятся шестерёнки в голове у того. кавата смеется. смеётся звонко, прикрывая рот рукой, чтобы не разбудить риндо и сою, но всё равно заглушить удаётся не сильно. ран дергается, теряется совершенно, наблюдая за парнем. – идиот, это мой запах. – отсмеявшись, нахоя вновь садится за стол. – и то, и другое. – пиздёжь. я чувствую чужого омегу. – это и есть я. – пиздёжь, ты ж альфа. – ага. – нага. – ран выдыхает, делая глоток чая, пытаясь унять диссонанс, который сейчас бушует в голове. нахоя молчит немного, думая над тем, стоит ли хайтани знать всю правду. – слушай, это сложно объяснить, но... это всё реально мои феромоны. и омеги, и альфы. – так ты гамма? – ран перебивает резко, вскидывая взгляд на парня, но вновь опускает. – да нет, хуйня, у тех свои, особенные, а тут именно два разных отчетливых... – ты, блять, научишься слушать? – нахоя приподнимается, давая хайтани лёгкого подлещика, от чего тот вновь поднимает взгляд. – я говорю, я альфа, рецессивный, но феромоны у меня и омеги, и альфы. потому что мы с соей – однояйцевые близнецы и родиться должны были одного пола, по идее, но природа поиздевалась, как видишь. но издевательство не только в разной половой системе, но и в том, что мы оба пышим феромонами своего и противоположного пола. я чувствую тебя, но не воспринимаю, меня не привлекает твой запах. как и сою – риндо. поэтому перестань так напрягаться, я тебя прошу. – меня только что унизили. – хайтани хмыкает. – лажа полная, но я, вроде, понял. – вот и умница. – нахоя улыбается и берёт кусочек пирога. – может пососемся ещё? – ни за что. хайтани хмыкает, вдыхая запах альфы, обещая себе, что обязательно добьётся его внимания и без своих феромонов.