Ночь соединяет сердца.

На следующий день поляки начали стрелять первыми. Сначала казаки открыли встречный огонь, но внезапно перестали стрелять. Польское войско расценило это как временный перерыв в стрельбе, и тоже угомонилось. Однако через два часа стрельба не продолжилась, как обычно. Поляки были в замешательстве: как же так? Ещё через три часа прискакал парламентëр с белым флагом и свитком. Он попросил провести его прямо ко князю Иеремии. Войдя в шатёр князя, он остановился напротив его кресла, поклонился и подал ему свиток. Иеремия развернул его и прочитал следующее: "Ясновельможный князь-воевода Иеремия Вишневецкий! Война изнурила наши войска. Моим солдатам не хватает продовольствия, воды и одежды. Поэтому я принял решение - снять осаду со Збаража и капитулировать. Посылаю к вам своего казака Нечипоренко с капитуляцией, и покорнейше прошу вас подписать её. Слагаю свою голову к вашим ногам, так как люблю вас неимоверно. Преданный до гроба, Богдан Хмельницкий, гетман Войска Запорожского." Прочитав лист, Иеремия вздрогнул и встал. Лицо его исказилось от гнева, глаза вылезли из орбит, он тяжело дышал и весь его облик выражал стремление расправиться с бунтовщиками. Он хотел порвать капитуляцию, но стоявший рядом Зацвилиховский шепнул ему: - Долгая война изнурит и нас, ясный княже. Збараж - крепкая твердыня, но у нас почти не осталось ничего - ни боеприпасов, ни еды, ни воды. Князь вздохнул. Он нехотя достал перо, окунул его в чернила и вывел подпись. Затем вернул лист Нечипоренко, и опустился в кресло. Он не очень хорошо себя чувствовал, и именно поэтому подписал капитуляцию. На следующий день армия Хмельницкого вышла из Збаража. Богдан желал ещё раз увидеть Иеремию, но это было невозможно - казакам нужно было как можно скорее уходить из крепости, так как многие полковники опасались измены со стороны врага. А Вишневецкий, после ухода армии Хмельницкого из Збаража, почувствовал себя совсем плохо. Он подумал что, должно быть, прошедшая битва так сказалась на его состоянии. О том, что у них было с Богданом, он успел забыть. Примерно через несколько дней поляки ушли из Збаража, и князь Вишневецкий приказал выдвигаться в Лубны. Ян Скшетуский тоже стал замечать, что с его любимым творится что-то неладное. Обычно бодрый и крепкий Иеремия стал вялым, сонливым и неразговорчивым. Он полностью отстранил от себя Володыевского и Подбипятку, чем они оба были очень сильно опечалены. Ян попробовал было поговорить с князем на эту тему, но Вишневецкий сказал, что не намерен продолжать этот разговор, а если Скшетуский ещё хоть раз заикнëтся о своих друзьях, то вылетит следом за ними. Пан Скшетуский был потрясён. От прежнего Иеремии не осталось и следа. Это был абсолютно другой человек: чужой и незнакомый. В жизни войска польского всё стремительно менялось. И каждый жолнëр чувствовал это всё сильнее и сильнее с каждым часом.