Поднося вино (экстры)

— Говорят, это импортное зеркало, — усмехнулся Кун Лин. — Кристально чистое, яркое, а отражения людей в нем очень четкие. Такие обычно есть у торговцев Лонгью в гавани Юнъи. Редкая вещь. Услышав это, Чжоу Гуй тоже заинтересовался. — Я так же кое-что слышал об этом. Цзян Циншань на мгновение склонил голову, а затем произнес: — Это стеклянное зеркало, инкрустированное по углам драгоценными камнями. Его можно оставить в качестве подношения перед статуей Будды или использовать для украшения стен. Те, что продавали торговцы из Лонгью в гавани Юнъи, были размером с ладонь и не могли сравниться с этим зеркалом. — Ценная вещь, — вовремя добавил Фэй Шэн. — Господин, позвольте и этому скромному подданному взглянуть. Бусинки перед глазами Шэнь Цзэчуаня заколебались, он поднял кувшин и посмотрел внутрь на янтарного цвета вино. — Покажи мне. Сердца тысячи людей в банкетном зале, что колотились где-то в горле, наконец расслабившись вернулись на свои места, а тяжесть, тяжелым грузом лежавшая на плечах, внезапно исчезла. Юй Сяоцай, в соответствии с этикетом, вернулся на свое место, и, не удержавшись, вытер рукавом холодный пот с лица. Вот так зеркало спасло Цзян Циншаня от беды. Вечером последовал семейный пир. Шэнь Цзэчуань сначала собирался подарить зеркало Лу Ичжи, но был так занят, что забыл об этом. А вот Дин Тао помнил все очень четко и схватив книгу, спросил Ли Сюна: — Ты видел это зеркало? Цзинь-гэ говорит, что оно очень ценное и его следует отнести в сокровищницу. В последнее время Ли Сюн, часто бегая с Чэнь Яном к реке Чаши, окреп и сильно вырос из-за чего, стоя под карнизом, действительно напоминал медведя [1]. — Зеркал много, их повсюду полно, — произнес юноша. В ответ Дин Тао открыл книгу и нарисовал набросок зеркала для Ли Сюна. — Смотри, выглядит вот так... А ещё инкрустировано сокровищами по углам! Все что помнил о банкете Ли Сюн это вкус сладостей, а вот о зеркале в его памяти не было ничего. Шэнь Цзэчуань тоже не помнил о драгоценной вещи. И не удивительно, организация торжеств мало чем отличалось от ведения войн, а после снежные бури, что обрушились на город после Нового года, добавили работы. Наконец, все дела были решены, но даже тогда все свободное время, которое у него появилось, мужчина был вынужден использовать для приема лекарств. Когда же простуда отступила, подошло время готовиться к весенним посевам. Ночью Шэнь Цзэчуань улегся на подушку с мемориалом в руке и задремал. Услышав движение, он отложил документы на маленький столик, повернулся, лег лицом вниз между подушками и приглушенным голосом спросил: — Куда ты ходил? У вошедшего Сяо Чие на плечах лежал снег. Остановившись он снял свой большой плащ, но на вопрос ничего не ответил. Как вдруг полусонный Ланьчжоу почувствовал холодок на щеке. — Ах! — слабо воскликнул мужчина. Кольцо на большом пальце Сяо Чие после прогулки стало еще холоднее. — Ты выглядишь вялым, — сказал он. Шэнь Цзэчуаню нравился холод кольца. Оно проникало в его тело, разгоняя удушливую духоту от долгого пребывания в помещении. Его щека, прижавшись к украшению, нежно потерлось об него и от накатившего удовольствия император блаженно прищурился. Сяо Цэань сменил кольцо ладонью. Его возлюбленный открыл глаза и, оставшись в том же положении, прошептал мужчине: — Жарко. Когда Шэнь Цзэчуань произнес "жарко", снег мигом растаял на теле Сяо Чие. От этого неуловимого желания внутренние органы закипели, и он тоже стал горячим. Сяо Чие сжал палец и погладил щеки Ланьчжоу. — Пойдем, поиграем. *** В покоях дворца горели угольные жаровни, которые хоть и не имели запаха, но создавали духоту, от которой легко было почувствовать усталость. Сяо Сюнь как раз читал свою книгу, когда его голова опустилась на стол и сам юноша погрузился в сон. Кун Лин воспользовался возможностью отдохнуть и, сев в кресло тайши, погрузился в изучение недавно приобретенной старинной книги. Сяо Сюнь проспал до конца урока, а когда проснулся, одна сторона его лица была испачкана отпечатком чернил. Вот только он ничего не заметил и лишь с унылым лицом наблюдал за тем, как Дин Тао складывает свои книги. — Та группа сопляков все еще ждет, — неся в руках сумку с книгами произнёс Дин Тао. —Наследный принц собирается с ними играть? Дети, о которых говорил юноша, были маленькими хулиганами с статусом военных, зарегистрированным в войсках столичного командования. Изначально они были отпрысками знатных родов, которые не обладали достаточной грамотностью, чтобы сдать экзамены, и не разбирались в боевых искусствах. Вместо этого они разбрелись по улицам и переулкам Цюйду, слоняясь без дела в поисках развлечений. Сяо Сюнь вскочил со стула и ответил: — Я не пойду, — с осторожностью он добавил. — Второй дядя где-то там. Шэнь Цзэчуань закрыл бы глаза на то, что юный наследник бегает по улицам с Дин Тао и Ли Сюном, но не Сяо Чие. Сяо Цэань непременно захочет поиграть с ним, а это проблема. Если Сяо Сюнь мог просто попасть в цель стрелой, то одна стрела Сяо Чие собьет всю мишень, и маленькие хулиганы из Цюйду будут вынуждены играть с тем, что останется от развлечений волка из Либэя. Сяо Сюнь не находил удовольствия в этих играх перед своим вторым дядей. Как только Сяо Сюнь вышел из зала, он побежал к Ли Сюну и, тот сняв защиту с руки, надел ее на юношу. Тот затянул их и свистнул в небо. Но облака оставались теми же, ничего не менялось. Напротив, воробей Дин Тао был очень взволнован и щебетал, попрыгивая по его руке. Юноша прикрыл его рукавом и успокоил друга: — Сегодня очень сильный ветер, может сокол плохо слышит. Наследник, попробуйте свистнуть еще раз. Сяо Сюнь торжественно кивнул и повернулся к ним спиной. Собрав все свои силы, он снова свистнул. Птица выглянула из-за карниза, однако прилетевший сокол лиш взглянул на Сяо Сюня, спускаться точно не желая. — Цзюэ [2]! — юноша позвал его по имени. Впрочем, окрик не разрешил проблему, Цзюэ лишь на мгновение посмотрел на Сяо Сюня, затем снова уставившись вдаль. Он считался молодым соколом среди своих собратьев, более того познакомился с Сяо Сюнем совсем недавно. — Он еще слишком молод, — Ли Сюн похлопал наследника по спине и неловко добавил: — Когда он вырастет, ты сможешь его приручить. У Сяо Сюня был хороший характер и неплохой запас терпения. Отступив, он двинулся, чтобы снять защиту с рук, но, уже развязав веревки, замешкался. Наконец юноша сжал кулак и произнес: — Я буду спать с ними по ночам. Подумав, что пора, Дин Тао повел Сяо Сюня во дворец Цинхуэй. Старая служанка собиралась вытереть ему лицо, но он взял платок и вытерся сам, а после переступил порог, чтобы поискать своих дядюшек, вот только обнаружил, что в зале никого нет. *** Во время правления Сяньдэ на горе Фэн были построены военные тренировочные лагеря императорской армии. Именно на это место в свое время Сяо Чие обменял несколько боевых лошадей. Первоначально он построил там небольшую хижину для отдыха у горячих источников. И вот после первого года правления Чуньшэна это место все еще оставалось его территорией, поэтому он расширил постройку, превратив ее в резиденцию с внутренним двором. Неподвижно лежа, зарывшись между стегаными одеялами, Шэнь Цзэчуань проспал до тех пор, пока снова не стемнело. Тем временем Сяо Чие, небрежно одетый, сидел в кресле и перебирал жемчуг и нефрит. Через некоторое время Шэнь Цзэчуань сказал: — Племя Хулу ушло на восток, оставив озеро Чити пустым. В связи с этим, оставшиеся племена попытаются захватить его, — мужчина поднял голову, отодвинул стеклянный абажур на маленьком столике и забавно щелкнул по нему кончиком пальца. — Вы разбили восемь лагерей, не имея поддержки ни спереди, ни сзади. С дорогами тоже не все гладко. Конечно, у военного министерства есть сомнения. Мне передали мемориал из Большого секретариата, и они хотят, чтобы вы его пересмотрели. — А они поумнели, — Сяо Чие не нашел ни одной драгоценности, которая привлекла бы его внимание и, отложив шкатулку в сторону, поднял голову. Так он смотрел на Шэнь Цзэчуаня. — Они знают, что не смогут убедить меня, поэтому решили обойти сзади, чтобы совершить подлое нападение. — Только при сочетании внутреннего и внешнего совершенствования, — сказал Ланьчжоу, — можно достичь желаемого. Сяо Чие увидел, что воротник Шэнь Цзэчуаня наполовину завернулся, к тому же пока тот спал, расстегнулись пуговицы и теперь благодаря правильной позе, открывалась возможность проследить за слабым желтым светом и увидеть ключицы и грудь мужчины. Шэнь Цзэчуань тем временем пододвинул лампу, и когда наклонился, чтобы рассмотреть фитиль, его шея тоже оказалась на виду. Его шея была мягкой и гладкой. Каждый раз, когда Сяо Чие брал ее в рот, Шэнь Цзэчуаню казалось, что эту пытку невозможно вынести, ведь все удовольствие будто превратилось в волну, и достаточно было одного укуса, чтобы его полностью поглотил прилив страсти и желания. А-Е. Цэань. Шэнь Цзэчуань был в объятиях возлюбленного, пока Сяо Чие кусал его, а Ланьчжоу облизывался в ответ. Пот пропитал мокрое постельное белье. Шэнь Цзэчуань выкрикивал имя Сяо Чие между вздохами, а кончик его языка был весь пропитан вкусом волка из Либэя. Новоизбранный император погасил тонкое пламя и не услышав ответа Сяо Чие, вопросительно посмотрел на него. А Сяо Чие сохраняя самообладание, наслаждался этим зрелищем. Выражение его лица было наполнено чувственностью, как будто он не понимал этих смутных и развратных мыслей, побуждая мужчину зайти еще дальше. — Восемь лагерей должны быть построены, — Сяо Цэань потер большим пальцем свое кольцо, которым касался шеи Шэнь Цзэчуаня, даря ощущение прохлады, которое удерживая его на грани, — Тогда дороги станут проходимыми. Пусть этим займется Ван Сянь, он в этом разбирается. Держа в руках стеклянный абажур, Шэнь Цзэчуань вдруг кое-что вспомнил и спросил: — Куда делось то зеркало из стекла, которое привез Цзян Циншань? Раз уж дороги откроются после весны, попросите кого-нибудь отправить его старшей невестке. — Это проблематично из-за большого расстояния, — Сяо Чие уселся поудобнее. — Я помогу тебе его найти. Зеркало не потерялось. Оно понравилось Сяо Чие, так что тот перевез его в эту резиденцию. Вот только оно было спрятано в особом месте, и без его помощи Шэнь Цзэчуань не мог бы его найти. Влажный туман застилал зеркало, и Ланьчжоу не мог разглядеть свое отражение. Хоть он был так близко, но видел лишь смутный силуэт. Это была не его фигура, а Сяо Чие, который полностью заслонил его. Кончик носа Шэнь Цзэчуаня коснулся зеркала, и в этот момент он выдохнул горячий воздух. Капельки воды, стекая по туманному стеклу, образовали на поверхности зеркала извилистые царапины. Сяо Чие надавил на возлюбленного и спросил: — Ланьчжоу, ты нашел то, что искал? Шэнь Цзэчуань слегка согнул пальцы, наконец-то увидев себя через извилистые «царапины». Все его тело было покрасневшим, а дыхание перемешалось с потом и каплями воды. Его словно растирал Сяо Чие. Шэнь Цзэчуань облизнул губы. Его выразительные глаза смотрели на мужчину через зеркало, а изогнутые пальцы медленно скользили вниз по отражению. В конце концов он тихо сказал Сяо Чие: — Эр-лань… Ты такой свирепый. Капли воды на плечах Сяо Цэань стекали вниз по контурам его мышц. Он укусил Ланьчжоу за мочку уха с серьгой, прижимая его к этому узкому месту. Лоб Шэнь Цзэчуаня уже был прижат к зеркалу, глаза заливал пот, а сам он бормотал имя "А-Е", словно соблазняя и в тоже время моля о пощаде. Его недавняя простуда придавала его голосу глуховатый оттенок, и его дыхание звучало влажно и липко, заполняя уши Сяо Чие. Сяо Цэань поцеловал его в шею. Затем он взял Шэнь Цзэчуань за руки, на которые он опирался. Удерживая его запястья, он услышал, как его ладони скользят по поверхности зеркала. — Мм. Талия Шэнь Цзэчуаня была вся красная от сильного захвата. Он не мог перевести дыхание. Нефритовая серьга в правом ухе блестела, но он не знал, потому ли это, что она была мокрой от пота, или от поцелуев Сяо Чие. — Ланьчжоу, — позвал его возлюбленный. Пот и слезы Шэнь Цзэчуаня не прекращали литься. Когда Сяо Чие наклонил голову, чтобы поцеловать его, и он слегка приподнял голову, чтобы встретить его губы. Они были очень близки, настолько близки, что были просто неразлучны. Сяо Чие грубо стер влагу с зеркала, обнажив небольшой чистый участок и вошел, с силой прижавшись к мужчине. Его сильные руки не позволяли тому сбежать, заставляя смотреть, за вторжением Сяо Цэаня в свое тело. Глаза Сяо Чие, дыхание Сяо Чие. Пока он оставался собой, все в нем было свирепым и властным. Волк на его спине впился в кости и кровь, готовый съесть Шэнь Цзэчуаня. Вот это выражение. Сяо Чие схватил Шэнь Цзэчуаня за лицо и притянул его к себе. Выражение его лица было опасным и непримиримым. Мой. Пальцы Ланьчжоу мягко надавили на запястье возлюбленного, кружась в этом напряженном, бредовом моменте. Он скользнули по запястью Сяо Цэаня, стирая его пот, а после взял его в рот, словно, не подозревая об опасности. Даже если Сяо Чие проглотил его, его глаза говорили: Я весь твой. *** [1] Имя Ли Сюна «Сюн» дословно переводиться, как медведь. [2] Имя "决" (Цзюэ) на китайском языке имеет несколько значений, в зависимости от контекста. Обычно этот иероглиф переводится как "решать", "принимать решение" или "решимость". В контексте именования птицы, как в вашем тексте, это имя может подчеркивать решительный, уверенный и, что самое главное, упертый характер птицы.