Один из нас / One of us

Эдвин выглядит удивлённым, его пальцы смыкаются вокруг собственного запястья чуть выше браслета с мордочкой кота. Он, чуть приподнимая левое плечо, затянутое тканью коричневого пальто, оборачивается вокруг своей оси. - Он… не снимается. Томас смотрит невинно-непонимающе, подходит мягко и ненавязчиво, но в то же время, оказываясь всего в крошечном полушаге от него. - А должен? – изогнутые брови и искры веселья в золотых сверкающих глазах. Он облизывает губы, медленно протягивая руку и касаясь шерстяного пальто Эдвина, скользяще проводя по нему пальцами. Эдвин, до этого беспокойно сжавший руки в перчатках кулаками друг к другу, замирает, смотрит заинтересовано и, в то же время, свысока. - Разве ты хочешь уйти? – продолжает Кошачий Король, подаваясь ещё ближе, шепотом почти обдавая чужую шею. – Желаешь оставить меня, мой милый Эдвин? Ты разбиваешь мне сердце. - Нет, - мгновенно звучит в ответ. Тонкие брови Эдвина приподнимаются, а голос пропитан очаровательной едкостью: - Глупый кот. Неужели ты думаешь, что избавишься от меня так легко? Томас Муркот, не скрывая ухмылки, качает головой из стороны в сторону. Завороженно наблюдает за тем, как Эдвин преодолевает разделяющее их крошечное расстояние одним коротким шагом и, подняв руку, касается пальцами чужого запястья в безмолвной благодарности. Щелкнув потайным замком, он тянется за поцелуем. Эдвин, с мгновение рассматривающий распавшийся браслет, все ещё удерживающийся на его руке, медленно собирает его воедино и позволяет застёжке защелкнуться вновь. Томас просыпается от нежного прикосновения к своим волосам. Пытается пошевелиться, тут же коротко шипя от прошивающей все мышцы одновременно судороги. - Осторожней, - голос Эдвина слабый и непривычно хриплый, лишенный почти всех ярких красок, но, всё же, заставляющий мгновенно расплыться в облегченной улыбке. – Да. Ты правда считал, что я брошу вот так?.. - Глупый кот, - смеясь, эхом повторяет Томас фразу из странного сна и льнет к обратной стороне ладони, пытаясь устроиться удобнее. – Жив, господи боже. Теперь шипит уже Эдвин, внезапно пытаясь уйти от его объятий и сдвигаясь почти к краю широкой больничной койки. Опомнившись, Томас мгновенно сдвигается в сторону. Эдвин бледен, под глазами залегли огромные тени, а обнаженную грудь плотно опоясывают белоснежные бинты. Томас, нехотя соскальзывая с постели, пересаживается в предусмотрительно приставленное к ней кресло. - Ты… “В порядке?” – звучит глупо, в него стреляли буквально несколько дней назад, а после была операция, во время которой он дважды едва не умер. - Нормально, - хрипло произносит Эдвин, прикусывая нижнюю губу явно от боли. – Буду в порядке, - добавляет, слегка пожимая плечами. И, как всегда деятельно, оправляет тонкий клетчатый плед, заботливо принесенный сегодня утром Нико. Укладывает руки поверх него и, почти сцепляя руки в замок, вдруг останавливается. Касается браслета, скользя по нему пальцами и легко улыбаясь. Короткий стук в дверь – скорей, формальность, чем предупреждение, или уж тем более просьба с ожиданием дозволения. Входящая за окружным прокурором хрупкая пожилая дама не нуждается в представлении, она, мягко улыбаясь, подходит к кровати Эдвина и протягивает руку. - Госпожа губернатор. Эдвин выглядит не удивлённым, коротко переглядывается с кивнувшей ему Шарлоттой Найт и пожимает руку. - Сожалею, что свалилась как снег на голову прямо сейчас, мистер Пейн, но я крайне ограничена во времени, - губернатор, отступив на несколько шагов, кивает поднявшемуся Томасу, радушно улыбаясь и ему, и вновь переводя взгляд поблекших глаз на Эдвина. – Я была так опечалена случившимся, но, хвала Всевышнему, всё обошлось. Томас Муркот, падающий обратно в кресло, не считает, что всё обошлось – в Эдвине была чёртова пуля, схваченный нападавший оглашал всю площадь грязными проклятьями, пока его скручивали и уводили, и всё это произошло прямо средь бела дня в самом сердце города… С другой стороны – она права, всё могло обернуться куда ужасней и он, прижимая к себе белоснежную лилию, стоял бы перед мраморным изваянием, а не больничной палатой. Этот безумный, безумный мир. Вздрогнув, он зябко поводит плечами. Заметившая это губернатор, подходит ближе, наклоняясь и мягко касаясь его плеча рукой. Затем, обернувшись к Шарлотте, склоняет голову, вдруг напоминая ему и Эдвина и Нико в их инаковости и воздушности одновременно. - Я, как бы всем вокруг окружающим, не казалось… - начинает Шарлотта Найт, оправляя низ жакета и, с мгновение, помолчав, подходит к кровати Эдвина, присаживаясь на самый край. – Не вечна. - Как и я, - дополняет губернатор, не прекращая поглаживать Муркота за плечо, что становится для него уже крайне неловким. – Как и я, мистер Пейн. Томас, уже успевший сложить два и два, ошарашено переводит взгляд с одной дамы на другую. - Мой дорогой, ты всю свою жизнь стремился исправить несовершенства мира, добивался справедливости, как и мы, - продолжает Шарлотта, протягивая руку и, сжимая пальцы Эдвина своими, с мягкой улыбкой на губах. – Винтики, заставляющие большую, вечную машину крутиться… - Боюсь, я не совсем понимаю, - Эдвин отвечает на её прикосновение, задумчиво глядящий на их руки и, переглянувшись с ним, устало морщится. – Я не в лучшем своем состоянии, чтобы разгадывать загадки, прощу простить. - Никаких загадок, - губернатор улыбается и, наконец, высвободив из плена своей руки его плечо, проговаривает: - После той статьи и ситуации с прессой… - Мой шкаф – стеклянный, - раздраженно бросает Эдвин, плотно сжимая губы. – И?.. Губернатор касается ладонью своей груди над сердцем, чуть склоняя темноволосую, с несколькими седыми прядями по прическе голову. - И после покушения, мистер Пейн, у вас есть два пути. Эдвин, словно извиняясь за предыдущую вспышку, молчаливо кивает, обращаясь в саму сосредоточенность и внимание. - Первый – оставить всё позади. Возможно, взять долгий отпуск, попутешествовать и… чем там ещё занимаются обычные люди, Шарлотта? Шарлотта неопределенно пожимает плечами, и Томас с трудом сдерживается от фырканья. Из находящихся в этой комнате его, судя по всему, единственного можно отнести к обычным людям, да и то, с превеликой натяжкой. Трое других же – словно небожители, со сводами законов, отпечатанных на подкорке подсознания и мириадами перелистываемых и подшитых дел. - Второй: выдвинуть свою кандидатуру на должность окружного прокурора. Последний день приема – завтра, лишь, поэтому мы так торопим этот разговор. С той поддержкой, которую вы справедливо и заслужено, получили от жителей Нью-Йорка и всего штата, я уверена, что это лишь первый из многих шаг… Томасу Муркоту не нужно смотреть на Эдвина, чтобы предугадать его решение сейчас. Не нужно думать о том, чтобы собирать чемоданы и рвануть в какой-то прибрежный крошечный городишко, с уютным красным маяком и прочее по списку. Потому что иначе это будет не Эдвин. - Я извиняюсь, но… - он неловко поднимает руку, перехватывая удивлённый взгляд Эдвина. – У мужа губернатора штата есть ведь титул первого джентльмена? - Ты несколько торопишь события, - Пейн, усмехаясь, смотрит на него с бесконечной благодарностью. – Думаю, вы услышали мой ответ. - Если и тороплю, то незначительно, - хмыкает Томас. – И… у кого-то из вас есть полномочия, чтобы обручить нас прямо сейчас?..