Лес2: Как Летний учил городского в Лесу жить

Веселое озеро, действительно, оказалось неспокойным местом. Каждый день наведывались разные звери и птицы, так и норовившие утащить что-нибудь из съестного. Утром Зайцы развлекались, определяя ночных визитеров по следам. И это при том, что охрану несли круглосуточно и большую часть зверья распугивали на подходах к лагерю. Несколько раз на них выходили крупные хищники, и тогда Ярик мог наблюдать, как слаженно действуют Зайцы. Даже Ёна переставал зубоскалить и четко выполнял команды, ловко орудуя двумя клинками или метко бросая камни. А однажды, во время разведки берега, на них напали те самые крылатые львы, про которых когда-то шел разговор. Звери оказались куда крупнее обычных львов и размах крыльев имели внушительный. Они по очереди пикировали сверху, стараясь ухватить добычу и унести в пещеру. Зайцы отстреливались, прячась между камней и под деревьями. Ярик спрятался между двух валунов, не смея и носа показать. Один раз лев пролетел совсем близко, и Ярик поразился размеру когтей и ярко-красного пениса, покачивающегося под брюхом. Битва действовала на льва возбуждающе. Если попасть на такой кол, то порвет до самого желудка. Эта мысль заставила прятаться еще усерднее. Не сумев прогнать двух самых настырных хищников, Хан передал Стрелку специальные болты к самострелу, и тот убил их, меткими попаданиями в головы. — Почему-то они очень истощены, — рассматривая туши, заметил Молохай. — И у этой самки недавно родились котята. — Шерсть полна грязи, когти поломаны. Их пещеру завалило, и они откапывались, — выдвинул свою версию Бани. — Я хочу найти котят, — сказал Молохай, и все поняли, что надо собираться искать эту долбанную пещеру, иначе Молохай уйдет один, чем бы для него это не закончилось. — А если львы прилетели издалека? — попытался воззвать к голосу разума Бани. — Они живут вон на том склоне, — указал направление Стрелок. — Я могу спросить у Дерева, где недавно был оползень, — подключился Ярик. — А ты можешь попросить его помочь искать? — воодушевился Молохай. — Попробую. Оно не всегда понимает, что я хочу. Или не желает делать, — поддернул сползающие штаны Ярик. — Если быстро найдем котят, я сделаю тебе самый лучший ремень для штанов, — пообещал Молохай. Идти решили налегке. Времени на поиски оставалось совсем мало. Дерево согласилось с большой неохотой. Оно не любило опасные места, а оползень, хоть и устоявшийся, был опасным местом. Проще всего было уговорить его отнести Зайцев поближе к месту поисков и дать рассмотреть местность с высоты. Оползень они нашли быстро, и даже предполагаемое место, где была нора, тоже, а вот добраться туда оказалось непросто. Уже в сумерках Молохай лично спустился в темную вонючую дыру, подсвечивая себе небольшим факелом. Бани настоял, чтобы Молохай привязался веревкой, и теперь Аик травил ее понемногу, ориентируясь на скорость ползущего по узкому коридору, Молохая. Наконец веревка остановилась, а потом так резко дернулась, что Аик чуть не выпустил ее из рук. — Обратно ползет! — сообщил он остальным. Через множество томительных минут из темной дыры сперва показался перемазанный в глине кожаный мешок, а потом и сам Заяц. Не выпуская мешка из рук, он отплевался, умылся поданной водой, вытерся подолом чужой рубашки и наконец показал свою добычу. — Один живой остался. Слепой еще. Дня три от роду. Со всех сторон загомонили, требуя показать, но Молохай прижал мешок к груди и никого не подпустил, заявив, что будет приучать львенка к своему запаху. А кто сунется, получит поварешкой в лоб! Зайцы прониклись и отступились. Злить повара никто не хотел. Возвращались в лагерь пешком. Дерево убежало и не пожелало отвлекаться от своих ночных дел. Ярик шагал за спотыкающимся Ханом, слушал непрерывное матерное бубнение и поймал внезапное умиротворение. Всю жизнь он чувствовал, что опаздывает, идет не туда, куда-то не успевает, выбивается из системы и занимает чужое место. Остальные тоже это чувствовали, обзывали чудаком и еще более обидными словами, травили, относились пренебрежительно и, в итоге, отпустили его в такое страшное для остальных место, как Лес. По идее, ему просто разрешили самоубиться по собственному желанию. Может даже сейчас объявили без вести пропавшим. Сколько он уже не приезжает за зарплатой? Пусть копится, вдруг пригодится когда-нибудь. Когда он вернется в город. Если вернется, конечно. Сейчас города не существовало. Была звездная ночь, звериная тропа в редколесье, тихий посвист Аика и едва слышная ругань Хана, споткнувшегося об очередной корень. Свист изменился, стал резким и коротким — предупреждающим. Зайцы перестроились, Хан перестал спотыкаться. Раскатистый рык оповестил о наличии крупного хищника, многоголосое тявканье — о множестве мелких. Медведь со своими приживалами шел на водопой. Ярик уже видел его на озере, правда, издалека. Вблизи он оказался куда крупнее. Хан притормозил, быстро пробежал нервными пальцами по кармашкам пояса, слепил что-то, передал Стрелку. Яркая вспышка ослепила всех, кто не успел закрыть глаза, завоняло паленым. Пока медведь силился понять, что произошло, Зайцы и Ярик быстро скрылись в подлеске, поменяв направление. Лучше сделать крюк, чем вступать в бой на невыгодных условиях. Медведь в темноте видел гораздо лучше Зайцев. Если бы тут работали часы, то время близилось к полуночи, когда группа спасателей вернулась в лагерь. Лекарь, который никуда не ходил, выполз из своей палатки, протер глаза, подошел к костру, который поддерживал еще один Заяц, оставленный на страже. Летний спал в своем шалаше, рядом с которым пристроилось Дерево. Ярик хотел пойти к нему и высказать все, что он думает о бегстве этого самого Дерева, но так устал, что решил отложить разборки до утра, позволяя Ёна утащить себя в свободный шалаш. Проснулся Ярик один от пересвистывания и хлопков мелких взрывов, поежился от утреннего холода, энергично растер руки от самых плеч, и осторожно выглянул наружу. Стая шакалов решила, что остатки кабана, добытого накануне, спрятаны не достаточно хорошо и пахнут весьма соблазнительно. Они разделились на две команды, и пока одни отвлекали Зайцев, другие постарались достать остатки мяса, подвешенного на дереве. Сперва Зайцы пытались отогнать наглых хищников шумом и хлопками. Шакалы отступали, выжидали немного и опять окружали вожделенное мясо. Видя, что по-хорошему не получается, Стрелок и Серый стали стрелять на поражение, Аик добивал раненых, а Ярику и Ёна поручили оттаскивать их на прокорм довольному Дереву. Размера шакалы были небольшого, и летний мех никуда не годился. — Пали от собственного упрямства, — резюмировал Аик, вытирая нож, которым орудовал. — А могли бы уйти и поохотиться на что-то более подходящее. — Дерево довольно, — заметил Ярик и принялся умываться. Ёна лил ему воду на руки и голову из треснувшего деревянного ковша, который давно надо бы заменить, да не на что. — Ему бы только пожрать, — гыгыкнул Ёна и пустил струйку воды по спине Ярика, чтобы та неминуемо оказалась в штанах. — Ёна, зараза, уши пообрываю! — взвыл Ярик. Вода была ледяной, а кожаные штаны сохли дольше растительных. — Достань еще, — усмехнулся Ёна и вылил остатки воды на голову вертящегося перед ним Ярика. Он рассчитывал побегать от Ярика или за Яриком, размяться и подразнить остальных, но Ярик не попадался дважды на одну и ту же уловку. Они уже так бегали, опрокинули какой-то котелок у Молохая, а потом жевали сухие лепешки вместо наваристой мясной похлебки, которую выдали остальным. Еще и три дня таскали помои с кухни до ямы в лесу, куда сливали все остатки на радость енотам и прочей живности. Молохай был строг и скор на расправу. — Ночью достану, — погрозил ему кулаком Ярик. Кулак у него был не то чтобы внушительный, но Ёна нравился. Не когда этим кулаком били, а скорее наоборот… Ему нравилась нежная, относительно Зайцев, ладонь Ярика на причинном месте. — А я к тебе не приду, — продолжал дразнить Ёна, но уже не так уверенно, скорее по инерции. — Без проблем, — подпрыгнул Ярик, вытряхивая воду из одежды. Зайцы мылись голыми, им утренний холод нипочем, а Ярик умывался в одежде, вот и получал. Из своего шалаша выбрался Летний, расправил плечи, принюхался. Пахло жареным мясом, а он не любил этот запах. Он вообще не любил все, что связано с огнем, но холод не тетка, он дядька, и холод заставил его сидеть у костра вечерами и поверх растительной одежды накинуть меховой плащ. Там, где они сейчас жили, растений, подходящих для клея, не водилось, даже липуны были большой редкостью. Он собирал их по сырым низинам и чинил свою одежду, используя местные растения, не предназначенные для этого. Поэтому растительный костюм Летнего походил на склеенный гербарий из разнообразных листьев — свежих, засыхающих и совсем сухих, — которые шуршали, ломались и осыпались, отчего казалось, что Летний потихоньку разваливается. У костра зародилось необычное движение, возгласы, звуки. Ярик и Летний поспешили посмотреть, что случилось, и увидели недовольного и растерянного Молохая, прижимающего к себе маленький пищащий комок. Львенок был совсем крохотный, слепой и очень худой. Он отогрелся за пазухой Молохая, но от голода едва шевелился. Бурая шерсть свалялась и прилипла к телу, крылышки прижимались по бокам двумя черными тряпочками. Расцветкой он слабо напоминал взрослого льва. Скорее камень или кусок глины. Львенок пищал и сосал палец Молохая, пытаясь добыть из него молока. — К груди его приложи, — хихикали Зайцы. — Вдруг рассосет. Молохай зло зыркал из-под бровей и готов был расплакаться от беспомощности. Он не знал, как выкармливают детенышей животных. Хуже того, Зайцы не разводили дома никаких животных вообще. В горах занимались добычей руды, кузнечным и кожевенным делом. Еду добывали охотой, зерно выменивали у своих собратьев, живущих ниже в долине и возделывавших поля. Может кто и пробовал приручать подранков, но точно не новорожденных львят. А хромую козу или барана накормить гораздо проще. Видя полную некомпетентность Зайцев, вперед вышел Ярик. Уж он кого только не выхаживал в юности. Все время возился с разным зверьем. Крылатые львы ему еще не попадались, но вряд ли они сильно отличались от обычной кошки. — Я знаю, что делать. Надо добыть ему молока. Чем скорее, тем лучше. А пока… Ярик точно знал, что можно сделать.