Лес2: Как Летний учил городского в Лесу жить

Ярик с интересом разглядывал жилище Летнего. Таких домов он никогда не видел, чтобы сами вырастали. Стены из дерева, пол из дерева, потолок из дерева, даже мебель вся из дерева. Стол или скамейку передвинуть нельзя, они тоже часть дерева. Неужели так удобно? Окошки почти круглые, не очень ровные, затянуты прозрачной пленкой. Даже при своих невеликих метр шестьдесят пять, Ярик мог достать рукой до потолка, если чуть привстать на носки. Летний был немного выше, он вообще мог легко потолка коснуться, только сейчас он занят другим. Летний все же нашел нужный горшок, зачерпнул пахучую мазь. — Покажи, сильно тебя подрало? — А мне ничего от этого не будет? — испугался Ярик. Ему было больно от расцарапанных ног, но еще больше страшно. На биостанции рассказывали кучу ужасов, связанных с Лесом. И он сам лично смотрел в микроскоп на неизвестные микроорганизмы, размножавшиеся со страшной скоростью. — Увидим, — примерился Летний и щедро мазнул по ноге. Ярик заорал, хватая Летнего за руку. «Надо было предупредить», — подумал Летний, выворачиваясь из чужих пальцев. Мазь сперва обжигала, потом нагревала, убивая болезни и яд, и только тогда остывала, впитываясь без следа. — Терпи, скоро пройдет, — заверил Летний и намазал другую ногу, стараясь одним движением захватить и икру сзади, где тоже были ранки. А потом прошелся по рукам, быстро, не разбирая, где есть раны, а где нет. Ярик тонко взвизгнул и затопал ногами, пытаясь стряхнуть боль и жар, закружился, заголосил. Летний закрыл горшок крышкой и пошел искать место на полке. Сколько всего скопилось, надо бы все же разобраться. Невозможно сравнить чужую боль со своей. Летний тоже не любил эту мазь, но судя по реакции, ему было не так больно. Или Ярик оказался очень уж чувствительным неженкой. Однако, когда прошло некоторое время, и Ярик перестал скулить, выяснилось, что на городского мазь отлично подействовала. Даже лучше, чем на самого Летнего. Краснота прошла, ранки затянулись. — Сумасшедшая регенерация, — с облегчением выдохнул Ярик, смахивая последнюю слезу. — Дашь немного мази для исследования? — Отложить не во что, — развел руками Летний. — Вот когда принесешь свою тару, тогда и дам. А сейчас не дам. Не стану большой горшок под каплю мази давать. Не выгодно это, большой горшок так бездарно тратить. Горшки, их же еще вырастить надо, а они без удобрения не растут, замучаешься, пока удобришь как следует. Летний говорил и говорил, а Ярик смотрел на него со странным выражением лица, будто на диковинку какую или ненормального. Наконец Летний выдохся и замолчал, понимая, что попытка говорить коротко, по-городскому, с треском провалилась. — У меня на мотоцикле в сумке пробирки есть, я принесу, — аккуратно сказал Ярик, будто боялся, что Летний опять разразится целой тирадой. — Вместе сходим, — вдохнул Летний и вдруг зажал себе рот, подождал немного и отпустил, выдыхая. — Я не умею так длинно говорить, — признался Ярик. — Я вообще не очень разговорчивый. В школе не любил у доски отвечать. Хотел в институт пойти, да меня не приняли, тогда пошел лаборантом, пробирки мыть. Теперь готовлюсь поступать и работаю. Недавно на биостанцию перевели. Теперь я хочу понять Лес, чтобы сделать научное открытие. Если я сделаю открытие, то меня точно в институт возьмут. Может даже сразу на второй курс. Примерно половину слов Летний не понял, но суть уловил, Ярик хотел невозможного. Лес был непостижим своим разнообразием и законами даже для живущих в нем, а для городских и подавно. — Лес невозможно понять, — мотнул головой Летний. — Если постараться, то все возможно. Лес — сложная экосистема, сложившаяся в аномальной зоне. Общие биологические законы тут не работают. Или, наоборот, так же работают, как везде, просто мы этого не видим. — Я не понимаю, что ты говоришь. На каком языке ты говоришь? Непонятный какой-то язык, — отвернулся Летний. Ему не нравилась сама мысль, что Лес изучают, разбирая на кусочки. В их стороне такого не было, но поговаривали, что городские вырубают деревья и осушают болота, чтобы построить на тех местах свои мертвые дома. Летний не хотел помогать изучать Лес. Городские должны были понять, что Лес не для них, а для деревенских. И для жителей низины. Разве это так сложно понять? — Прости. Идем за пробирками? Летний кивнул и пошел на улицу. Он решил показать какой Лес страшный. Если Ярик и другие люди испугаются, то больше сюда не придут. Стояла обычная жаркая погода. Ветра не было, и воздух кишел мошкарой. Пришлось сорвать лист желейника и намазать лицо, чтобы свободно дышать. Ярик взглянул на Летнего, фыркнул, но тут же расчихался, вдохнув мошки. Она была безвредная, но набивалась в рот и нос, отчего нападали чих и кашель. Желейник, высыхая, оставлял на лице зеленые пятна, выглядело не очень красиво, однако все давно привыкли. В сухую безветренную погоду кустики желейника обрывали начисто, даже ходили в лес искать, иначе никакой жизни нет и работать нельзя. Хорошо он новыми листьями обрастал быстро, за одну ночь. Ярик все чихал и чихал, потом принялся кашлять, плеваться и размахивать руками, пытаясь отогнать мошку, которую вдыхал после каждого чиха. Летний сорвал желейник, растер в пальцах, поймал голову Ярика под мышку и густо смазал лицо, стараясь не попасть в глаза. Ярик дернулся раз, другой, понял, что больше не чихает и не кашляет, и расслабился. Летний отпустил его, вытер руки о свою шею. — Спасибо, — поблагодарил Ярик, постепенно становясь из красного, обратно нормального цвета. — Думал весь мозг вычихаю. — Запомни растение. Это желейник. Если им намазаться, отгоняет мелких насекомых. — Запомнил. А крупных? — Смотря каких. Если муравьев, то лучше самому уйти, они не погонятся. Если жуков-щелкунов, то их не отгонять, а ловить надо. Можно нажарить и съесть. От ос надо убегать, иначе не спасешься. От Бабочек и Пчелок в низине тоже не поможет. — На последних словах Летний хихикнул, вспоминая что-то свое. Летний посмотрел на солнце и подумал, что надо сходить к Цветам, пока не очень жарко, а потом поесть. Утро выдалось суетное, он так и не позавтракал. Отец звал вчера к себе, можно будет поесть у родителей, заодно мать проведать. Она в это время еще дома, а потом уйдет в поле. Значит надо пойти к родителям. Цветы они никуда не уйдут, а родители уйдут, ищи их потом. И надо к реке сходить. Горшки посмотреть и рыбы наловить. Мать любит рыбу. Только корзинку с собой прихватить. Возле дома осталась корзинка, на колу. Как вчера повесил, так и висит. — Почему мы кругами ходим? — спросил Ярик. — Мотоцикл там. — Мотоцикл? — Мотоцикл. Пробирки. Мы шли за пробирками. Разве нет? — Тьфу ты, засада. Не могу я молча ходить. Мне говорить надо, куда иду и зачем иду. А то мысли одна за другой скачут, с дороги сбивают, — с досадой повернул к мотоциклу Летний. — Сейчас к мотоциклу идем. За пробирками, чтобы мазь положить. Потом пойдем поедим. Только ты не сможешь нашу еду есть. Учительница, которая приезжала из города, сказала, что еда у нас ужасно кислая. А какая она еще должна быть, если перебродила? Кислая и должна быть. Если хорошее бродило, то и еда хорошая, кислая, а пресную и есть нельзя, несъедобная она. — Летний, а что такое бродило? — Так оно бродило и есть. Еду сбраживать. — Это как? — Вот смотри, ночью раззявник прям посреди дороги вырос. Если его бродилом полить, он станет съедобным. Еда. Понимаешь? — Еду собирают и готовят. — У нас сперва готовят, потом собирают. — Ты куда опять повернул? Мотоцикл там. — Разве мы не к дому шли? Нет, точно, мы к мотоциклу шли! Ты уже смело ступай, терновник убрали давно. Травобоем полили и вон в кучу сгребли. Потом на поле оттащат, в землю закопать, чтобы перепрел. Другое лучше будет расти. В прошлом годе под помидоры много всего закапывали, так теперь вон какие помидорищи вымахали, по пояс, а может и по грудь. Завалились они, высокие очень, от ветра и завалились. Надо бы колья подставить. У Хрипого отличные колья. Он их на огне обжигает. Штук десять мне бы хватило. Вместе унесем десять штук-то. — Мы к мотоциклу идем, — в очередной раз напомнил Ярик и подумал, что при таком образе мысли, все жители деревни должны бы постоянно бродить туда-сюда и ничего так и не сделать. Они и ходили туда-сюда, кто с горшками, кто с мотыгами. Тащили снопы какой-то растительности, мешки и сетки с разными плодами. Делали они то, что задумали или что на глаза попалось, сказать трудно, но праздно никто не шатался. Только совсем уж мелкая детвора веселилась на поляне посреди села под присмотром девочек постарше. — К мотоциклу, — задумчиво произнес Летний и замолчал. Мотоцикл уже можно было увидеть от того места, где они находились. Теперь цель держать стало совсем легко. Мотоцикл в зарослях выглядел чужим. И был чужим. Растения старались присвоить его, обвивая хрупкими ростками. — Ого как уже зарос, — удивился Ярик. — Можно я его к твоему дому переведу? Летний только кивнул. Побоялся, что если откроет рот, то слова вновь потекут из него, как вода. Как эти городские столько молчат? Невозможно столько молчать. Никаких сил на это не хватит. Ярик сильным движением вырвал мотоцикл из зарослей и покатил к дому Летнего. Он оказался не таким уж хилым, как выглядел на первый взгляд. По дороге им встречались другие деревенские. Заинтересованные парни то и дело останавливали Летнего, чтобы поговорить, тыкая пальцами в спину шагающего с мотоциклом Ярика. Летний объяснял, что Ярик сам приехал. Нет, учить ничему не будет, иначе бы он, Летний, уже давно выпроводил бы его восвояси. Наоборот, хочет пожить, как в Лесу живут. — Тогда пусть переоденется, — поймал жука на лету Свистун, оборвал лапки, крылья и засунул в рот.