Лес2: Как Летний учил городского в Лесу жить

Хорошее лекарство принес от русалок Летний. Мать быстро на ноги встала, за два дня выздоровела, да еще и соседям помогла, кто хворал. Русалочье лекарство долго хранить нельзя. Четыре дня только. На пятый прокисает, можно отравиться. Зато бродило хорошее на такой закваске получается. Не кислое, не пресное, а в самый раз. Много лекарства Летний принес, на все хватило. Семена горшков, что русалки дали, он посадил в нескольких местах разом. У колодца немного, у лужи стоячей, которая никогда не пересыхает, только в самую сильную жару, и далеко от дома, у реки. Теперь смотрел, где лучше вырастет. Цветы тоже посадил. Нашел солнечное место, натаскал туда жирной земли с поля и навоза, полил как следует и посадил подальше друг от друга. А когда они взошли, начал удобрять, как учили. Сперва деревенские смеялись, а потом увидели, какие жирные Цветы растут, и стали помогать. Про старый цветок тоже не забыли, бурьян весь повыдрали и так его удобрили всем селом, что вымахал он, как стол. Пестик стал чуть не в руку толщиной. На такой не сядешь. Оставалось только руками его цедить, да слизь эту в горшки собирать. При ебле свежая смазка — первое дело. Если немного поварить, то получается клей, в хозяйстве полезно. Некоторые эту слизь в готовую кашу добавляют. Семя после нее доброе. Все бабы забрюхатели, какие родить хотели. И если покусал кто, можно этой слизью мазаться. Все Летнему спасибо сказали за такой подарок.

— Летний, почему такое имя? — Потому что летом родился. — Кто летом родился, всех так называют? — Зачем? Нет. Разные имена есть. Мое, вот такое.

Ярик появился в деревне внезапно. Утром проснулись, из домов вышли, а он уже стоит посреди села, от испуга только рот разевает. А все потому, что ночью расползается терновник, так вот Ярик в него и попал. Терновник только с виду безобидный, а если на плети наступить, сразу покрывается шипами, цепляется за кожу, за одежду, без крови не уйдешь. Надо замереть, терновник успокоится и отпустит. Ярик пытался вырваться. Он и сейчас время от времени дергал то рукой, то ногой, тревожа засыпающие плети. Ноги его были разодраны до крови, на руках тоже виднелись яркие царапины, уже начавшие воспаляться. Ко всему прочему терновник был ядовит. Даже малые дети знали, как избавиться от терновника, а вот Ярик не знал, потому что он был не из этой деревни. По одежде было видно, что он вообще был не из деревни, а с биостанции. Мужики гадали, как он к ним попал, пока не увидели в кустах мотоцикл. Ярик был городской и леса не знал. — Замри, — велел ему Летний. — Не двигайся, пока не отпустит. Летний знал язык городских, потому что, когда он был маленьким, к ним приезжала учительница из города и рассказывала разные странные вещи. Что именно она рассказывала, Летний не запомнил, а вот язык выучил. Тем более, что он не сильно отличался от деревенского, только произношением немного и слов надо мало говорить. Деревенские много говорят, повторяют одно и то же, чтобы не забыть, а может и просто так, лишь бы не молчать. Летнему хотелось быть не таким, как все, поэтому он умел говорить коротко. Правда с отцом и матерью коротко не получалось, но с чужими он старался. Поэтому Ярик его и понял. Вокруг много народа собралось, все галдели, советовали наперебой, Ярик головой крутил и ничего не понимал, только дергался. А когда Летний коротко сказал, то сразу понял и замер, с ужасом глядя на впившиеся в него колючки и ползущие капли крови. Додуматься приехать в лес не в штанах, а в шортах мог только городской. Они там, на своей биостанции, совсем страх потеряли. Вроде бы лес изучают, а ничего про него не знают. Жарко им, понимаешь ли, вот раздетые и ездят. Биостанция стояла километрах в тридцати от деревни. Оттуда приходила учительница, туда возили детей на экскурсию на страшной громкой машине. Летний тоже ездил. Больше всего ему запомнилась именно эта машина с противным запахом. Саму биостанцию он разглядел, когда ходил туда тайком с парнями, не так давно. Несколько странных мертвых домов, еще одна вонючая машина, только поменьше. Двор выложен мертвым серым… камнем-не камнем, песком — не песком. Нет такого в лесу. И вообще, вся биостанция сделана из того, чего нет в лесу, что противоречит ему. Разве так можно изучить лес? Тогда же Летний и видел Ярика. Тот делал что-то странное на площадке перед одним из домов: бегал кругами, будто его ужалили, прыгал, а потом упал на землю и стал то прижиматься к серой пыли, извиваясь всем телом, то поднимать и опускать зад, обтянутый черными шортами. В какой-то момент Ярик резко обернулся и увидел Летнего, стоящего в кустах. Их взгляды встретились, оба замерли. Летний развернулся сбежать вслед за остальными парнями, но услышал просительное: — Постой, постой, пожалуйста. Не уходи. Я не буду тебя трогать. Городской откуда-то знал, что лесные жители не любят, когда их трогают без разрешения. Только дети любили, когда их таскают на спине, и то не долго, лет до трех. Городские наоборот, были весьма тактильны, вечно хватали друг друга за руки и хлопали по плечам. Любопытство заставило Летнего пересилить страх и неприязнь. Городские приходили в лес со своими правилами и пытались заставить деревенских жить по ним, не понимая, что в лесу они не просто вредны, а даже опасны. — Ты же меня понимаешь? Летний понимал. В их языках было много общих слов. Только произношение разное. Когда к ним приезжала учительница, дети громко смеялись над ее словами, а она растерянно замолкала и даже плакала. Тогда дети принялись учить ее правильным словам, а она учила их. Было весело, а потом она захотела увезти детей в город, и староста напустил на нее лесных ос. Они как-раз отроились и были особенно злы. Учительница сбежала и больше не возвращалась. Позже к ним еще приходили городские, но их всех встречали дубинками, и они перестали ходить. Может нашли другую деревню и стали учить детишек там, хватая их за руки и наряжая в странную одежду. — Понимаю. Как тебя зовут? — Ярик. — А я Летний. Они говорили всего один раз. Сели напротив друг друга и проговорили до сумерек. Это было уже после того, как Летний стал ходить за лекарствами к русалкам и мог немного светиться в темноте. Совсем чуть-чуть, будто далекая стая светляков. Вблизи это тоже выглядело красиво. Ярик протянул руку — потрогать светящуюся пыльцу на лице. Летний смотрел на приближающийся палец, как загипнотизированный, отпрянув в последний момент. Встал и ушел, не прощаясь. Теперь Ярик стоял посреди села, дрожащий и источающий страх. — Ты зачем пришел? Говорить было можно, звуков терновник не боялся. — Хотел встретиться. Мы тогда говорили, я подумал, что… — пролепетал Ярик. Пришел староста и стал разгонять людей. — Ничего интересного! Здесь нет ничего интересного! Идите есть, идите работать! В дома идите, на поле идите, Летний тут и без вас справится. Расходитесь, не топочите зря. И за бродилом сходите, терновник полить. Вон его сколько за ночь наползло. Или травобоем полейте. Все равно он жесткий, не вкусный. Нечего на него бродило тратить. Принесите травобой. Вот ты, Мохнатый, ты и принеси. — А чего это я?! — взвился Мохнатый. — Будто у меня больше всех травобоя! Мало его совсем, всего два горшка, новый надо делать. Как заквашу новый травобой, так и принесу. Пусть вон Куль травобой несет, у него всегда много. Завязался спор, кому идти за травобоем. Люди кричали, размахивали руками, хорошо, хоть в сторонку отошли. Терновник все же успокоился и отпустил городского. Неуклюжий в своих громоздких башмаках, тот осторожно выбрался на чистое место и хотел тут же сесть, но Летний не дал, поймал его за футболку, потянул за собой. Только у дома отпустил. Раньше его дом еще рос, и Летний жил с родителями, а теперь он жил один, в выросте у основания большого дерева. Такие у них были дома. Сами росли, только следить и направлять надо, да вытравливать изнутри. Спиральная труба коридора вела в жилую комнату. Тут все просто: простенок отделяет кухню — стол и много полок с горшками в которых бродит еда, — в самой комнате лежанка, наполненная пухом медвяницы. Медвяницу выращивают на полях, расчищенных среди деревьев, отдельно собирают цветы, отдельно листья, корень оставляют на развод, а из вымоченных и отбитых стеблей вычесывают пух для лежанок. Он мягкий и упругий, долго не сваливается в комки. А если свалялся, то можно вновь расчесать и будет, как новый. Летний зарывается в пух с головой и спит. Тепло и уютно. Кроме лежанки, похожей на большое корыто, наполненное доверху желтовато-серым пухом, в комнате еще стол и много полок, углубленных в стены. На полках полно разного, Летний все собирается разобраться, да некогда. А сидеть можно на скамейках. — Садись. Вот сюда садись, ближе к свету, — указал Летний, а сам пошел искать на полках горшок с мазью. Есть у него такая мазь, Пчелы из низины поделились, которая любую рану лечит. Деревенским точно лечит. Надо на городском проверить.