Рождение и смерть Ницраила

г. Горький, 7 сентября 2019 г., Дегтярёв

— Проснись и пой! Пора садиться в мехос и собирать бибы! — протянул Санёк прям под ухом. Да как он посмел под ухо! Я дёрнулся и открыл глаза.             Санёк щёлкал кнопками клавиатуры, лёжа на своей койке, и не шевелился. Я же укрылся одеялом, чтобы свет так не резал глаза.             Можно сказать, я добился первой цели, ведь сегодня спал «без задних ног» — никаких сновидений, никаких смертей во сне, но какая же тяжёлая голова! Мне не помешало бы пару суток сна… — Ты вставай, мне Липкий сказал, что ты скоро табутаск провалишь. — Чего-чего, бл-лин?             Липкий? «Табутаск провалишь»? Голова начала трещать, обруч вокруг неё сжиматься и пульсировать. Если «липкий» я ещё могу объяснить — это гашиш, — то что такое табутаск… Впрочем, это же Санёк, вряд ли «липкий» именно это означает. Я начал спускаться с кровати. — Бл… — но оступился на ровном месте и упал. — Ты как? — Санёк подпрыгнул и уже стоял над моим с грохотом упавшим телом.             Мне, наверное, должно быть больно или типа того, но я ничего не почувствовал, только шлепок пола о задницу, но без боли… Почему я не испугался? Ничего не колыхнулось в моей душе. — Домитори… — Санёк развернулся на секунду, чтобы поставить игру на паузу. — Ты меня пугаешь.             Я поднялся. — Что за табутаск? — Липкий мне сказал, что у тебя в субботу табутаск. И всему потоку табутаск дали до субботы. — Какой табутаск?! Какой Липкий?! Какой заяц?! Какая блоха?! — я раздражённо закричал на недоумевающего Санька. — Я твою дичь из аниме знать не обязан! — Да это не аниме, это «Вангеры». Ты ж играл по-любому!             В моей голове возникло странное пиксельное изображение в блевотных кислотных цветах. В это играл какой-то мой знакомый, да, ещё давным-давно. В любом случае я ничего путного об этом не помнил. — Объясни.             Я аккуратно посадил своё тело на стул перед столом и открыл холодильник. — Ищешь лёгкие пути, — глубоко вздохнул Санёк, набросив на себя маску «бога». — А между прочим, вернее всего трудные дороги, ибо награда за их путь важнее, и сами Боги милуют тех, кто идёт трудными путями, ибо дают скорую развязку. Итак, в субботу у всего вашего потока сдача экзамена по практике, и ты можешь воспользоваться лёгким путём, так было им сказано, но заклинаю тебя поступить иначе. Это в корпусе с анатом.             Я бросил кусочек колбасы в микроволновку Гены на четыре минуты, чтобы на нём появилась твёрдая корочка. Тьфу-тьфу-тьфу, Санёк странный, тьфу. У колбасы тоже вкус странный, тьфу. Лёгкий путь — это магическое убеждение? И почему Санёк словно в курсе?.. — Я в «Вангеров» играть начал, — голос Санька вернулся в прежнее состояние, словно он и не косил под бога вовсе. — Я осознал, что достиг просветления и стал Богом в аниме, поэтому нужна новая ниша. Она — «Вангеры», — пояснил мне Санёк. — Впрочем, возможно, я вернусь в своё привычное состояние.             Ага-ага. Расскажи. В этом пальце твоё просветление — я рассматривал узор своего пальца, лениво пережёвывая чей-то хлеб. Дзынь! Санёк чего-то говорил, но я не слушал. У него явно обострение тяжёлого психического расстройства. С недавнего времени он каждый день романтично гулял по секции с комплексом бога под ручку. — …И я ему сказал, морда твоя бибуратская, что быстрее нюху достану… — Угу, — поддакнул я ему. — Я ему и привёз, а он мне говорит: «Ты совсем дурной в наш эскейв чужую нюху привозить?», а я ему, ты! Ты!.. — Угу, — лениво повторил я, прожёвывая колбасу. Хотелось запить стопкой водки, но, видимо, мне ещё придётся сдавать летнюю практику. Я не волновался, конечно, насчёт этого — для всего есть «жезл убеждения». Одного за плечо тронешь, другого, пожмёшь руку, там… Но почему-то как только я представлял себе эти руны — в глазах начинало темнеть, а в ушах нарастал монотонный гул, заглушая все звуки. Я даже несколько раз представил, чтоб удостовериться, что моё полуобморочное состояние связано именно с рунами.             Подробности вчерашнего вечера в некоторых мгновениях были как в тумане. Я плохо помнил, как поднялся наверх, что я делал с запачканными кровью вещами, я плохо помнил, пожалуй, с того момента, как проснулся на скамейке в парке. — Ты поторопись! — сказал Санёк. — Скоро цикл сменится — и всё, табутаску хана. — Ага.             Я с удивлением не обнаружил под кроватью рюкзака, куда я его обычно бросаю. Где же я его оставил? Точно, на крыше серого панельного дома, так я планировал. А-а-ага. Я шёл от парка вниз и потом туда, дальше новостройки… Найду. Но почему не помню?!             В рюкзаке лежал халат, вот что было важно для меня. Значит, без халата пойду. Я не нашёл и наплечной сумки. Хорошо хоть, джинсы висели на своём крючке в шкафу, а в их карманах я нашёл бумажник и сигареты. Если бы я потерял ещё и все свои сбережения, было бы худо.             В голове возникло вдруг изображение её лица, смеющегося, с кистью, полной чёрного акрила, а затем рыдающего, искривлённого, с кровавым ножом в руках. Чёрная краска сменилась красной. Значит, дело сделано?             Вот только я не замечаю, чтобы Он меня чем-то наградил. — Дичь… — пробормотал я. — «Вангеры» это не дичь! — практически закричал Санёк. Он продолжил говорить о чём-то. — Конечно, не дичь, — сказал я, чтобы унять этот поток аргументов в духе «Ты на Глорксе не бывал, зачем говоришь?! Ты цык возил, чтоб меня бибуратом выставлять?»             Это помогло. Я спокойно оделся, попшикал дезодорантом, чтобы не ходить в душ, сунул в рубашку зачётку и пошёл вниз. — Постойте! — окликнул меня охранник. — Покажите пропуск!             У меня было странное предчувствие, неясное, но я достал его и развернул. — Дегтярёв, значит, — пожилой мужчина с усами удовлетворённо хмыкнул. — Значит, второй курс. Дима, а вы не знаете, кто поджёг урну вчера между часом и двумя ночи? — Какую урну? — искренне не понимал я, хотя у меня почему-то и зрело предчувствие, что это сделал я. — Урну возле общежития, — пояснил охранник. — Не знаю. А вы по камерам отследить не можете? — Могли бы, но кто-то стёр записи за вчерашний день… — охранник выглядел растерянным. — И вот в чём дело, Дмитрий, в этой смене был я, и я помню, что вы заходили как раз в то время, как потянуло дымком. — Ну, я не поджигал, мне это нахрен не надо. — Но вы курите? Я тоже курю, я вас видел. Вы случаем не забыли потушить бычок? — Э-э-э… — я замялся. — Я всегда тушу окурки. — Ладно, спасибо, — старик сел за экраны. — Кстати, вы гипертоник? — Иногда, — ответил я нейтрально, не зная к чему был задан такой вопрос. — Лицо б умывали. Вон служебный туалет, умойтесь. У вас же кровь носом шла.             Я последовал совету охранника. Из зеркала на меня смотрело небритое худое лицо, всё в крапинках свернувшейся крови в районе рта и носа. Откуда она у меня? Точно, Мара… Я вспомнил и это, и внутри приятно похолодело.             Холодная вода помогает собраться с мыслями. Я убил человека, следовательно, должны сработать договорённости между мной и Сказочником, но магия сработает только при некоторых условиях. Выполнил ли я их? Я склонялся к мысли, что все они выполнены. Кровь на моём лице говорит о том, что я как минимум забрал часть жертвы. Демонским именем я наверняка похвастал, издеваясь над ней. Я помню, что она вся была истыкана ножом…             Теперь нужно проверить, стал ли я сильнее, но не сейчас — сейчас не время.                          В коридоре перед аудиторией несколько часов назад было не продохнуть от студентов, но сейчас в очереди на сдачу зачёта по практике стояло несколько человек: таджики, что решили «надышаться перед смертью». Глупости… От спёртого воздуха немного затошнило и закружилась голова. Только на мгновение. — Э, здарова, Дима! Проходи вперёд! — это был Амир, таджик из нашей группы. Приятный человек. — Привет! Ты уже сдал? — Не, ща пойду сдавать. Только жду, чтоб другой препод была, — Амир широко улыбнулся. — Удачи! — Иншаллах, брат. И тебе удачи.             Я вошёл в большую аудиторию. Сейчас здесь сидел лишь один преподаватель, видимо, в остальных нужда отпала. — Здравствуйте, — поприветствовал я. — Доброго вечера, — женщина в чёрных очках криво улыбнулась мне. Я сел напротив. Конечно, сейчас ещё далеко не вечер, тётка просто издевается. — Как у вас настроение? Давление? Не болит ли голова? — не смог удержаться я от издёвки. Судя по стоящей под столом бутылке «Аллеи источников» и чёрным очкам в помещении, женщина явно накануне бухала. — День взятия Бастилии праздновали? — День белорусской письменности, — оскалилась она. — Обменялись остротами и хватит. Я тоже вчера праздновал.             Я не знаю, откуда у меня появилась эта смелость. Это было нерационально, портить отношение с преподом, принимающим зачёт, но отчего-то мне казалось, что с этой женщиной пойдёт на пользу. К тому же, не сказать, что я мог себя контролировать. — Хотите, я сбегаю за холодненьким?.. Мне бы тоже не помешало, — не унимался я. — А хотите остаться на беседу в деканате? Дайте зачётку… Остряк.             Я расстегнул две пуговицы рубашки, не отрывая от неё взгляда, запустил руку и наконец достал зачётку. Её нарисованные тату-машинкой брови поползли вверх. Ей-богу, я так и видел за чёрными очками эти опухшие веки и этот непонимающий взгляд. — А может быть, не в деканате, а в лекарне, — промямлила она и сделала такое лицо, будто у неё флюс размером с кулак. — Дегтярёв, значит, Дмитрий. Какое у вас тут неотягощенное багажом знаний лицо первокурсника, — она посмотрела на зачётку.             Её губы поднялись в контролируемой улыбке. — Значит, вы своей наглостью уже создали свою судьбу, я выберу билет сама. Так… скучно, другой… — она перебирала бумажки, отыскивая сложный вопрос. — Вот хороший билет, — она отметила его номер в ведомости.             Сейчас или никогда. Я схватился за её руку, стараясь сделать это нежно, и зажёг в своём сознании руны. …«Ставь удо! Ставь удовл!»… — Дмитрий Максимович, — передо мной стояла медсестра. Я её знал, она тут работает, как в школах есть медсёстры, так и тут.             Бл-я!.. Я дёрнулся от вони и подорвался со стула. Нашатырь. — Мы вас тут минут тридцать будим, — женщина, принимающая экзамен, почесала голову. — Всё это очень похоже на спектакль, но столько терпеть аммиак… Даже мне от него плохо.             Я смотрел на эту мерзкую… женщину и видел на её лице искреннее волнение, пусть и совсем немного. Ещё бы, тут студент без сознания на парте лежит полчаса, это, наверное, прецедент. — Я отойду, мне как-то… — тётка вышла, а медсестра взяла меня под руку и сказала: — Сейчас уже скорая приедет, я вас провожу до машины. Вам будет дана другая попытка на следующей неделе в субботу. Староста даст информацию. Только не забудьте справку взять. Понятно? — Да, конечно, — я улыбнулся. От вставания со стула в глазах ненадолго потемнело.             Вскоре действительно приехала машина скорой помощи. — Этот малокровный? Диабетик? — Может быть, — пожала плечами медсестра. — Ребят, всё в порядке, я просто… — начал я. — Никаких отговорок, — из пассажирского сидения вывалился грузный мужик в синем жилетике. — Сейчас померяем давление, сахарок в крови, пульс. Ну, не бойтесь вы так. — Чего мне не бояться? — недоумевал я. — Не в дурку же забираете. — Именно в дурку, — грузный мужик потёр переносицу. — Вызвали, сказали — буйный. — Ладно, ладно, — я попытался улыбнуться. Меня снова бросило в пот.