Прыжок через себя

             Есть общепринятое мнение, что врачи — это не люди. Достаточно своеобразное суждение, но, когда отделение оказалось в хаосе всего из-за одного человека, а весь медперсонал вынужден подстраиваться и подстилаться под него — всё сразу становится на свои места.       Больница платная, собственно, и пациенты в ней соответствующие, и прямо сейчас уже вторя молодая медсестра-практикантка выходит в слезах и это только за день, что он тут лежит. А врачи на подобное отношение лишь пожимают плечами, мол, ничего поделать нельзя.        Страницу календаря перевернуло за двадцать шестое декабря. Диссертация Дотторе уже начата. Итэр молча выполняет свою работу, свыкнувшись со студентами. Из-за отца он практически пропал из зала и спортдиспансера; появляется в бассейне в раз неделю — в воскресенье, — для проведения аэробики.        Он поникше перетирает шею, выпуская уставший болезненный стон.        Итэр любит свою работу, просто обожает, но отсутствие смены обстановки на него давит. А еще ему интересно как там Сяо: как его спина, шея, в общем…как у него дела. Но номера его у него нет, как и нет возможности сейчас появляться там, где они могли бы пересечься. Итэр вновь начал ловить себя на странном ощущении тоски. Он понял, что скучает по занятиям с ним.       Травматолог остановился у дверей в палату того самого скандалиста и морально готовится нажать на ручку двери… Ранее туда зашла одна из его студенток, поэтому он не сомневается, что и его видеть теперь желают.              — Добрый день, как самочувствие? — как на заевшей пластинке сказал Итэр, войдя в дорого обустроенную палату.              И только он поднял глаза с пола, переведя его на пациента и студентку, замер: та самая любознательная студентка оскорбленно прижимает руки к груди, растерянно сбито моргая, а наглый пациент, которого, к своему сожалению, Итэр узнал, рассерженно на нее глядит с красным и перекошенным от гнева лицом. Девушка перевела взгляд на врача, умоляюще-растерянно хлопая ресницами, да поджимая губы. Травматолог быстро пошёл к койке, широко улыбаясь, моментально поняв, что тут происходит.              — Вот это встреча! Итэр, а вы не промах в такой больнице работать! — тут же сменился в лице мужчина, едко хмыкнув, вновь зыркнув на девушку, — и девицы тут ничего.              Студентка нахмурила брови, отшагнув, а Итэр, будто почувствовав, чуть ее загородил, из-за чего рука пациента «случайно» скользнула не по бедру девушки, а по его. По спине молодого врача прошёл табун мурашек, это неприятное, нет, мерзкое прикосновение будто оставило видный след на его брюках, от чего возникло желание срочно принять душ, да постирать одежду.              — Не девицы, а наши многоуважаемые медсестры и студентки, — он мягко сел на стул, окончательно отгораживая девушку, мило улыбаясь мужчине перед собой, — я смотрю… массажи позволяют лежать в подобных больницах?              Пациент скривился. Он возмущенно вздернул верхней губой, видя, что Итэр продолжает ему улыбаться, пока девушка, удивленно вскинула бровями. Она стукнула по плечу своего наставника, что-то ему шепнув, и он как-то скованно и неуверенно закивал.              — Иди отсюда, — сказал он ей на ухо, желая остаться один на один с единственным массажистом мужского пола из спортдиспнесара.              Итэру он никогда не нравился: появляется реже, чем он, так еще и почему-то все к нему ну слишком почтительно и уважаемо. Он в последний раз видел его в день, когда Сяо обронил свою кепку, массажист почти сразу вышел из кабинета, будто вслед выбежавшему, как-то подозрительно высматривая что-то. А тут…еще и студентка подсунула ему в руки страницу из одного медицинского журнала: оказывается, вообще-то, перед ним врач высшей категории, переехавший из соседней страны, кандидат наук, так еще и старший научный сотрудник отдела патологий какого-то там сустава, то бишь, ого-го какой травматолог-ортопед. Иными словами, тут важный дядька, и Итэр его только что оскорбил.              — Я вот понять не могу…как вас занесло в массаж? — напрямую спросил парень, натянуто улыбаясь, да читая историю болезни пациента перед собой.              — Вы, явно, не читали мою статью, — отмахнулся пациент.              А Итэр не просто не читал, он впервые в жизни слышит, что этот неприятный мужчина — его старший и уважаемый коллега.              — В моей диссертации был упомянут один из видов массажа, как метод лечения, поэтому мой давний друг из спорткомитета мне с этим помог, и я смог поработать в спортдиспансере…я же все-таки специализируюсь на спортсменах, — фыркнул пациент, видя, как его травматолог ничуть не меняется в лице, выдерживая образ профессионала, — да и понравилось мне. Легкоатлеты и гимнасты все под чистую как из методички по анатомии сбежали. Поймите меня как травматолог травматолога.              Итэр хмыкнул, ничего сказав, решив, что стоит начать осматривать его сломанный копчик. В голове начинают выстраиваться мерзкие образы, как этот мужчина лапал несчастных, как правило, несовершеннолетних гимнасток и легкоатлеток, и других спортсменок, которые у него оказывались. Как проминал в своих руках девичьи спины и ноги, вызывая у них негодующие вздохи, ведь, как правило, эти девочки очень асоциальны, они не до конца понимают, что им делать в таких ситуациях. Замечательно, если хорошенько зарядят ему по некоторым местам, но ведь бывают и молчаливые…              — Да и подогрело желание хоть косвенно, но взглянуть на работу человека, который, возможно, сдвинет меня в своем молодом, хах, я бы даже сказал в юном для опытного врача, возрасте.              — И это вы про кого? — Итэр сразу подумал про Тигнари, но тот невролог, поэтому быстро переключился на мысли о Бай Чжу, однако тот не совсем молодой, да и уже имеются у него свои заслуги, — может тоже гляну на того гения.              — Какого вы низкого о себе мнения, Итэр, — последнее, что сказал мужчина, перевернувшись на бок, видя, что его врач уже надел перчатки, — хоть иногда в зеркало смотритесь.       — Ну как я и думал, — резко фыркнул Итэр, проигнорировав слова мужчины, — он у вас не сломан, самый обычный ушиб.

      ***

      После осмотра Итэр тут же направился в ординаторскую. Его брови застыли в надломленной полосе, а руки даже после четвертой промывки не стали чище. Мерзкий, какой же мерзкий человек тот пациент. А он ведь массажи делает, он ведь врач! Его руки должны быть приятными, а взгляд добрым, а то, что видел Итэр вызывало отторжение даже у него. Однако отвлек от грязных мыслей резкий звук: зазвонил телефон. Он быстро его достаёт, разблокировав, видя, что звонит ему его супруга:              — Что случилось? Давай только быстро, я работаю, — отчеканил он, а на том проводе не менее раздражённым голосом гаркнули:              — Я надеюсь, ты помнишь, что сегодня вечером нельзя опаздывать?              — Да я этого дня ждал почти полтора года, какое забыть? — зевнул он, смотря на настенные часы над входом в ординаторскую, — если это всё, впредь пиши мне перед тем, как звонить.              И не услышав, что же она ему почти кричала в трубку, он сбросил, зачесав волосы к затылку. Врач выдохнул, да налегке отрыл дверь, решив, что если он не выпьет чая, то кого-нибудь точно убьёт. Да не тут-то было. В ординаторской сидело три медсестры, которые оскорблённо поджимали губы, да успокаивали, по всей видимости, самую впечатлительную молодую практикантку. Итэр с тяжестью выдохнул, оглядев дам, да тут же направил свой взгляд на свою студентку, которую и «выгнал» из палаты:              — Я смотрю, вам всем перепало непрошеное внимание того многоуважаемого мудака, ой, то есть медика? — заладил врач, облокачиваясь о столешницу, и увидев, что девушки закивали, все как одна, сердито сводя брови. Он вновь очень тяжело выдохнул.              Та молодая практикантка, что плакала, отхватила больше всех, ведь она была в приемном отделении, когда его привезли. Он сначала накричал на нее, говоря, что губы она себе сделала, а мозгов так и не осталось, перетрогал «от и до» ее узкие бедра, отвесив парочку непристойных комментариев, а когда она попросила этого не делать и дать ей спокойно работать, он вновь на неё накричал и посоветовал сменить место работы, а точнее: направил на панель.       Итэр посмотрел на рыдающую практикантку, что работает тут только неделю, потом он взглянул на оставшихся двух дам, устало закатив глаза. Студентку он свою быстро отправил работать, так как не сомневается в том, что она мало не покажет тому мерзавцу, а более опытная медсестра лишь устало пожимала плечами, совершенно не зная, как успокоить совсем молодую девушку.              — Прошу, хватит реветь, до боли отвратительный звук. — фыркнул Итэр подойдя к ней ближе, в итоге садясь рядом на диван, — Идите умойтесь и приступайте к работе. Что-нибудь решим, я с ним поговорю. Перевоспитать взрослого человека невозможно. Работа среднего персонала — сложная и отвратительная, поэтому распускать сопли по любому поводу — нет смысла. Раз вы здесь, в этой больнице, значит какая-то ценность вас есть. В следующий раз, бейте по рукам. Желательно без свидетелей. Если что, говорите мне.              Голос был его твердим и уверенным, опытная медсестра перевела, на него взгляд, полностью переключая всё внимание, а плачущая убрала руки от лица. Итэр смотрел на нее своими холодными уставшими глазами, пытаясь донести, что они работают с людьми и всегда найдутся индивиды, который свою грязь постараются распространять на других. Их дело — не поддаваться этому.              — Всё, идите работать, либо дайте мне попить чай в тишине, — буркнул он, — меня он тоже извёл.              Медсёстры ему улыбнулись. Девушка утёрла слёзы, тихо поблагодарив. Она встала с дивана, разминая плечи, да мазнула по его безымянному пальцу, выдохнув. Опытная медсестра наконец расслабила плечи, откинувшись на спинку стула, а Итэр как завершение своего монолога, положил на язык таблетку от горла.

      …

      После чашки чая желание кого-нибудь придушить пропало, но настроение всё еще было у него паршивым. Рабочий день обещает быть тяжёлым.       Пациенты раздражали, студенты нервировали, а врачи, в том числе его отец, который время от времени отсвечивал, злили до скрежета челюсти. Он даже и не знал, куда деться и о чем подумать, чтобы любимая работа начала приносить удовольствие как раньше. Просто хотелось залечь где-нибудь и желательно умереть, ибо Итэр уже понимал: еще один сломанный палец или сломанное ребро — он точно на кого-нибудь накричит. Он не хочет обхаживать людей с травмами, которые лечатся самостоятельно дома, если, конечно, нет осложнений. Но кто он такой, чтобы перечить? Он травматолог-ортопед в больнице, в которой, по большей части, платные услуги, тут у некоторых лежащих денег и связей больше, чем можно даже представить. Врач должен молча выполнять работу и принимать все пощёчины, ибо: «Я деньги за что плачу?!». Итэр — не человек, не парень, не сын, не муж. Итэр — врач. Врач, которого не уважают и уважать никогда не будут.       И вот, уходя из реанимации, забрав все нужные документы об одном из пациентов, он в коридоре, читая карту неизвестного, столкнулся с отцом:              — Я смотрю работаешь на износ? — насмешливо отметил главврач, обратив внимание на измученное лицо сына, — всё-таки понял, что хочешь новую машину?              Итэр сощурил на своего начальника глаза, ощутив, как они устали от линз, да попытался обойти его.              — А что мне ещё остается? — забормотал он, опять утыкаясь в карту, порезавшись о бумагу, — я думал и у главврачей работы невпроворот.              Дотторе улыбнулся своему сыну, хмыкнув, но когда увидел, что тот взаправду просто обошёл и пошёл дальше, достаточно глупо и наивно бросил ему в спину:              — И куда ты идёшь? — Дотторе намекнул, что он вообще-то не договорил и вот так игнорировать…ну, как минимум, некрасиво.              Итэр медленно остановился, выдохнув, расслабил плечи и, не поворачивая голову до конца, …лишь так: он взглянул на отца из-за плеча, — с раздражением отрезал:              — Туда, — и вновь начал идти, не имея никого желания на него смотреть.              Дотторе только и глядел в спину сыну, понимая все свои ошибки, зная обо всех своих родительских проколах. Он услышал, как хлопнула дверь из отделения, а через стекло виден силуэт Итэра, что прислонил к уху телефон.       Нельзя сказать, что они терпеть друг друга не могут…нет, как раз-таки наоборот, однако сложившаяся ситуация не позволяет думать по-иному.

      …

      — Что такое, Тигнари, только давай быстрее, — придерживая плечом телефон, зевая проговорил травматолог, — работы по горло…              — Я много времени не займу, — тароторили на том проводе, — тебя всё не уловить в диспансере, так вот, орла твоего бы опять в бассейн на недельки так полторы-две, вроде, даже на улучшение идёт. Только теперь не спина, а шея.              Эта новость вновь оживила Итэра. Он воспрянул, встрепенулся и легко, блекло улыбнулся:              — Я тебя понял, выписывай ему направление, дальше я там сам, — зашагал из стороны в сторону от приятной новости врач, — заодно хоть взгляну на него.              С той стороны неловко кашлянули:              — Выглядит он неважно…хотя, может, подзаболел, — всё никак не мог прозеваться невролог, оповещая о состоянии одного из их пациентов — в любом случае, он должен ко мне сегодня прийти. Ладно давай. У меня приём сейчас уже будет.              Тигнари первый сбросил звонок, а Итэр лишь задумчиво хмыкнул, потупив в электронный таблоид лифта, смотря как в мрачном коридоре светятся красные цифры этажа.

      ***

      Сяо уже не впервые в жизни не захотел просыпаться.       Нет, не в смысле: «нет сил никуда идти» — а именно…       «Почему я вообще проснулся?»       Странное ощущение того, что он свернул куда-то не туда, его не покидает. Чтобы поднять голову с подушки, нужно пройти целую процедуру: от самобичевания и унижения до «нужно».       Но нужно кому?       На массаж идти, на процедуры идти…а зачем?       «Может они все правы. Может не болит у меня ничего, может я всё придумал себе. Ипохондрик. Идиот. Уже который врач от меня отказывается. Так еще и влюбился в последнего. О чем я вообще думал?!»       Не было сил даже ворочаться. Он просто лежит и смотрит в потолок. Мысли спутывались в один липкий клубок, который стягивался с каждый новой пришедшей идеей.              «Чего я вообще стою?!»              И так бы он еще пролежал десятки минут до последнего будильника, но в голове появилась спасительная мысль:              «А как же…прыжки? Я ведь могу! У меня ведь всё получилось!»              Наивно. Глупо. Смешно. Но именно эта мысль позволила ему поднять корпус с кровати и перевести глаза на цокающие часы. Фемида радостно замахала хвостиком, начав ласкаться с невыспавшимся парнем, намекая ему пойти уже с ней гулять.

      …

      Для маленькой собаки Фемида очень резвая и добрая. Она любит бегать, играть, и как правило, ей хватает одной себя, поэтому у хозяина есть возможность просто стоять в стороне и наблюдать.       Сяо стоит под фонарным столбом, который тускло освещает ранее темное утро. С темно-серого неба медленно падет мелкий липкий снег. Парень стоял, смотря под свои ноги, совершенно ничего не понимая. На улице тишина, даже нет того гула машин, что угнетает своей тоской по чему-то неясному. Несбывшемуся. То самое чувство предвкушения чего-то, что не произойдет.       Нет ничего, только Сяо, фонарный столб и маленькая собачка, которая что-то активно вынюхивает в снегу. Но нужно идти дальше. Хотя бы пытаться. Шаг, один, два… Снег под ногами хрустел, и, казалось, промораживал Сяо изнутри. Колено заломило от холода, а ресницы начали слипаться, и шагать стало тяжелее уже на всех уровнях. Он прошёл полпути до…а до куда? До куда он прошёл полпути? Парень просто шёл туда, куда шла его собачонка, и они оказались у развилки, у незнакомого Сяо перекрёстка. Он поднял голову, медленно перетекая глазами по мутным окружающим его картинкам, и утыкается взглядом в знак «стоп». Такой яркий, броский, кричащий знак.       Сяо обессилено бросил руки по швам, разжав поводок в руках, да стыдливо увёл глаза.

      …

      Учёба прошла, будто её вовсе не было. Всё как в мутном, непроглядном тумане… Что-то Хэйдзо нервно бубнил, узнавал что-то у него, теребя, что-то мать утром спрашивала, опять намекала, что звонил тренер, отчим укоризненно помотал головой, — он совершенно не воспринимал окружающий его мир. Оживляющей мыслью была встреча с Итэром. У них сегодня вновь должны были начаться занятия, хоть и всего на две недели: шесть занятий.       Но он совершенно не знал, чему радоваться: тому, что там будет Итэр, чей образ ассоциируется с попыткой привести себя в порядок, или тому, что у него есть возможности хотя бы намекнуть на интересующий его вопрос.       На улице медленно падал снег. Он трепетно ложился на промёрзший асфальт и макушки прохожих людей. Солнце, кажется, даже не вставало: на улице как было серо, так и осталось.       Сяо поправил наушники на голове, начав шагать по только что выпавшему полотну снега, но не прошел он и пяти метров, как утыкается в знакомое лицо, которое смотрит на него из окна водительского сиденья.              — Залезай, подвезу, — сказал с улыбкой Чжун Ли, отрывая дверь внуку, — мне тоже туда надо.              Сяо опустил на шею наушники, молча приняв предложение. Он давно не задаётся вопросом куда вечно зачем-то надо его деду, потому что в итоге и правда оказывается, что надо. Чжун Ли окружают тучи его знакомых, и Сяо совершенно не понимает откуда их столько.              — Ну как дела на учёбе? Всё еще есть желание быть преподавателем? — насмешливо спрашивал мужчина, время от времени посматривая на внука. — Бабушка, мама теперь еще и ты?              — Тренер-преподаватель, — поправил Сяо, устало закрыв глаза, — не передумал.              Еще несколько мгновений неловкого диалога и Чжун Ли, тяжело выдохнув, отчеканил:              — Ладно, давай без прелюдий, — он потянулся в карман своего пальто, что-то тут же протянув в ладони для Сяо, — с днем рождения.              — Он у меня был больше месяца назад. — раздраженно фыркнул парень, перехватив связку ключей, которую ему вручил дед.              — Бывает, — он секунду помолчал, покосившись на него, — ты ранний скорпион что ли?       — Что это? — оживился парень, тут же зыркнув на безмятежного водителя.              — Ключи, — насмешливо выкинул мужчина.              Сяо в упор посмотрел на него, хмурясь, явно дав понять, что этот ответ его не устроил. Чжун Ли лишь едко хмыкнул, закатив глаза:              — Ключи от твоей квартиры. Мой подарок на твоё восемнадцатилетие. — разжёвывал дед, мягко, плавно ведя машину.              Сяо скривился и желчно выдал:              — Мне девятнадцать, если с вычетом, так для справки.              А Чжун Ли всё улыбался и ему спокойно отвечал:              — Купил я тебе её, когда тебе исполнилось восемнадцать, но тогда ты получил иной подарок, — он медленно затормозил около нужного здания, оперившись локтем о руль. — со сломанной спиной тебе было бы не съехать. Вот и отложил подарок на год. Сдашь на права, и машину могу подарить.              Сяо негодующи нахмурил брови, пережав в руке связку ключей.              — Не знал, что таксист и преподаватель начальных классов так много зарабатывают, — напыщенно приподнял бровь Сяо,              — Когда я говорил, что такси — просто хобби, то и имел в виду– усмехнулся Чжун Ли, — или ты думаешь, что плавать в дорогом бассейне и с лучшим инструктором-лфк в столице — это случайность? Это же было очевидно, Сяо. А бабушка твоя просто решила быть счастливой, став учительницей.

      …

      Парень всё мрачнее хмурился. Он не то чтобы чувствовал себя обманутым. Скорее очень неловко. Внезапное осознание своей…наивности и доверчивости застало врасплох. Сяо сердится от собственной глупости. Сгрызенные ногти неприятно гудели, и хотелось спрятать раздраженное, порозовевшее лицо.               — Чжун Ли, мой старый друг! — задорно кто-то протянул, и, подняв глаза, Сяо видит того самого парня, которого встретил на первом занятии, — и старый не от слова давний! Ха-ха!              Венти защебетал: все начав о чем-то безостановочно говорить, о чем-то оповещая Чжун Ли. И пока они вели светские беседы, Сяо уже сел на скамейку, да начал разуваться, всё продолжая думать о сложившейся ситуации. Звучит, как анекдот: «Мой дед — миллионер с хорошим чувством юмора, а я доверчивый придурок…».       Это ведь и правда было очевидно: он всю жизнь жил хорошо, да и все поездки на сборы и соревнования оплачивал Чжун Ли, хорошие больницы и попытки реабилитации тоже шли из его кармана…       Сяо стало стыдно. Он был настолько зациклен на себе, что не замечал очевидного, столь ясного. А может еще дело было в том, что он не вглядывался в людей, которых к себе подпустил. Он был уверен в своей эмпатичности и интуиции, которые просто ревели в моменты, когда его жизнь и жизнь окружающих трещала по швам; так же он был уверен в тех, кто оказался очень близко, рядом с ним. Его наивная часть сознания и души до последнего не хочет верить, что его обманывают или подтрунивают над ним.       Ему за себя стало еще более неловко. Стыдно до того, что ему начинает казаться, что его щеки стали горячее.              — Чжун Ли, это что твой сын? У вас одно лицо! — заладил Венти, подхватывая за плечо друга, да начиная уводить куда-то в сторону.              Фойе было переполнено спортсменами и любителями поплавать, поэтому гул стоял ужасный. Практически не слышно, о чем там продолжали говорить двое мужчин. Только если уверенный бубнеж Чжун Ли: «Да внук он мой» — а в ответ услышал восхищенное: «Да сколько же тебе лет?!».       Парень не хотел окунаться в самобичевания, вытряхивая собственные мозги, поэтому стал прислушиваться к внешним звукам. У Сяо всю его жизнь была уверенная единица по зрению, однако после травмы, когда он упал год назад, зрение, оказывается, тоже за компанию упало. Тигнари порекомендовал сходить к офтальмологу, и выяснилось, что зрение у него теперь минус два. В принципе, когда начали лечить его от невралгических болей, стало легче и, по ощущениям, будто в мире стало тише.       Кругом звучали голоса: и детские, и взрослые, — все о чем-то своем. Этот несвязный гул торопливых речей доходил вибрацией до утомленной головы Сяо, и он старался дышать глубже. Различные спешные шаги сменяли друг друга, смешиваясь в один раздражающий топот, но одни шаги он всё-таки приметил и узнал. Пара мгновений неторопливого шарканья и перед ним уже были знакомые ему ноги. Сяо встрепенулся, поведя плечами, тут же поднимая глаза на лицо человека, и он обомлел.              — Здравствуй, Сяо, как у тебя дела? — Итэр спросил его полушёпотом…всё-таки окончательно севшим голосом.              — Привет…– как-то взволнованно-неловко поздоровался Сяо, встав с места.              Перед ним стоял, откровенно говоря, замученный Итэр. Видно, как он старается ему улыбаться, прямо как на первой встрече, да выходит это паршиво, хоть глаза так и смотрят на него с какой-то лаской и нежностью. Сяо от такого взгляда оступился. Он сконфуженно поджал губы, мазнув глазами по его лицу и твердо, непонимающе спросил:              — Кто так по тебе прокатился? — он намекнул на его разбитую губу, около которой еще были кровавые подтеки, да треснутая по краям кожа.              — Да ничего особенного, просто ударился, — тут же отмахнулся врач, заметив, как руки Сяо напряглись, будто тот чуть не притронулся к нему от негодования, но вовремя себя остановил.              Сяо не знал как себя повести. Он мечется глазами по безмятежному лицу тренера, дав понять, что даже он сейчас не поверил ему, но всё-таки решил воздержаться, молча уйдя переодеваться. А для Итэра это была самой яркой реакцией за его день, да и в принципе это было самое громкое молчание, которое он в своей жизни встречал. Кто же мог знать, что это кого-то так взволнует?

***

             — Итак, Сяо, ты готов?              Сяо старался даже дышать тише, чтобы услышать этот хриплый тихий голос. Он поднял на него глаза, уведя их от зеркала, уточнив:              — К чему?              Итэр покрепче завязал свои волосы в высокий хвост, да подошёл сзади к Сяо. Он встал четко за его спиной и начал указывать, что делать:              — Согни руки в локтях и прислони их к груди, — и для того, чтобы тому стало понятно, он сам это показал.              Сяо беспрекословно повторил этот жест и не успел опомниться, как Итэр его обхватывает со спины, сильно прижимая к себе. Он почувствовал лопатками чужую грудь, предприняв попытку что-то из себя выдать, но получилось лишь жалкое: «Эм…». Врач хмыкнул, когда почувствовал, как напрягся, смутился паренёк, поэтому тихо бросив что-то типа: «расслабься…» — еще сильнее его сжал и чуть приподнял над полом. Сяо, конечно же, не смог расслабиться полноценно, ведь Итэр буквально прижимается к нему сзади, что заставляет его всеми силами напрячься, дабы перебороть соответствующую на него реакцию. По залу раздался звонкий хруст позвонков, и вместе с выдохом у Сяо с губ сорвался болезненный, восторженный, сиплый вскрик.       Итэр слегка его встряхнул, чуть выгнув, и аккуратно поставил на ноги. Атлет тут же согнулся, поставив руки на колени, начав медленно дышать через нос. Лицо его горело от смущения, а в лёгких снова было больше воздуха. Удивительно, но стало легче.              — Ну как? — насмешливо спрашивал Врач, невзначай, кончиками пальцев, погладив своего пациента вдоль позвоночника. — Сейчас можно не волноваться за спину так сильно, поэтому совсем малость тебя помучил.              По спине Сяо пошли мурашки; перед тем как ответить, он облизал пересохшие губы и сквозь чёлку просипел:              — Нормально…только это было внезапно…              Итэр снова ехидно сощурился, дожидаясь, когда тот придёт в себя. Сяо искренне надеется, что ничего лишнего не видно, и что горящий румянец начинает сходить.       Конечно же, ему такое не впервые делают. Перед тренировкой они в группе друг другу так периодически хрустели спинами, чтобы точно оказаться готовым к прыжкам, но Сяо так не делали год. Это не только принесло ему дикое облегчение и лёгкость, но и смущение от своей же реакции.       На этом задании они решили больше не зацикливаться.       Они сели на пол, схватившись за ладони и уперевшись друг другу в ступни, таким образом растягиваясь, перетягивая друг друга в свои стороны. Итэр внимательно смотрел за положением шеи и спины своего пациента, параллельно болтая с ним, искренне интересуясь его самочувствием, да перебиваясь небольшим желанием разузнать его. Сяо не прочувствовал никого подвоха и без проблем отвечал на все вопросы. Невзначай он начал рассказывать про учебу, про некоторых особенно строгих преподавателей, у которых практически невозможно получить зачёт, говоря, что в замешательстве от сложившихся ситуаций:              — …А может вообще и правда, дело тут только во мне, — неловко хмыкнул Сяо, постыдившись себя вновь.              Итэр негодующе приподнял бровь, крепче обхватив его запястья:              — Сяо, так же нельзя про себя говорить. — не веря тому, что сказал кому-то подобное, Итэр почувствовал себя крайне странно. Но в то же время, он подумал, что не может позволить, чтобы Сяо допускал собственные мысли о себе.              — Мне приятно, что ты так говоришь, но я и правда не самый умный человек, — совершенно не давя на жалость или якобы вербально прося сказать обратное, с холодом фыркнул Сяо, обратив внимание, что задание они прекратили делать, а руки не отпустили.              — Ну, тогда ты самый умный из всех глупых людей, что я встречал, Сяо, — снова улыбнулся ему Итэр, не прекращая смотреть тому в глаза, — На мой взгляд, быть умным — это в первую очередь осознавать свою глупость. Ни один по-настоящему глупый человек не скажет, что он глупый.              Сяо не знал, что и сказать. Он был в замешательстве и смущении одновременно: услышать подобные слова от по-настоящему умного человека, казалось подлым лицемерием. Сяо сконфуженно опустил глаза на их ладони и заметил, что на пальце Итэра впервые не видит обручального кольца. Врач обратил внимание на озадаченность парня, тут же поняв, что к чему, и отпустил его руки, существенно нагрев их ему.

***

             Тренировка на воде была лёгкой, а может, так казалось, после нещадного зала с Итэром. Тот начал давать ему комплекс упражнений на очередную неизвестную для Сяо группу мышц, и он ощущает, как завтра проснется с новой болью в новом месте. Но в то же время, это его обнадеживало: может ли это является знаком, что его спортивная карьера на этом не остановилась?       Слова врача о становлении в строй всплыли у парня в сознании, и он из них черпал силы делать хоть что-то.

      …

      Конечно же, Итэр заметил его энтузиазм. Он видит, как тот беспрекословно и хорошо выполняет все его задания, что его не может не насторожить. Он специально даёт ему сложные задания, чтобы мышцы настолько сильно болели, что желание вернуться на лёгкую атлетику обламывалось на корне. Чтобы просто не было сил.       Итэр задумчиво смотрел с бортика, как Сяо спокойно делает задание в воде на укрепление шеи. Он не понимает, чего тот так цепляется за спорт.              «…что ему этот спорт? Убиваться только… Молодой совсем ведь…»              — Итэр, как ни погляжу, у вас работы выше крыши, — донеслось откуда-то сверху, заставив врача помотать головой из стороны в сторону, — ух, плохо выглядите, вам бы в отпуск. А то скоро ваша красота начнет вас подводить.              На трибунах сидел Венти, болтая ногой, да встряхивая собственную бутылку. Итэр на него брезгливо зыркнул, пренебрежительно фыркнув. Тот никогда ему не нравился: тренер спортивный группы взбалмошный, хитрый, да подлизывается к хозяину и директору бассейна, из-за чего у того воды много и финансирование всегда есть.              — Вы меня осуждали за дружбу с директором, а сами с его внуком обжимаетесь? — едко выплеснул Венти своим тонким для парня голосом, поставив голову на руку, опираясь о ограждающие перила, — ну-ну…              Итэр нахмурился. Этот тренер — его ровесник, они даже какое-то время занимались в одной группе, однако Венти в плаванье на долго не задержался и пошел в не менее лёгкое подводное плавание, увидев некоторую эстетику в трубках и тяжёлых ластах. Ему не хочется с ним разговаривать, особенно на тему Сяо, когда тот вот-вот доплывет.              — Мне казалось, у вас уже рабочее время закончилось, — отчеканил Итэр, не имея моральных сил с ним общаться с улыбкой, но… — и о каком внуке речь?              Венти удивлённо приподнял с руки голову, прыснув:              — Так, а это кто? — он желчно сощурился, увидев негодование Итэра, всегда и мечтав увидеть эту эмоцию у него на лице, — ну ладно, не буду больше тебя отвлекать, до встречи!              Венти поспешил покинул разноцветные трибуны, Итэр лишь только и уловил как быстро исчезает его затылок. Но к этому времени уже доплыл Сяо.              — Итэр? — взволновано позвал Сяо, подняв очки с глаз, — ты чего застыл? Все нормально?              А Итэр перевел на него глаза, что-то обдумывая, и с ноткой подхалимства в голосе выдал:              — Тебя подвезти до метро после тренировки?

***

      — Так раз тебе так нравится химия, то чего не пошел по какого-нибудь подобному профилю? — через зевоту спрашивал Итэр, распуская с шеи шарф, дабы просто не уснуть за рулём.              Шла сороковая минута, как они стояли в пробке. Буквально стояли. Движение застряло, видимо, из-за какой-то случившийся аварии.       Итэр сказал Сяо, что не отпустит его в столь поздний час на метро, выразив свое беспокойство, на что сам Сяо промолчал, не смея отказаться от такого предложения. Хоть и он так и не понял почву волнения. В итоге Итэр его везёт буквально до дома.              — Я не знаю, мне показалось я недостаточно хорошо знаю эти предметы, чтобы успешно сдать вступительные в ВУЗ с подобным направлением,— почесал затылок Сяо, уводя глаза от сонного Итэра, чувствуя, как очаровывается им ещё больше, — не то, чтобы побоялся…просто…              И Сяо не договорил. Он уткнулся взглядом в свое отражение лобового стекла, лишь думая о том, как же хочется, притронутся к тёплым ладоням рядом сидящего. Достаточно странные мысли, которые стоит позабыть, ведь врач женатый человек, и в этом ему помогают его же слова: «Всего лишь хобби…» — три слова, которые обесценили весь вложенный труд. Но с тем, насколько быстро Итэр его в себя влюбляет, эти слова скоро перестанут работать.       Но нельзя отрицать, что Итэр вызывает у него множество противоречивых эмоций.              — Слушай, а ты репетиторством не хочешь позаниматься? Люмин в следующем учебном году заканчивает старшую школу, — заикнулся врач, потянувшись к полу, так как уронил бутылку с водой, да случайно оказался ближе к Сяо, — а то моей сестре нужно хоть как-то сдать химию для поступления, ну либо она уходит в профессиональный спорт, как ...ну, ты меня понял.              Сяо опять на него отвлёкся, сдув с глаз волосы:              — А ты на что? Или времени на младшую сестру не найти? — высокомерно хмыкнул Сяо, закатив глаза.              — Во-первых, да, времени нет, а во-вторых…скажем так, в преподавании какой-либо теории я плох, в конце концов, ее голова пару раз коснётся стола, к сожалению, с моей помощью. — честно ответил Итэр, стараясь говорить бодро и задорно.              — Кого-нибудь поопытнее не хочешь найти? — беспристрастно в противовес начал Сяо, но у Итэра и на это был ответ…              — В том-то и дело, что нужен молодой, чтобы можно было подумать, что ты её одноклассник…

      …

      В конце концов пробка рассосалась, и через час Сяо всё-таки оказался около своего дома. Тихий двор освещался оранжевым фонарём, под чьими слабыми лучами сверкали рыхлые снежинки.       Сяо хотел бы что-нибудь сказать напоследок, на прощание, хотя бы банальную благодарность, да как-то ничего дельного на ум не приходит. Он вновь сглатывает, подбирая слова:              — Спасибо, что потратил на меня время, — заговорил он, начиная выходить из машины, чувствуя неловкость, ведь Итэр, и так явно мало отдыхает, а тут еще и так много энергии истратил, — Надеюсь, ты выспиш-…              Не смог договорить парень, так как в дверь машины что-то влетает и звонко падает. Сяо поскользнулся на мокром снегу, ударившись головой о стойки двери машины, зашипев от боли. Велосипедист быстро умчался, оставив вмятину, а атлет всё крепче держался за затылок…. Итэр тут же подскочил, выбегая из машины! Он остановился рядом с Сяо, наплевав на дверь автомобиля, сажая его обратно на сиденье.              — Голова не кружится? — врач сам не заметил, как уже тянется через Сяо и включает лампочку над панелью, да отцепляет ладони парня от его же головы, чтобы самому потрогать место удара, — Сяо, ответь…              Держа того за затылок, он начал старательно вглядываться в его глаза, надеясь не уловить дрожащие зрачки. Итэр взволновано начал минимально осматривать Сяо, а второй лишь в смущении и замешательстве старался не расхохотаться от сложившийся ситуации.              — Всё нормально вроде…скорее всего просто шишка будет, — Сяо положил свою руку на предплечье Итэра, которое было у его лица, стараясь отлепить его руки от своей головы, — Чего ты так разволновался?              Итэр выдохнул, сам и не заметив, как протянул руки к его голове и трепетно погладил того по больному месту, растрепав его жёсткие волосы. Он буркнул что-то утешительное, как будто ребенку, да последний раз повел рукой по загривку, задержавшись на пару секунд на шее, посмотрев куда-то очень глубоко в глаза. Для Сяо подобный жест показался очень неожиданным и до теплого растекания где-то внутри приятным, может, он бы даже назвал это ощущение «теплым», поэтому он удивленно вскинул бровями, да поджал губы:              «Как приятно…»                     — Сяо, если тебя будет тошнить, рябить в глазах, шатать и тому подобные нестандартные для нормального состояния ощущения, тут же вызывайте скорую или едете в больницу сами, — настойчиво трактовал Итэр, неосознанно учтиво подав Сяо руку, чтобы тот вышел из машины «с его помощью».              Сяо и на этот жест обратил внимание, сдерживая глупый самодовольный смешок:              — Итэр, я не дама…              Врач тут же опомнился, поперхнувшись, беспорядочно одернув руку, сунув ее в карман. Сяо махнул ладонью на прощание, поблагодарив в последний раз, и пошёл в сторону двери в подъезд, а Итэр так и остался в замешательстве перетирать лоб, понимая, что ему пора уже наконец отоспаться. Ну, а машину придется сдать в ремонт.