R + A

После событий предыдущей главы и поцелуя с: Отстранив Кехлера от себя, Адольф погладил по щеке, заправил слипшиеся светлые пряди челки за ухо. Пока не особо ещё веря, что это не сон, что Кехлер живой, в сознании и снова демонстрирует оскал маниакальной улыбки. -Мог бы и раньше очнуться, все нервы мне испрепал, - сообщил Штрассер, машинально поправляя одеяло на чужом плече. Маньяк очевидно хотел было разомлеть от едва ли не признания, хрипло втянул в грудь воздух для ответа, но от резанувшей боли лишь поморщился, сжал зубы и как-то весь разом скис - ну да, ну да, не подергаешься тут, не поговоришь. Пришлось Штрассеру погладить по голове. Но помогло мало, взгляд доктора резко сделался мутным, больным, Кехлер поспешил прикрыть глаза. Болезненный излом бровей и бодро схлынувший с лица румянец сообщили о том, какого ему. -Ты мне дорог, - зачем-то выдал вдруг Штрасснр. - Без тебя уже не хочется представлять свою жизнь, - пальцы провели по щеке, Рюди уткнулся в них носом в знак признательности за услышанное - на улыбку или ответ сил там не было. -Позови врача, - обратился он без намека на обычный тон. -Слушаюсь, - выдохнул Адольф, поднимаясь. -Я тоже тебя люблю, - сообщили ему в спину. *** -Он спит или... Снова в отключке? - Адольф перевел взгляд с расслабленного лица Рюдигера, на Альберта. -Спит, - кивнул тот и Штрассер ощутил, как в буквальном смысле тяжесть весом с глыбу слетела с души. Молодой врач меж тем продолжил: - Препарат сильный, снял ему боль, а ресурсы организма на нуле, вот теперь спит, набирается сил. Не будите лучше - когда ему в последний раз выпадало отоспаться без боли? -Конечно, - кивнул Адольф, тайком касаясь кончиками пальцев чуть высунутой из-под одеяла руки Кехлера. - Какие у него шансы? -Не знаю, герр Штрассер, - честно признался юноша в очках. - На моей практике мне не попадался человек в подобном состоянии. - Альберт машинально подтолкнул пальцем очки и снова вцепившись в свои бумаги, пробормотал: - Но я сделаю все, что от меня зависит. И врач с города мне кажется толковым специалистом. -Спасибо, - Адольф устало улыбнулся. - Идите, отдохните, Альберт, я здесь побуду, а вы тоже устали. -Есть такое, - неловко согласился мальчишка и распрощавшись, направился к выходу. Когда дверь за ним закрылась, Адольф не решился погладить Кехлера по голове, побоялся выдернуть из сна. Тихонько удобнее устроился рядом, стараясь принять максимально уютное положение (на табуретке, это ещё надо ухитриться). Рюдигер не услышал ни скрипов мебели, ни шорохов рядом - умиротворенно, пусть и тяжело, сопел укрытый по горло одеялом и выглядел щемяще беззащитным. *** Первая ночь в больнице Настолько плохо, что приходилось просто дышать и ничего более - вдох-выдох, снова и снова, смотря в одну точку, на звезду над силуэтами деревьев. Организм справится, переживет эту ночь и многие другие, пока все не станет на свои места. Нужно просто дышать, не думать, что сил нет, а ночь безумно длинная, что завтра не будет лучше, что дышать нечем, а руки до судорожно сжатых зубов мешают, ведь мучительно даже шевельнуть пальцами. Голова начинала сильнее болеть, кого-то для полного счастья активно носило по коридору. -Спи, - подал голос Адольф, касаясь волос, осторожно гладя. - Я сейчас, - скрипнула табуретка, раздались торопливые шаги в тапочках (о да, куда ж без них? Мысль вызвала попытку улыбнуться). Адольф тенью мелькнул к полоске света из коридора, а вскоре исчез за захлопнувшейся дверью. Рюдигер и рад бы спать, но во-первых в таком состоянии это невозможно, а во-вторых, без Адольфа накатывала нехилая паника с тоской. Да, как на маленького. Панику, собственно, очень вызывало окно и тот досадный факт, что окна здесь издевательски низкие - а вдруг снаружи враги уже поджидают? А вдруг Штрассера в коридоре они тоже поджидали и именно их носило там, под дверью? А вдруг сам Кехлер умрет от сердечного приступа прямо сейчас, пока упомянутый выше Штрассер попадает в плен теоретических противников, потому что сердце доктора уже вылазит из груди? Да ещё и давящая на мозг темнота напоминала подвал, даже звезду вон уже не видно! Вечностью показались минуты до возвращения Адольфа, щелчок дверной ручки вынудил и вовсе вздрогнуть всем телом (стоит ли говорить, насколько это оказалось больно?), зато голос живого и совершенно здорового Штрассера (сонный и задолбавшийся, но да ладно) сразу утешил. -И к слову, дорогой доктор, - вещал этот голос, пока его хозяин все еще не спешил открывать дверь. - Раз уж мне суждено исполнять роль сиделки, и на медсестре вы очевидно сэкономили, так хоть не скупитесь на снотворном. Я больше не могу смотреть, как он мучится. Доктор, коему очевидно принадлежал второй голос, что-то обиженно пробубнил. Штрассер неожиданно осведомился были ли в роду того евреи, на что доктор энергично выпалил в ответ, что в мыслях не имел экономить ни на чем, а уж тем более на здоровье великолепного ученого. Рюдигер польщенно ухмыльнулся - умничка Ади, лучший на свете. После инъекций, отключаясь на ходу, Кехлер отметил лишь две вещи, как постепенно начала растворяться накатившая было к ночи боль и как присев рядом, уже на кровать, Адольф погладил его по волосам. Очень осторожно, так, что кончики пальцев едва ощутимо прошлись справа, почти у неотрывно ноющей ссадины, а следом зарылись в пряди челки. -Я скучал по тебе. Безумно, - сообщил Штрассер своим задолбавшийся голосом. *** Где-то на второй день Любимый автору кусочек, фрагмент чего-то :3 Заснул он кое-как, его знобило сквозь сон, дышал рвано и хмурился, словно в побитой черепушке опять разворачивались события в подвале, или просто боль ярче вгрызалась в повреждённое тело. Будить, нет? В таком сне пользы мало. Адольф наклонился ближе, протянув руку в плечу. На секунды завис, решая, стоит ли, и провел костяшками пальцев по теплой коже. Абсолютно белая, как край сползшего с плеча одеяла, она тут же покрылась мурашками. Чувствительное чудище. Но отдергиваться чудище не стало, наоборот на миг притихло под пальцами. Адольф удивился, но нерешительно продолжил, погладив уже ладонью, так, как чужую собаку - осторожно-осторожно. Кехлер не просыпался. Чуть выровнялось дыхание, ему нравилось. На лице мелькнула тень улыбки. Адольф осторожно погладил ниже по лопатке, в ответ дрогнули ресницы, очевидно если б их обладатель не спал без задних ног, он бы примружился. Пришлось занырнуть рукой под одеяло, чтоб холод не кусал спину раненого. А секунды спустя Кехлер дернулся всем телом, когда пальцы наткнулись на полосу припухшего пореза. Вздрогнув сам, Адольф быстро сместил руку к шее и погладил, мол, успокойся-успокойся, боли не будет. В ответ доктор доверчиво подставил шею, беззащитным горлом под пальцы. Почувствовалось даже, как под мягкой кожей пульсирует артерия под ухом. Доверие к Адольфу зашкаливало. И это от человека, которому днями напролет причиняли боль. Кехлеровский затылок Штрассер погладил совсем осторожно, едва касаясь светлых волос подушечками пальцев и то стараясь не по месту ушиба. Лучше бы и не трогать вовсе, но почему-то так хотелось провести по коротким почти белым прядям, приласкать. Рюдигер сопел теперь тихо, размеренно, успокоился, значит, и согрелся. Очень уж нам нравилось, когда нас вот так гладят, даже дрожь унялась. Адольф присел на край койки, осознавая, что пока никуда не двинется (в отличии от работы, которая вполне могла подождать на пару часов, Кехлер в этих же часах нуждался многим сильнее - для него каждая минута сна бесценна).