R + A

-Рюди, надо поесть, знаю, что больно, - Штрассеру бы казалось, что он уговаривает ребенка, если б во взгляде жертвы чрезвычайно развитого инстинкта медсестры Адольфа нашлось хоть что-то живое. Но Кехлер смотрел безразлично (разве что в глубине блеклой светло-голубой радужки чуть виновато, что не исполняет указания "няньки"). Он вообще едва держался в сознании. О том, что он чувствовал свидельствовало то, как с трудом, чуть дерганно вздымалась грудь в такт дыханию и как довольно бесполезная сейчас перебинтованная рука изредка машинально сминала одеяло. Жаропонижающее помогало слабо, обезболивающие тоже (зато здорово тормозили), а осознание собственной беспомощности и искалеченности добивало даже столь мазохистические мозги. -Ты ведь не собираешься устроить голодовку ради эксперимента, буду ли я приходить на твою могилу плакать? Зная Кехлера, он мог. И все же Адольф попытался натянуто улыбнуться. Без сомнений это выглядело жутко, но доктор ответил подобием улыбки и окончательно виноватым взглядом - ну да, ну да, треплет здесь нервы бедного штандарт фюрера. Впрочем, не был бы он Кехлером, если б не... -А ты бы плакал и закопал меня под любимой сосной? - бровь дернулась вверх даже любопытно - ну кто бы сомневался, что от такой темы доктор оживет. -Да, - искренно кивнул Адольф (забыв, что собирался закатить глаза). - А так как надеюсь, что тебе дороги мои нервы, а я же не хочу ни лить слезы, ни портить корни сосны - ешь. Про слезы Кехлеру несомненно понравилось. И вот на этом восхитительном моменте, когда половина трудностей казалось была преодолена, а полуживой учёный согласился заставить себя поесть, Адольф подсаживаясь ближе, просто взял, споткнулся о свои же тапки, ойкнул и потерял ложку (благо, в руках не было чая - Кехлеру только новых ожогов не хватало). Упомянутый доктор, заметно поежившись, либо подумал о том же, либо от звона улетевшей на пол вещицы вспомнил что-то безрадостное из недавнего прошлого. -Я сейчас, - обречено вздохнул Штрассер, собираясь встать. Но Кехлер вдруг осадил его благородный порыв совершать поход на кухню. -Не думаю, что мне повредит упавшая ложка, - быстро бросил он и, осознав всю дикость прозвучавшего, добавил: - Меня обкололи антибиотиками, ничего не случится. То, что вечного обитателя лабораторий пока пугало оставаться в одиночестве, Штрассер заметил конечно же сразу, с первых минут, пока ходил за врачом. И не сказать, что ему не льстило осознание, кого именно тут хотели видеть рядом с собой. Но сейчас стало даже страшно - если Кехлер не боится микробов, значит все, капут, сломали его доктора. Застывший аки нянечка с тарелкой, Штрассер, впрочем, смог шокировать и себя и Рюди ещё больше. -С рук есть будешь? - спросил он на полном серьёзе. - У меня чистые, правда, - зачем-то добавил, уже вовсю жалея, что доктор не глухой и забрать слова не выйдет. Сомнений не было, кто быстрее возьмёт себя в руки. В следующие мгновения внутри блеклых голубых глаз загорелось прибитое воодушевление и как ни странно этого хватило, чтоб Адольф окончательно плюнул на осознание, насколько компроментирующе будет выглядеть, - если эта спонтанная затея порадует доктора, так тому и быть. *** Никто из присутствующих, вплоть до пауков в уютных (по мнению самих пауков) уголках палаты, не ожидал, что ситуация повернётся кардинально иным образом - когда рука Штрассера оказалась под носом Кехлера, растерялся именно доктор. На мгновение даже зеленоватая от потери крови кожа его лица стала розовее, а взгляд метнулся куда-то на рукав Адольфа, на одеяло, лишь бы не к глазам штандарт фюрера. Адольф не смог сдержать улыбки, и даже тень от фуражки вряд ли помогала ее спрятать. Кормить с рук это чудище оказалось конечно сложно, оно не способно было оторвать голову от подушки, зато краснело до ушей и до предела осторожно старалось есть (тяжело глотая, почти давясь и до неловкости опаляя горячим дыханием чужие пальцы). Штрассеру же вообще не сразу получилось отделаться от мысли, что его не укусят. Да ещё и дверь конечно же он не закрыл - тут ведь не предусмотрен нормальный замок! Дабы отвлечься от мысли, что сейчас сюда завернет врач (а мысль наседала вовсю, по времени так и должно было случиться), любитель синичек подал голос: -Из вас бы получилась отличная овчарка, доктор, - ляпнул он первое, что пришло на ум. Кехлер удивленно уставился в глаза. Но кажется счёл за комплимент, а вот Адольф не успел уследить, что на том неловкость, сковавшая было доктора, вдруг сошла на нет - владелец лучших теней для глаз (на весь округ) только вздрогнул, когда горячим, едва не по-собачьи мягким языком ему ощутимо лизнули пальцы и мазнули по лицу коварным взглядом. А в следующую секунду, вспыхнув румянцем, забыв убрать руку от лица не менее красного и уже ненормального улыбчивого коллеги, Адольф оглянулся на щелчок замка и вперился взглядом в застывшего в дверях человека.