Осколки витража

Слабо открыв веки, бирюзовые глаза, покрытые белой пеленой, моргнули, пробуждаясь ото сна. Потянувшись вперед, Энид смахивает с себя ткань, оглядывая всю хижину, наполняя его звуком зевка. Волчица чувствовала бодрость в своем теле и сознании, потребность во времени на восстановление удручало, но даже эта крупица сна и сытости удовлетворяла ее желание жить. Заметив на себе ткань, Энид задумалась, было ли это здесь, когда она засыпала? Поднося ее к носу, вдыхая запах, в ее голове появлялся лишь знакомый образ, больших распахнутых черных глаз, прикрытой челкой. Это была ее спасительница, колдунья. Глаза Энид искали ее, обнаруживая на полу, подобно черному комочку, свернувшемуся будто от спазмов, бледнее обычного, лицо колдуньи морщилось, освобождая морщины в шёпоте боли. Встав, Энид тихо подошла к маленькой фигуре, не скрипнув деревянными досками, присев рядом с ней. Протягивая свою теплую руку к ее лбу, Энид смахивает челку, встречая холодную кожу вместе с каплями пота. Мысли волчицы блуждали от одной к другой, касаясь колдуньи своими пальцами, а потом ладонью. От теплых касаний Среда вздохнула, дернувшись от ласки рук Энид, дрожа под ней, как лист. Уголки сознания Энид углублялись во тьму, надеясь, что это не страшно, лишь шепча себе под нос. — Неужели лихорадка?... — Волчица осматривала девушку со всех сторон, наблюдая за ее вздохами, как глаза бегали под закрытыми веками в тревожности, будто видя кошмары. Метнув свой взгляд вокруг Среды, волчица видит лишь книгу, лежащую куда умиротворённее, чем ее хозяйка. Убрав свою руку от колдуньи, Энид взяла примеченную книгу, поворачивая ее в стороны, внимательно рассматривая. Но лишь под углом она заметит еле обожженные слова на одной стороне обложки, на которой написано: «Жизнь & Смерть: Среда Аддамс». Пухлые губы Энид шептали слова, пока не остановились на… имени? — Среда… Аддамс? — Обводя подушечками пальцев имя, она лишь хмыкнула. Книга снова аккуратно лежала на полу, вместе со Средой, в то время как Энид взглянула на печь, наблюдая, как когда-то горячие угли во все остыли. Накрывая Среду тканью с ног до шеи, Энид встала в сторону двери, уходя со скрипом в чащу леса. Под толщей темной воды, будто солнце вовсе умерло, оставив лишь тьму, Среда чувствовала, как холодная вода бьется об ее тело, будто о камень, то ли точа, то ли сглаживая. Чувствуя, как вода проникает через рот, переливаясь сквозь щели зубов, будто камни. Заливаясь в глотку, как и в ноздри, заполняя желудок и легкие, всю ее… Без остатка. Глубина пульсировала в ее ушах, как и голос, пропадающий и так же появляющийся из непроглядной тьмы. — Отпусти… — Эхо пробилось шепотом в ушах Среды. — Еще не время, Среда. — Все мысли девушки заполнялись страхом, дрожащим всепоглощающим страхом. Она страшилась открыть глаза, с силой хмурясь, сжимая глаза в закрытых веках, лишь бы не видеть. Это было правильно, так ей сказали нежным голосом, так она и сделала. — Не открывай глаза… — Голос дышал так рвано, срываясь на вздохах и выдохах, но был так же ласков, как и сами руки, касающиеся лица Среды. Тонкие пальцы, обхватывающие ее лицо, еле касающиеся ногти, сопровождающиеся сладким голосом, падающим в хрипе. — Мы любим тебя, мой ворон… — Нежные руки, толкающие вглубь воды, погружая в истинный черный цвет глубины, за которым была новая жизнь. Выталкивая голову Среды на другую часть, где ее черные глаза распахнулись в свете играющего пламени. Выталкивая из своих легких жидкость в остром кашле, просыпаясь от дурного кошмара. Среда откашливалась, будто разбрызгивая кровью по деревянным доскам, на которых сама лежала, но на самом деле, всего лишь воду. Моргнув, она слабо почувствовала, как к ее лицу прикасаются теплые пальцы, захватывая в ладони. Среда ужаснулась, разглядев в туманной дымке лицо Энид, прижимающуюся к ней своим телом, поддерживая на весу, касаясь лица, смотря на нее большими бирюзовыми глазами. Дрожащими холодными руками Среда отталкивает Энид, от чего та мягко отдаляется, оставаясь возле Среды, смотря на нее тоскливо, выражая своими глазами беспокойство. Тонкие губы колдуньи съеживались и выпрямлялись в дрожи, выдавая хриплый шёпот. — Не… Не надо. — Дрожа, Среда хватается за воздух, жадно глотая в свои легкие, чувствуя боль в грудной клетке, хватаясь за ткань водолазки тонкими пальцами. — Как… Как давно ты бодрствуешь? — Приподнявшись, Среда взглянула в лицо Энид, прожигая своими глазами. Волчица лишь наблюдала за колдуньей, как ее грудь вздымается в хрипе вздоха, но все же встречаясь с ней взглядом. Метнув головой на печь, девушки наблюдали, как в глубине печи горело пламя, издавая хруст, пока на плите стоял котел с булькающим супом. — Около часа или того больше. — Вставая к печи, Энид подобрала ложку, помешивая суп, пробуя на язык, тем самым обжигая его, вырывая из губ шипение. — Я выходила в лес, не более… — Молча, Энид разливала суп, пока хижину заполняли пение птиц за окном. Вздохнув полной грудью, Среда поднялась на ноги, опираясь на стену, ловя бирюзовый напряженный взгляд, как тело Энид напрягается с каждым движением девушки, будто желая наброситься к ее плечам, удержать ее от неминуемого падения. Но сдерживаясь, в сильной хватке деревянной ложки, будто слыша, что она хрустнула под ее горячей руке. Стиснув зубы, колдунья медленно подошла к оставшейся воде, которая уже была теплой, благодаря раскаленной печи. Окуная холодные пальцы, Среда чувствует, как ее накрывает теплом, от чего ее тело покрывается мурашками, вздрагивая от неожиданного удовольствия. Набрав воду в ладони, Среда омывает лицо, прогоняя холодный пот вместе с кошмаром, все еще чувствуя касания рук, то ли самой Энид, то ли гостя кошмара. Теплая вода стекала по бледной коже, ускользая на шею, впитываясь в воротник водолазки, пока тонкие губы Среды разжались в выдохе и слове. — Как твоя нога? — Прищурившись, взгляд черных глаз пал на перевязанную ногу волчицы, вновь поднимая глаза к лицу девушки. Энид отпустила заполненную миску супа на часть плиты, поворачивая ногу в показательной манере. — Ты сказала, очередная ночь… Ты была права. — Сглатывая, проговорила Энид, прикусывая губы, лишь бы не сказать чего-нибудь лишнего. — Хочешь супа? Кошмары изматывают. — Глаза волчицы сузились, боясь, что именно это было лишним, но лишь получает уставший взгляд и отрицательный кивок. — Мне не нужно. — Спокойно проговорила колдунья, все еще стоя около котла с водой. — Шрам? — Махнув рукой в сторону ноги, Среда ожидала подтверждения. Она знала, что он будет, она не могла ошибиться на этот счет. — Шрам… — Тускло ответив, Энид переминалась с одной ноги на другую, склоняя голову, от чего светлые волосы прикрывали лицо, пока с губ сорвался легкий скулеж. — Не скули… Шрамы украшают таких зверей, как волк. — Шикнув, Среда провожала Энид взглядом, уходя к своим вещам, пока волчица поднимала раскрытые глаза удивления. — Ты считаешь меня волком? — Голос Энид звучал ошарашенно, но при этом сопровождая энергией. Будь у нее хвост, он тут же бы начал вилять, похлопывая по бедрам девушки, будто безумный, смахивая летающую пыль, подсвеченную солнечными лучами. На губах Среды заиграла ухмылка. — Ликантроп, не являющийся волком? Какой нонсенс. — Среда ухмыльнулась, высвобождая из себя легкий смешок. — Не впитывай некомпетентное мнение других, cachorro de lobo. — Собирая свои вещи, Среда лишь бросила взгляд на волчицу, вновь возвращаясь к делу. — Что… Что ты сказала в конце? — Неуверенно метнув голову набок, Энид смотрела на колдунью с поднятыми бровями, взглядом вопроса. — Что ты жалкий щенок. — Сухо ответив, Среда накинула на себя рюкзак, смотря на волчицу, пока на ее языке играл вкус лжи. — Вот как?! Хорошо, тогда ты… — Возбужденно заерзав, Энид прокручивала все подходящие слова, которые были способны описать девушку перед ней, выводя из губ слова с улыбкой. — Τρομακτική μάγισσα! — Девушки смотрели друг на друга в молчании, от чего Энид нервно сглотнула, пока не услышала, как с тонких губ Среды не послышался легкий смешок, пока уголки ее губ приподнялись, выдавая легкий шёпот. — Как глупо. — Оставляя их обоих в приятном молчании, что согревало настрой Энид, пока она завтракала миской супа. В то время как Среда заметила, как пульсирующий озноб прошел, забирая с собой раскалывающуюся голову, ноющую о спасительном ударе гвоздем. Завершив завтрак и сборы, девушки собрались, оставляя хижину в одиночестве вместе с Чвингами. Холодная рука Среды соскальзывает с ручки двери, делая шаг в сторону леса, продолжая путь со своим неожиданным союзником. Лес остался таким же, как и прежде, органично переплетаясь под ногами Среды, дыша с ней полной грудью, пока Энид в очередной раз неудачно наступила, еле падая, будто корни подбивали ее шаги, растения скручивались, а трава кричала. Колдунья чувствовала, как лес не желал ее, отвергал ее. Черные глаза Среды наблюдали за Энид, ощущая дыхание леса, его скручивания, будто встречая человека. Потирая переносицу, Среда не могла поверить в собственную невнимательность, злясь в глубине себя. Неудивительно, как Энид, являющаяся оборотнем, не могла догнать колдунью, но Среда утешала себя лишь мыслью, что лес не решил убить волчицу тут же на ее глазах. Тонкие губы раскрылись в удручающем голосе, привлекая внимание Энид. — Ты будто топор, пришедший в лес. — От чего волчица заморгала в вопросе, пытаясь обдумать сказанное Средой. — Ха? — Спотыкаясь, издала Энид. — Что это значит? — Возвращаясь на стойкие ноги, девушка вернулась к Среде, идя за ней шаг за шагом. В голове мрачной девушки игрались образы, каково это — чувствовать себя единым с этим местом. — Ты когда-нибудь наблюдала за волками? — Приближаясь к корню, Среда ловко перепрыгивает, оборачиваясь, наблюдая за девушкой. — Да… — Перепрыгивая за ней, Энид слегка прищурилась, вспоминая, правда ли она видела волков. Все, что ей приходило в голову, это образы ее братьев, бегающих по окраине леса, на вид которого выходило окно юной волчицы. — Если считать моих братьев волками, то да. — Идя бок о бок, Энид лишь пожала плечами, пока Среда вздыхала, поднимая вперед тонкие пальцы, нежно выводя движения, плавно, изящно. — Волки будто скользят по лесу, по своему дому. Как и птицы подлавливают порыв ветра своими крыльями, плывя будто по морю. — Рука колдуньи встретилась в касании дерева, ощущая кончиками пальцев каждую ямку коры. — Они рождены для этих мест. — Шагая вперед, Среда отпускает дерево от своего касания, продолжая идти. Пока Энид остановилась, взглянув вверх на ветки дерева, закрывая ее от солнечного света своей листвой. Положив свою руку на кору, волчица почувствовала пульсацию, будто сердце, стучащее в груди, но лишь в коре дерева. Лишь Энид почувствовала, ее глаза расширились в изумлении и испуга. — Ах! — Когти высвободились под дрожью рук волчицы, проникая в кору дерева, отчего по пальцам Энид стекала жидкая смола, капающая на землю и траву. Лишь капли упали на землю, глаза Среды расширились, напрягаясь всем своим телом, чувствуя дрожь своими ногами, пробегающей под землей. Шум наполнил лес, шелест листьев и хруст веток наполнял уши, пока корни вырывались из почвы, разрываясь в крике. Тяжелый скрип вырывался из дерева, надвышаясь над Энид, сбрасывая на ее светлую макушку листья. Кора дерева с хрустом трескалась, образуя щели, открывая которые, на Энид смотрели желтые глаза, а другие испускали пар в оскале острой древесины. Глаза волчицы встретились с яркими глазами монстра, возвышающимся над ней, как части его тела отделялись, превращаясь в большие руки, готовые пронзить дышащую плоть. Ожившее в гневе дерево сделало шаг навстречу девушке, пока та начала отходить, расправляя свои когти в стороны, в страхе готовясь к собственной смерти. Лишь мрачные мысли начали окутывать мысли Энид, как перед ней появилась большая фигура, растянутый темный силуэт, у которой развивались косы, закрывая вид ожившего дерева, желавшей горячей крови оборотня. Хриплый крик прошелся по лесу, заставляя Энид дрожать, а сердце биться, пока в ее горле застрял ком страха. — Возвращайся, Трент! Не вынуждай биться с тобой… — Спина, которую видела волчица, гремела, будто кости с каждым вздохом поднимающейся груди, как сжимающиеся сухожилия натягивались в острых пальцах фигуры. Слыша, как рот открывался в тяжелом дыхании, как из него выходят клубы холодного пара, приглушенно вздыхая во что-то, что развивалось перед лицом черной дымкой. Тяжелый гортанный голос выдавливался со скрипом ветвей, делая шаг назад своими длинными корнями. — Держи своего человека при себе, мертвая дева! — Возвращаясь на место, Трент закрывает свои яркие глаза, оставляя за собой лишь шёпот закрывающейся коры. — Если нет, весь лес ополчится против тебя. Твои кишки будут висеть на наших ветвях, пока твои уши будут слышать наше пение. — Лес замолчал, наблюдая со стороны, оставляя Энид с сердцем, барабанящим в ушах, оглушая в холодном страхе. Темная фигура с хрустом выпрямлялась в ровную тонкую спину, открывая прямую шею с острыми позвонками, вырывающиеся из-под бледной мраморной кожи. Оно было выше Энид, оборотня, дающий ей внушительный размер, означал лишь одно… Существо перед ней было под два метра в высоту, устрашая ее еще больше. Застывшая волчица не могла оторвать взгляда, наблюдая, как косы падали на тонкие плечи, как темная челка падает на туманную вуаль, прикрывающее лицо. Хриплый голос вырывался из гортани, заставляя вуаль развиваться под ее дыханием вместе с ветром. — Теперь ты поняла суть моей мысли… Синклер? — С губ Энид вырвался гортанный выдох, видя, как ветер развивает черную дымку вуали, раскрывая тонкие скулы, переходящие в белоснежные зубы, пока нижняя челюсть отрывалась от верхней, выпуская слова вместе с холодным паром. В то время как из пустотно черных глазниц на волчицу смотрели пламенные зрачки, наблюдающие за каждым ее вздохом. Энид лишь сглотнула, оставляя на своих губах шепот. — … Колдунья? — Слегка наклонившись, Среда выдохнула, хрипя над Энид. — Верно. — Прохрипев, туманная вуаль рассеивалась в порыве ветра, нежно исчезая, как сожженные листы бумаги, уносящиеся в даль. Большая фигура хрустела, уменьшаясь, пока перед Энид не остановилось прежнее тело, знакомо пахнущее, испускающий знакомый холод во взгляде черных глаз. Среда делает легкий шаг навстречу к волчице, приближаясь к ней еще ближе, чувствуя перебивчивое дыхание с ее губ. Скользя взглядом по Энид, Среда проходит мимо нее, продолжая идти, не останавливаясь, не смотря назад… Моргая, Энид пыталась осмыслить всё, что увидела. Её мысли бурлили подобно котлу, выливаясь наружу, обливая всех кипятком. Она могла умереть в любой момент, лишь ступив в лес, просто вздохнув, лишь наступив не туда, разрубив дерево ради костра… Она могла бы умереть… По неведомой для неё причине. Даже во время охоты она могла бы, она была близка. Сглотнув страх, поглотив его до остатка, волчица сдвинулась с места, уходя за Средой. Идя по запаху, перед глазами Энид всё ещё стояли эти пустые глазницы скелета, смотрящие будто вглубь её тела. Играющееся красное пламя, пожирающее её изнутри лишь взглядом, но что-то внутри трепетало, нагревалось, будто вулкан, готовый взорваться, не оставляя ни капли сомнения в груди Энид, поспевая за шагом Среды, догоняя её тёмную фигуру. Холодный взгляд колдуньи встретился с бирюзовыми, принимая её возвращение с лёгким удивлением, который было так сложно поймать в блеске чёрных глаз. — Ты вернулась. — Идя дальше, Среда не подала виду, будто всё как обычно, если считать обыденностью пару дней их связи. Волчица лишь усмехнулась, будто это было чем-то очевидным для неё самой, нежели для колдуньи. Будто для самой Среды было множество путей, остающихся туманными для Энид. — Как иначе, ты спасла меня снова. — Среда дернулась, одаривая девушку рядом с ней взглядом, полным сомнений, по тому, что она услышала, тем самым заставляя Энид думать, что она ошиблась. — Не заблуждайся, Синклер. — Хмыкнув, Среда взглянула на девушку. — Защитить другого от себя — это… Высшая награда. — От слов которых колдунья выдала убийственную улыбку, красующуюся между тонкими губами, пока чёрные глаза мелькали через чёлку, проследовав за взглядом Энид. — Проще убить короля, чем своего внутреннего зверя. — Волчица лишь удивлённо взглянула, идя за своей спасительницей. Она не понимала этого, ведь её зверя не было… По крайней мере, она его не чувствовала, как он вырывается из неё, хотя бы терзает своими когтями внутренности… Ничего… Это было для неё не знакомо. — Мне любопытно, это была твоя форма колдуньи? — Среда подхватывает взгляд Энид, не проявляя раздражения, продолжая идти сдержанно, спокойно. — Я поддержу любое проявления любопытства, но не касательно меня. — Закатив глаза и фыркая себе под нос. Энид бегала глазами по дороге и лесу, пытаясь зацепиться за что-то необычное, о чём колдунья могла бы тошнотворно подробно рассказать. Самой волчице это было безразлично, желая всего лишь скрасить солнечную дорогу разговорами, даже через условия колдуньи. Но всё, что видела Энид, это просто лес, будто скрывался от её настойчивого взгляда, не раскрывая свои тайны и натуру. Самое последнее, что хотела спрашивать девушка, так это то, что пыталось её убить не так уж и давно. Но перебрав все свои мысли, она устала вздохнула от молчания, перебивая его своим голосом. — Мммм… Тогда что такое Трент? — Среда кинула взгляд на волчицу, надеясь, что та продолжит молчать, но что очевидно было невозможно, на что колдунья лишь вздохнула, обещая поддерживать любопытство её щенка. — Они являются магическими существами, такими же, как и мы с тобой. Считается, что они защитники природы, гневающиеся на тех, кто вредит их дому, не соблюдающие правила гостя. — Глаза Энид заблестели, услышав хриплый голос девушки, но так же быстро сменились на удивлённый, спрашивая саму себя, что она сделала не так для этого красивого места. — Я не понимаю… Но я же не сделала чего-то плохого до того, как… Поранила Трента. — Среда вздохнула, не удивляясь неосознанности волчицы, будто её держали в сарае всю её жизнь, восемнадцать лет? Хотя, смотря на её рост и сухую мускулатуру, пострадавшую от скудного питания, она могла бы смахивать на полностью созревшего оборотня от силы двадцати лет. Но теперь Среда чувствовала себя преподавателем в сельской школе для изгоев, рассказывающей об их наследии. — С приходом цивилизации нашего времени, магические существа и люди отдалились друг от друга еще сильнее. Они не терпят людей, а в тебе меньше волка, нежели человека. — Лицо волчицы помутнело, погружаясь в осознание ее положения в мире, лишь срывая с губ истину ее жизни. — Значит, мне не рады по двум сторонам… — Среда остановилась на дороге, смотря в глаза Энид, на миг пытаясь понять ее печаль. Что дурного в том, чтобы остаться одному? Когда никто из людей или существ не будет тревожить ее, давая то счастье, то горе, качая на волнах лодки, не давая спокойно дожить. Колдунья не понимала, да она и не желала понять в полной мере, поддаваясь лишь на миг мысли попытаться. — Отчасти это так, но пока ты со мной, они не убьют тебя. — Слова надежды выжить от Среды звучали так глупо в голове Энид, будто сама волчица была готова тут же умереть, как колдунья отошла от нее. Эта мысль вызывала в Энид усмешку и желание быть большим, чем она была. — Ты же сказала, я должна быть полезной. Я не хочу, чтобы ты постоянно спасала мне жизнь. — Среда лишь усмехнулась на слова Энид, на ее целеустремленность в желании стать полезной для колдуньи, что не могло заставить Среду наслаждаться собственным влиянием. Ее игривый голос застал Энид врасплох, пока черные глаза блистали в предвкушении этого события. — Тогда с нетерпением жду этого зрелища. — Девушки шли дальше, по будто бесконечно красивому лесу, пока, не взглянув наверх в листву деревьев, за щелями, через которые проходили солнечные лучи, они не замечали силуэт камней. Приближаясь ближе, ветви стали реже вставать на их пути, открывая все больше каменных плит, соединенных в аккуратные полосы, закругляясь в невероятно высокую башню, покрытую зеленью. Девушки подходили к окраине леса, за которым растелались большие луга, украшающие внушительную башню и аккуратно стоящие неподалеку ульи. Ступив на луга, Энид почувствовала своими стопами мягкую траву, касаясь маленьких полевых цветов, в то время как Среда ступила на землю лугов, ее руны покраснели, а губы зашевелились в шепоте. Прикованные глаза Энид к высокой башне оторвались, услышав меланхоличную мелодию виолончели. Эта мелодия возвращала волчицу в первый день их встречи, как кошмары терзали ее рассудок, но виолончель отпугивала их, как ведьмовские амулеты от зла. Мелодия плавно ускользала, вовсе уходя, оставляя на сердце Энид скрип тоски по этому звуку. В то время как где-то на верхушке башни раздался звук, разносящийся по всему лугу, тревожа пчел, от чего ульи завибрировали. Сдвинувшись с места, Среда двинулась к башне, пока за ее спиной шла Энид, оглядываясь, осматривая весь луг. Как только они подходили все ближе, деревянная дверь распахнулась со скрипом, из которого раздался яркий смех, освещая теплом, будто солнце, сопровождая легким шипением. Волнистые черные волосы, пытающиеся залезть в глаза, увы, сталкивались с кругловатым стеклом, державшиеся на переносице с горбинкой, пока в округлых драгоценностях сверкали яркие лучи дня. Нежный молодой мальчик стоял в опрятной одежде, сверкающий своей улыбкой, ростом будто подрастающий ребенок, хоть его лицо выражало уверенность, а глаза — пройденное взросление. — Среда! Как я рад тебя видеть, друг мой. — С улыбкой на губах прошипел он, подавая свою аккуратную руку. Кинув на него хмурый взгляд, Среда поморщила нос, протягивая ему руку, еле наклоняясь. — Здравствуй, Юджин. — Пока ее руку схватили две поменьше, интенсивно тряся от радости, черные глаза, устремленные на юного мальчика, сверкали, будто увидев драгоценность. — Здравствуй, здравствуй! Что-то я не слышу саркастичного присутствия, где Вещь? — Захихикав, Юджин слегка хрюкнул, отпустив бледную руку дорогого друга, поймав строгий взгляд Среды. От чего мальчик наконец замечает девушку выше колдуньи. — Ох, а это кто? — С любопытством Юджин поправил очки, всматриваясь в лицо Энид, переводя свой вопрос на Среду, уже расплывающуюся от раздражения, виднеющееся на ее лице. — Это… — Только губы Среды разошлись в звуке, как голос сзади девушек раздался эхом из леса. — Энид Синклер. Рад снова увидеть твою мордашку. Нашла себе новую хозяйку, я погляжу? — Раздался рваный мужской голос, спускающийся и поднимающийся по звучанию, будто подростка, у которого ломался голос. Владелец голоса выглядел сухо, будто тонкий с жилистыми мышцами, но способный убить, если захочет. Он был одет в кожаные доспехи с мечом наперевес, на который слегка облокотился, схватывая двумя руками. Такое же маленькое сплющенное лицо с острыми скулами, на котором голубые глаза в прищуре наблюдали за Средой и Юджином, переводя взгляд на волчицу. Из-за тонкой спины мужчины послышались по крайней мере шаги двоих, пока их появление не заставило ждать. Две фигуры вышли с разных сторон мужчины, останавливаясь на том же самом месте, что и первый. Фигура, похожая на мужскую, в зеленых одеяниях, ловко держала в своих руках лук, сгибая и разгибая пальцы, будто ожидая приглашения на стрельбу. Его голова, как и лицо, была прикрыта капюшоном и тканью, оставляя острые голубые глаза, следящие за движениями каждого из троицы молодых существ. И лишь третий мужчина просто стоял, не выражая трепета от нарастающего напряжения. Его строгое крепкое лицо, покрытое легкой бородой без усов, выражало стойкое спокойствие, пока перед глазами торчали длинные грязно-светлые волосы, убранные за уши, пока сами волосы мирно лежали на его плечах. Три длинных шрама от правого уха шли по сухой щеке, переходя островками шрамов на горбинку крупного носа. Но со всем пугающим спокойствием и стойкостью, печальные глаза приковывали взгляды всех, пока его яркие карие глаза всматривались в ошарашенно бирюзовые. Толстые засохшие губы мужчины открылись, произнося гортанным голосом, но так нежно и ласково, что Энид дернулась на месте. — Здравствуй, малыш… — Оставляя Среду и Юджина в готовности битвы, как и двух мужчин. Пока сама Энид и мужчина с печальными глазами, были прикованы друг к другу в молчании.