Elite: Двадцать две тысячи световых.

Пространство вокруг «Васмоса» расширяется и сужается. В гиперкрейсерском режиме, FSD перемещает пространство вокруг корабля, двигая двести пятьдесят тонн металла выше скорости света, без искажения времени. В гиперкруизе корабль в нормальном пространстве по сути не движется. На борту, вновь, невесомость. Технический отсек «Кобры» — компактный. Низкие потолки, узкие проходы, плотно утыканные трубопроводами, кабелями и панелями управления всех цветов и назначений. Электропроводка аккуратно уложена в жгуты, закрепленные на специальных держателях. Элиас берёт мультитул и, на всякий случай, классический набор инструментов, проползает по пупок в узкий технический лаз в потолке, со схемы, указанной COVAS'ом. Рядом на минимальной мощности работает генератор щита. Гул и постукивания, как в магнитно-резонансном томографе. Сначала они раздражают, но как только пролежишь в нём достаточно долго — войдёшь в ритм. Это самописная музыка корабля. Две теплоотводные катапульты сбросили лишнюю тепловую энергию и отстрелились на пол пути до станции и теперь Элиас судорожно разбирает электропроводку. Запах, как в туалете рыбного ресторана. Элиас морщится — пупырчатая трубка, под изгибом уходящая вверх, лопнула в четырех местах, на вид — будто чем-то пробита. Из неё шариками вытекает охлаждающий флюид. Быстрое сканирование COVAS'а не обнаружило значимых прорех в корпусе и нарушения герметизации — броня выдержала, а значит что-то отлетело и решило устроить дерьмоворот во время маневров. Элиас недовольно вздыхает, — мультитул не поможет. Он может залепить всё это разве, что жвачкой. Понадобится очень много жвачки. Он берёт манометр, переключает внимание на контрольные клапаны и вручную регулирует давление в гидравлических линиях. «Сбой работы радиаторов. Эффективность активного охлаждения — сорок процентов» — даёт информацию COVAS. Элиас стискивает зубы. Сорок — не ноль. Температура стабильна. До станции долетит, но нужен механик. До тех пор гиперпрыжки и даже простые боевые манёвры просто медленно сварят его. Элиас слышит, как расцепляются магниты, затем «чирик» заряжающейся батареи собственного «Зенита». — Скажи своему COVAS'у, чтобы сошёл с курса и разблокировал управление. Голос — писклявый, дрожащий, изнемождённый. Элиас дёргается, ухает, ударившись лбом об трубу. — Можно я хотя бы вылезу из этого технической срани? — Попробуй. — Это да или нет? — Вылезай. Элиас отталкивается вниз и выплывает из люка с руками в жесте «сдаюсь». Перед ним уже не ребёнок, еще не подросток — мальчишка, худой, как проволока, конечности — длинные, в шортах — осознанное самоубийство на борту повреждённого корабля. Вид говорит об изнеможении вернее всяких слов. Глаза зелёные, под кожей на лбу скопилась кровь из разорванных микрососудов, по контуру лица следы от присосок — использовал дешёвую аварийную маску. Он держит пистолет неуверенно, но без щитов достаточно и одного хорошего попадания. Элиас в тихой ярости, кто-то проник на «Васмос» без приглашения. — Ты же знаешь, что этой штукой можно убить? — Догадываюсь. Теперь управление. Элиас переводит глаза в потолок. — Герхард, — Эллиас обращается к COVAS'у по имени матрицы личности, делает паузу, — на борту нарушитель, проинформируй службу безопасности станции. По техническому отсеку разносится щелкающий звук отправленного сообщения. — Нет, что ты сделал?! Я убью тебя, ты слышишь? Я тебя застрелю! — Лукас в отчаянии, он кричит, подходит, шлепая сапогами по палубе, тычет дулом в Элиаса, снизу вверх, в район подбородка. Элиас не делает резких движений. Его сердце ускоряет ритм, когда он видит на груди у мальчишки татуировку с перечёркнутым черепом. Он сдерживается, чтобы не схватить его, не спустить в космос. — Когда я в последний раз проверял, у меня на борту не было зайцев. Абордаж закончился быстро, как ты прошёл сквозь стыковочный тоннель? — Вы были не очень внимательны. Лукас язвит. Один из его способов справится с паникой. — Это, пожалуй. Где прятался? — Отзови сообщение! — А ты отдашь пистолет? — Ни за что. — Тогда оно уже дошло. Лукас прижимает пистолет к лётному костюму Элиаса со всей своей силой. В район, где находится сердце. Он едва продавливает умную ткань. Элиас видит первые признаки — внешняя хрупкость, отсутствие нормального мышечного корсета — от слишком долгого пребывания в космосе началась дистрофия. — Я ведь выстрелю, — шипит Лукас. Он не уверен. На что он надеялся? Он не умеет управлять кораблём. Всего один прыжок в гиперпространство, в ближайшую обитаемую систему, пусть его все считают погибшим, разве он так много просит? — Я не сомневаюсь, маленький убийца. Элиас не паникует, он знает то, чего не знает мальчишка. — Заткнись! — кричит Лукас, от обиды и гнева, его палец случайно нажимает на спусковой крючок. «Владелец не распознан» Элиас позволяет себе улыбнуться. — Я поставил биометрическую защиту. Лукас замахивается для удара. В его движении есть яд, но нет умения. Элиас аккуратно подхватывает его руку в воздухе, сжимает запястье с силой недостаточной, чтобы сломать хрупкую кость. Лукас ухает, пальцы разжимают рукоятку «Зенита». Лукас пытается увернуться, но Элиас бьет его ладонью по щеке с громким шлепком. Элиас подхватывает закрутившийся в невесомости пистолет. Тянет мальчишку к себе, подхватывает и толкает об стену. Тесное помещение — удар задом об трубу звучит громко, словно сломалась берцовая кость. Лицо Лукаса искажено от боли и ярости. Он отключает магниты и отталкивается вперед, чтобы выбить оружие из руки, но Элиаса там уже нет: он отошёл, развернул Лукаса за плечо и снова поймал. Элиас контролирует свои действия. Элиас не высокий человек, но у него в мышцах достаточно силы, чтобы переломать двоих взрослых мужчин, два года не видавших G-препаратов или один «жэ». На этот раз он сильно бьет им об пол. Недостаточно сильно, чтобы переломать мальчишке позвоночник и рёбра. По отсеку прокатывается эхо от стука. Лукаса передергивает от пистолета, который направлен ему прямо в лицо. — А вот я выстрелю. Элиас снимает с пояса анализатор профиля, мобильный сканер — его «крылышки» разворачиваются и он проводит ими вдоль лица Лукаса. «Лукас Хольм. Доступна награда». Лукас вытягивает руки перед лицом руки в жесте «сдаюсь». — Десять тысяч? У меня было больше штрафов за вождение в нетрезвом виде. Но это не штрафы, а награда за голову. Не важно, как обналичивать ваучеры — платят за живого, платят за мёртвого. — Я прятался в ящике с бельём, если это еще важно. Лукас пытается разрядить обстановку. Элиот разряжает лазерный луч в тридцати сантиметрах от его головы. «Пиу». На покрытии палубы остаётся подпалина. Лукас пищит. — Боишься луча? — спрашивает Элиас и стреляет на тридцать сантиметров левее испуганного лица. Лукас вертится, вертится, его голова поворачивается то туда, то сюда. «Пиу!» Снова повернувшись, он пытается включить магниты на сапогах, но получает легкий удар ногой в живот. — Прекрати! — вопит Лукас, он сгибается пополам. Элиас прекращает. — Потерял целый отряд и получил вот тебя? Ладно, может частично покроешь ремонт. «Командир Брайт, корабль прибывает к указанной цели. Сброс тяги FSD через минуту и тридцать секунд» — Герхард, отправь еще одно сообщение. Пусть подготовят камеру, мои кредиты и напомни, где я прячу наручники?

*

Может, дело в отвратительном дне или усталости, но, когда Элиас Брайт просыпается, он понимает, что проститутки рядом уже нет. Секс был беглый, нестарательный, платный. Он глядит на часы, оптимизированная для сна голограмма у прикроватной тумбы показывает, что он проспал двадцать минут. Он уже не уснёт. К постоянному джетлагу привыкнуть нельзя. Элиас закидывает руки за голову. Ты можешь летать одиннадцать лет, от станции к станции, от планеты к планете, таскать с собой пачки легкоусвояемого десятимилиграммового мелатонина и транквилизаторы, выжигающие ГАМК-рецепторы, но бессоница всё равно достанет тебя, неизбежно, как смерть. Он тянется к своему планшету, просматривает сообщения. Двенадцать настоящих томов, чей общий итог сводится к «растрате драгоценного оборудования» и «ты потеряешь нахрен контракт». Элиас мысленно шлёт лейтенанта Мастерсона к горизонту событий чёрной дыры. Он предупреждал его, что абордаж плохая идея. «Я не таксист с функцией «пострелять», а брать особо опасных живыми — форменный идиотизм». Но на хороших идеях карьеру во флоте не сделаешь. Элиас своего рода охотник. Выследить цель, уничтожить в бою, строго «машина к машине», не подставляя под лазеры голову. Элиас нацепляет наручный компьютер и проверяет свой счёт в банке «Заонсе». А это что? Неоплаченный счёт. Он жмёт «оплатить». Осталось меньше ставосьмидесяти тысяч кредитов, из которых сорок — неприкосновенный запас. Первое правило — не летай без страховки, второе правило — не летай без страховки. Элиас выдыхает. Он отправляет видеосообщение. «Мама, как жизнь?» Перед глазами всплывает мёртвое лицо Алексея. Элиас считает, что не страдает самокопанием или экзистенциальным страданием. Он знал их только неделю. Он тянется к рюкзаку у изголовья кровати, достаёт оттуда планшет. — Жюль Салливан, последний известный идентификатор судна CTSM-21. Дай мне последние обновления. Список отборный: наркоторговля, убийство второй степени, наркоторговля, уничтожение гражданского транспорта, наркоторговля, сопротивление представителям властей Федерации, наркоторговля, сексуальное насилие, сопротивление представителям Имперского Бюро Безопасности, убийство трёх сотрудников омнипола, наркоторговля, неуплата налогов, вооружённое сопротивление силовикам Альянса, наркоторговля… С момента их стычки, межзвездную награду за голову повысили — теперь за пёсика дают три миллиона и пятьдесят тысяч. Хватит на шесть «Васмосов» и еще бы осталось на забег по неплохим имперским борделям. К чёрту контракт с Федерацией, деньги стабильные, но небольшие. Он выследит его, уничтожит, возьмёт куш и он идёт в душ. Вода, сеть, аренда апартаментов — всё на этой станции, Feynman orbital, стоит в три раза дороже, чем он привык тратить. Он все равно позволяет воде литься без остановки, медленно, с высоты двадцати сантиметров, смывая грязь, пот и прочие телесные жидкости. — Даже если я бы я поставил следовой сканер и мог вылетел обратно прямо сейчас — псина умудрилась свалить в гиперпространство. Силы безопасности системы уже наследили — низкоэнергетические следы FSD, высокоэнергетические следы FSD — теперь пытаться отследить по ним Жюля всё равно, что искать иголку в море абразивного песка, — говорит Элиас сам себе, — а раз уж я всё равно здесь, как минимум, на день застрял… Элиас сбривает щетину, сушит короткие чёрные волосы, укладывая их специальным воском экстра сильной фиксации. Хлопает себя по не выраженному прессу — для двадцати семи он еще ничего. Он возвращается к сумке — совсем новый лётный костюм, а уже переживал и лучшие времена, стоит его заменить. Траты-траты-траты-траты, опять траты. Чёрная футболка, белая джинсовка, серые камо-штаны — писк этого сезона на его родной планете. Кроссовки с магнитами. Станция типа «Кориолис» — здесь есть гравитация, «жэ» на любой вкус. Но у любого пилота рангом выше «новичка» и еще не размазанного по остеклению, в подкорке сидит любовь к притягивающимся к металлам вещам. Он забирает из сумки коробочку — на рисунке крышки синий медицинский плюсик и перечеркнутая треснувшая кость. Коробочка лёгкая, через чур лёгкая. Элиас цокает и кладёт её во внутренний кармашек джинсовки. — ИИ, погаси свет, вызови службу уборки, — командует он. Выходит в фойе жилого отсека, прямиком в скоростной лифт. Хорошую станцию от плохой отличает одна вещь: музыка в лифте — призмарианский джаз, Бах с древней Земли или навязчивая мелодия продуктового магазина. Лифт несётся через несколько десятков уровней кубооктаэдра, синхронизируясь с оборотами раз в девяносто секунд. Проносится сквозь россыпь перевернутых зданий, высоток, пентхаусов и даже на станциях, в системах во время войны, издалека, это потрясающий вид. Потом лифт проносится мимо стыковочных доков, скопление кораблей — маленькие, средние, большие, гигантские. Шлюз длиной в семьсот метров делает вид, что он горизонт. Элиаса одолевает клаустрофобия. На триллионы километров от станции — сплошное пространство. А его одолевает клаустрофобия. Хорошую станцию отличает музыка — потому что ты смотришь на шлюз и не знаешь, кто за штурвалом. Не перепутает ли вон тот «Type-9» реверс с форсажем и не разнесет ли трубу, по которой несется лифт? Станция, конечно, даст летальный ответ, но аморфной массе из плоти и крови будет уже наплевать. Музыка в лифте отвлекает от таких мыслей. Здесь же, сейчас, есть лишь «вжих» движущих компонентов. «Добро пожаловать в изолятор» — радушно сообщает ИИ лифта. Элиас попадает на ресепшен отеля такой-себе-звездности. Вокруг камеры-камеры-камеры-камеры. Помещения разделяются перегородками, чтобы обозначить жилое пространство. Общие санузлы и столовые. Никакой частной жизни, всё контролируется: что ты можешь услышать, что можешь увидеть. Запахи отсутствующей чистоты, немытых тел. — Я хочу запросить встречу, — говорит Элиас, оценивающе смотрит на сотрудника службы безопасности станции. Куча нелетальных средств усмирения за спиной и морда олигофрена. — Часы посещений указаны на табло и в локальной сети станции. — Это срочный частный визит. — У вас недостаточный уровень доступа. — По закону мне не нужно разрешение на частную встречу с… — У вас недостаточный уровень доступа. Элиас морщит лоб, две неглубокие мимические морщины выдают его желание выбросить в шлюз бюрократа. Двумя пальцами он проводит по экрану компьютера на правой руке. Охранник получает его личные данные. — Я работаю на Федерацию, — «Кажется. Пока что» — думает Элиас. «Контракт всё же еще не разорван». — Мне нужно поговорить с человеком по имени Лукас Хольм. Это касается одной из последних операций. Данные с моего сканера уже на вашем Infinite. Охранник бегло и вяло глядит на свой наручный экран. — Поговорите со следователем. «У них есть следователь. Вот так сюрприз». — И как мне поговорить с… — У вас недостаточный уровень доступа. Элиасу кажется, что он разговаривает с инфоботом первого поколения. Он ищет в сети станции список предоставляемых космопортом услуг. — Филиал «Interstellar Factors» на двадцатом уровне. Вам станет легче, если я притащу с собой свору юристов? Я требую доступа к… Охранник пересылает длинный протокол, неизвестно когда прошедшего судебного заседания. Двести страниц текста, напечатанных на нечеловеческом — юридическом языке, разобраться в котором Элиас не сможет даже после трёх бутылок мартини. В шаге позади от правого плеча Элиаса вырастает две гибких и грозных фигуры. — Вы можете ознакомиться с этим. Пожалуйста, покиньте изолятор или вас выведут. Элиас шипит что-то неразборчивое и возвращается в лифт. — Двадцатый уровень, — говорит он ИИ. Его вновь одолевает клаустрофобия.

*

Офис Вирджинии Росс куда меньше и аскетичнее, чем Элиас себе представлял. Черное и серое, много чёрного и серого. Много ровных поверхностей, много раскиданных повсюду планшетов, посреди комнаты по орбитам вращаются информационные голограммы. — Прошу, — Вирджиния Росс указывает на скопище диванчиков вокруг низкого столика. — Дело гиблое для него и дорогое для вас. Информация о межзвездной награде давно в системе и он достиг возраста уголовной ответственности. Тот редкий случай, когда закон Федерации обойти не так просто. Юристы. Элиас ненавидит юристов: у всего есть цена, у бумаги, у жизни. Иногда через них легко давать взятки. Иногда за это он любит юристов. — Мне нужна информация, а не мальчишка. Хотя он сам по себе — единственный оставшийся у меня след. Нужен какой-то доступ? — Вам отказали, потому что частная встреча с задержанными возможна только в присутствии адвоката. Здесь сказано, что у него нет адвоката. Единственное украшение в офисе — портрет размером во всю стену, изображение женщины, в руках какая-то странная, пушистая тварь. Элиас смотрит на нарисованное животное. Картина — не голограмма, что уже само по себе необычно. — Ну, громилы в изоляторе об этом как-то не упомянули. — Что это? — Кажется это называли «горностай». — За Хеона обычно говорят его кулаки. Издержки профессии. А еще он ленивая бестолочь. — Мне нужна встреча, хотя бы на час. — Можно устроить. — Без обыска. — Это сложнее. — Сложнее или дороже, или и то, и другое? — Моя ставка двадцать пять тысяч кредитов, плюс четверть от суммы за каждые десять минут. Но мальчик уже отказался сотрудничать… Теперь Элиас сел на диванчик. — Только не говорите, что хотите уберечь кредиты на моём счёте. Вирджиния Росс перестаёт делать вид, что очень обеспокоена. Она одета в красный пиджак, однотонные брюки, стиль — неомилитаристкий, немного кричащий, но больше профессиональный. Рыжие волосы, причёска «андекарт» — За эти деньги вы получите вот что: как только Хеон увидит того, кто может лишить его работы, он встанет на лапки, как тот горностай. Большего пока обещать не могу. По пути до изолятора я еще до изучу дело. Элиас считает, что тут закралась какая-то хитрая схема. — Что, все двести страниц? — Все двести страниц. — Так вы хотите нанять меня, чтобы я представляла его интересы? Вирджиния моргает одним кибернетическим глазом. Элиас вновь не может оторвать взгляд от картины. — Я хочу нанять вас, чтобы представляли мои интересы. У меня нет нейроинтерфейса, такой вот я старомодный. — Я тоже предпочитаю винтаж. Вирджиния Росс подбирает с пола один из планшетов. — Издержки профессии? — Верно. Спасибо, оплата прошла.

*

Элиас собирается показать охраннику средний палец, едва тот пропускает его в тесную камеру. Вирджиния Росс перехватывает кисть до того, как жест начинает формироваться. — Все так делают, — говорит она. Но это может осложнить ситуацию. Камера серая, тесная и не предназначена для долгого проживания. Лукас сгорбился, съежился, пристёгнут наручниками, его запястья в спазме, а ногти сдирают покраску со стола. Мужчина, которого он уже знает входит с женщиной, которую Лукас не знает, но, судя по покрою одежды, догадывается, что она с этой станции. «Снова допросы» — решает он, оценив ее уверенность и ауру привычной власти. — «Жэ» в этой части станции больше, чем в остальных. — Командир Эллиас Брайт. Кажется тебе не особенно хорошо. — Да, после того, как меня чуть не размазали по стене и по полу, а потом сдали сюда, мне не особенно хорошо. Что вообще здесь может быть хорошо? — Лукас не в настроении отвечать на вопросы, за последние два часа его вывернуло наизнанку четырежды. В глазах то и дело темнеет, а мышцы налились свинцом. Выданный ярко-оранжевый комбинезон пропах потом и он-знать-не-хочет-чем-еще. Волосы свисают вдоль лица, распущенные, безвольные, у него забрали даже резинку. Теперь Элиас обращается к Вирджинии Росс: — Ему нужна медицинская помощь. Лукас находит в себе силы на гнев. — Гений, у меня нет медицинской страховки. — Пытка гравитацией запрещена на территории Федерации, — Вирджиния делает несколько записей на планшете и многозначительно поглядывает на спины охранников за прозрачными автодверьми. — Да, и поэтому изолятор разместили именно здесь? Вращение станции плохо откалибровано, запишите и это, — Элиас достаёт коробку из кармана джинсовки, вытаскивает оттуда инжектор. Садится напротив, в его глазах гнев, и на миг Лукас пугается. Элиас вкалывает жидкость Лукасу в вену между средним и указательным пальцами. Лукас дёргает руку в порыве неповиновения, но наручники схватываются сильней и в запястье что-то хрустит. Он вскрикивает. — Не стоит так делать. Это смесь из G-препаратов. Сонливость, головокружение, усиление тахикардии, сухость во рту в первые десять минут — это нормально. Увеличивает плотность костей, ускоряет проводимость нервных волокон, анаболизирует мыш… — Я знаю, что это такое, — отвечает Лукас. Он с трудом переводит взгляд с мужчины на женщину, с женщины на мужчину. — Я смотрел достаточно голофильмов. Ты плохой коп, а она хороший? — Я не коп, а она юрист. — Мне предлагали адвоката, он сбежал, когда узнал, что у меня ни гроша. Катитесь оба к чёрту, — отвечает Лукас, в его голосе яд. Элиас наклоняется вперед. Лукас вздрагивает от силы его пристального взгляда. — За неё платишь не ты, — говорит Элиас, будто ведёт речь идёт об услугах дорогих куртизанок. — Сколько ты провёл безвылазно в космосе? Без постоянного «жэ»? — Еще раз указать направление? — Сколько? — Не знаю. Месяца три? — Без препаратов? — Без препаратов. — Ты идиот. — А ты полный мудак. «Вот и поговорили» — думает Элиас. Вирджиния тактично не напоминает, что время равно деньги. Элиас кладёт перед Лукасом планшет таким образом, чтобы пальцем он мог дотянутся до поиска по открытой карте галактики. — Я ничего не знаю и ничего не скажу, — Лукас таращится на планшет. — На том корабле погибли граждане Федерации, к тому же, военные. Военные к тебе уже заходили и, подозреваю, это был малоприятный визит. — Я никого никогда не убивал. — Сомневаюсь, что я в это верю. Нет, совсем не верю. Вирджиния, не обрисуете ситуацию? Вирджиния напяливает на лицо маску вселенской скорби и безнадёги, не отрывая глаз от инфопланшета. — Лукас, тебя признают виновным в работе на известного наркоторговца, за тобой зарегистрированы многократные случаи торговли тяжёлым наркотиком — «луковой головкой», повреждения дроидов системы безопасности станций, как минимум в пяти системах. Нанесение вреда здоровью сотруднику омнипола. Тут сказано, что ему понадобилось протезирование репродуктивных органов. Содействие гибели сотрудников ФУБН не доказано, но через несколько часов, после финального заседания суда, тебя переведут на «Фонтан Покаяния». Тебе грозит двадцать лет. — Нет, серьёзно, кто придумывает такие названия? — сердце Лукаса пропускает удар. Двадцать лет — это вся жизнь. Это больше, чем он жил. Когда он прошёл точку невозврата? Он такого не вынесет. Это его убьет так же надежно, как выстрел в затылок. Элиас складывает ладони в замок. — Этот изолятор тебе манной небесной покажется. Тебе не приходилось бывать на тюремных кораблях, а мне приходилось. Ни гравитации, ни грав-препаратов, через двадцать лет ты выйдешь, если выйдешь, посмотришь на себя в зеркало и едва узнаешь в отражении не то, что себя — человека. — Я этого не боюсь, — говорит Лукас. «Да, я боюсь» — думает Лукас, подрагивая от воздействия гравитации, химикатов, плохо скрываемого страха. Кажется, у него начинается ломка. — Лукас, если будешь сотрудничать, тебе могут сократить на пять лет, — говорит Вирджиния Росс. Элиаса внутренне передёргивает, он понимает, что все в этой комнате понимают - это весьма слабое предложение. — Это какой-то особый сорт издевательств? Ты поверишь, если я скажу, что не имею ни малейшего понятия, где сейчас Пёс? — Нет, не поверю. — Тогда отвали. — Сколько убил? Десятки, сотни? — Я же сказал — я не убийца! — А я — да. Ты не стрелял в нас на «Катаклизме», пускай, но скольким смертям посодействовал, распространяя это дерьмо? Зелёные глаза Лукаса расширяются, нога дёргается под столом. Им овладевает поток впечатлений и ощущений, от которого все органы чувств только и могут, что сигнализировать «сволочь, сволочь, ты сволочь!». — Ты меня осуждаешь? Мои родители погибли во время обрушения в шахтах Dav's Hope. Тебе надо воровать у мусорных ботов и получать от кого-то ножом из-за пакета жареной саранчи? За еду — плати, за воду — плати, за жильё — заплати, за школу — плати. Меня вышвырнули из школы через пять месяцев, из-за микропросрочки за арендованную квартиру выкинули на улицу. Я спал на крыше фургона у космопорта, чувствовал, как излучение от форсажа двигателей прошивает моё тело насквозь. Я воровал, меня калечили, я продавал все, что имел, и в какой-то момент сказал — хватит. Все, мать твою, довольно. Я отправился к Псу, потому что знал, что он набирает детей, потому что на станциях и аванпостах только дети пролезают в технические лазы, туда, где среда предназначена лишь для охранных ботов и дронов-ремонтников. Ты когда-нибудь получал ожог резаком? И да, Пёс отпетый садист, мудак и убийца, он зажмёт антисептик, если не посчитает, что ему это выгодно, и да, я делал закладки пять, десять, двадцать, двадцать пять, пятьдесят раз, а может и сто, я бегал от омнипола, но полтора года я не знал ни голода, ни жажды, пока вот вы не припёрлись. Ты не имеешь права меня осуждать, Элиас Брайт! — Тогда зачем убежал, если там было так хорошо? Вопрос повисает в воздухе без ответа. Элиас ответно кричит, будто сорвавшись с цепи. — Знаешь, что я делаю каждый четверг? Плачу по счетам из госпиталя Святого Людовика, что на Futen. Потому что моя мать подсела на «луковую головку». «Безопасный наркотик», «никакого привыкания». У неё сгнила большая часть кровеносной системы, половина внутренностей — кибернетические, а трубки торчат откуда надо и откуда не надо, я избавлю тебя от подробностей. Там не на что смотреть, красивая женщина на койке жизнеобеспечения, утыканная проводами, а боты и сканеры вьются над ее телом. Я вышвыривал курьеров одного за другим, одного за другим, но такие, как ты — мелкие говнюки, всегда находят способ продать дозу побольше. Да, я осуждаю тебя, Лукас, имею на это полное право! Напряжение в воздухе трещит электрической дугой, которой можно варить швы. — И да, в Федерации, все делятся только на «имущих» и «неимущих», люди защищают коррупцию, а корпорации проникли во все структуры, но выбор этот сделал ты сам. И знаешь что? В гробу я видал Федерацию, её президента, но один момент я точно поддерживаю: когда флот «Фаррагутов» с орбиты разнёс фермы в Kappa Fornacis. Сейчас ты можешь только облегчить душу — мне нужны данные о последних точках стыковки, торговые маршруты, известные тебе контакты, — Элиас не замечает, как стучит по столу. — Тогда заплати мне, — Лукас говорит прямо, как лазерный луч прорезает щиты. — Что? — Я мало что знаю, — Лукас кивает на Вирджинию Росс, — да, я не в восторге от мысли, что придётся сидеть. Ты не просто так привёл вот её. Пусть вытащит меня, а я расскажу тебе, что смогу. Элиас раздражённо рычит, он умудрился забыть про юриста, стоящего в полуметре за ним. — Карманы у меня не бездонные, а то, что ты хочешь уже невозможно. — Тогда я проведу жизнь в изоляции, а ты гоняйся за каждым курьером в этой галактике. Привет мамочке. Элиас вскакивает из-за стола, смотрит на Лукаса, сверху вниз, как на налоговую отчётность. Лукас чувствует, как этот взгляд сдирает одежду, возможно с кожей. Он говорит себе: «Что ты делаешь? Заткнись, закрой рот» — Если позволите, я вмешаюсь в ваш жаркий диалог? — говорит Вирджиния Росс. — Вы уже вмешались, — рявкает Элиас. — Я перепроверила личные данные, тут закралась кое-какая ошибка. Лукас, ты еще не вступил в возраст полноценной уголовной ответственности. — Что? — Что? — Лукасу кажется, что его сердце остановилось. — На твоей родной планете, по вращению которой вокруг своего солнца, ты, похоже, считаешь свой возраст и, которая, указана в твоём личном деле, уже четырнадцатое число, это так. Но, когда речь идёт о законах, в учёт берётся общегалактическое, тихоокеанское время старой Земли, — она улыбается, — иначе мне бы было девяносто один. — Говоря грубо: до твоего тринадцатилетия еще пятнадцать минут. Элиас знает, что Вирджиния поняла это с первого взгляда на личное дело, еще в офисе, умолчала об этом намеренно. Посмотри на шоу, кого-нибудь обязательно потянет на эмоции, получай ставку, двадцать пять процентов от ставки за каждые десять минут. Элиас сверлит её взглядом. Он задает один вопрос. — Сколько? — Моя двойная ставка. Плюс есть условия. Лукасу нужен опекун, который погасит его награды за голову в виде штрафов и возьмёт на себя ответственность за его будущие действия. В таком случае, срок можно заменить испытательным, под контролем опекуна. Элиас сомневается, что еще хочет искать Пса. Но ему нужны эти три миллиона. Лукас пытается заставить себя открыть рот. «Скажи, скажи хоть что-нибудь — извинись, взмолись, проглоти свою проклятую, невесть откуда взявшуюся, гордость». Он колеблется — всего лишь на секунду, всего лишь самую малость и Элиас поворачивается, чтобы уйти. — Мы здесь закончили, — Элиас забирает планшет. — Стой! Извини. Извини! Поставки новых семян идут через Имперские системы! Элиас отмахивается от Лукаса, как от надоевшей занозы. — Это я и так знаю. Kappa Fornacis теперь под Империей. — У Пса на корабле была встреча с посредником из East India Company! Я знаю, где он живёт, когда появляется и могу на него вывести, но он не выдаст себя, тому, кого лично не знает! Элиас знает: руководство ФУБН, Мастерсон и разведка будут копать, копать и копать, и быть может еще через полгода ему дадут очередную группу захвата и координаты, устаревшие на год. А пока они будут копать, он будет уничтожать и уничтожать, и уничтожать всё новых курьеров, на старых «Сайдвиндерах», рубить голову гидре, а, главное, за них еще и платят копейки. Элиас одаривает Лукаса взглядом, выражающим «ты-мне-противен». — Мы успеем всё оформить за десять минут, — говорит Вирджиния Росс, она довольна собой.

*

Лукас смешивает голубой сироп с соком и размешивает ложечкой из биоразлагаемого пластика. Выходит оранжево-голубой водоворот, блёстки, вращающиеся в сиропе гипнотизируют. Его накачали G-препаратами и засунули в томограф, облепили сканерами, выдали хром, кальций, магний и серу. «Размешивай в своём утреннем кофе». И гравитация в хабе ощущается приемлемой, при ноль-восемь «жэ» он наконец может есть, а главное пить. Лукас приголубливает сок. Слишком сладко. Теперь у него есть медицинская страховка, одежда, которая подходит ему по размеру и не является при этом тюремным комбинезоном. И вот Лукас сидит в хабе, у барной стойки, со стаканом слишком сладкого сока, одетый в синюю кофту, сверху жилетка, и ждёт Элиаса Брайта, который переходит от группы к группе, от разговора к разговору. Хаб — место поломничества всех уставших пилотов: комбинезоны всех цветов, раскрасок, модификаций, лица всех цветов, раскрасок, модификаций. Вон тот старик, похоже, здорово облучился, а вон по тому невозможно определить пол и он слишком сильно напился. И повсюду трёп: об искусственной погоде на станции, о том, что лучше — «Мамба» или «Фер-де-ланс». Трёп пьяный, трёп деловой. Он переводит взгляд на сотрудника омнипола, сотрудник омнипола переводит глаза на него и Лукас возвращает внимание к соку. Его отпустили, с охраной, едва деньги в залог поступили на счёт Федерации. «Жди здесь, пока я не отключусь от заседания» сказал ему Элиас, купив ему этот грёбаный сок. Заседание суда экспромтом, по голосвязи. Лукас там даже не нужен. Даже в суде он не нужен. «Я человек по сути своей не жестокий, но ты вернёшь мне всё потраченное, а подставишь меня или попробуешь выстрелить в спину, и я спущу тебя в вакуум так далеко от обитаемого Пузыря, так далеко от главной звезды, что твоё тело не найдут и за триллион лет, даже если будут всем человечеством искать каждый день» сказал ему Элиас. Да, где-то такое он уже слышал. Пару часов назад у него просто не было ничего, а теперь он в молчаливом долгу перед неизвестным пилотом. Элиас подлетает и садится на стул рядом с ним, шлёпает об барную стойку вакуумный пакет. — Всё готово, СБ-шники отдали твои вещи. Лукас открывает пакет, внутри только шорты, резинка для волос. Он забирает резинку, не прикасается к шортам, будто они заражены устойчивым к антибиотикам менингитом. Элиас на связи с Вирджинией Росс. — Окончательный документ, — наручный компьютер мигает, обмениваясь данными. — Не читайте, просто подпишите и больше не вмешивайтесь в те вещи, в которых ничего не смыслите. Судья был не в восторге от вашего сарказма. — Но согласился же? — Согласился или годами бы спорил по каждому пункту, к тому же он с нетерпением ждет шикарной поездки на Марс, — говорит Вирджиния Росс. — Не скажу, что было приятно иметь с вами дело. — Если что — вы знаете к кому обращаться. Связь обрывается. Элиас протирает руками глаза с видом вселенской усталости. Лукас отставляет сок в сторону. — Так что, ты, типа, теперь мой папаша? — Меня тошнит от того, как это звучит. Но три миллиона есть три миллиона. Бармен! Бармен одет в строгую классику — белый верх, черный низ, его улыбка может озарить темную сторону какой-нибудь луны. — Ладно, — говорит Лукас. — Бармен, корабль будет готов к гиперпрыжкам только через два дня. Настроение: «Кровавая Мэри». Бармен сверкает кибернетическим глазом. Ничего не происходит и он двигает к Элиасу терминал для бесконтактной оплаты. — Знаете, нейроинтерфейс — удобная штука, — говорит бармен. — Мне тоже нравится, — соглашается Лукас. — Ты не будешь его ставить. Бармен жонглирует бутылками с алкоголем, изящный стеклянный стакан с тонкой ножкой заполняется красным, украшается долькой лимона. Нестандартный рецепт, шоу больше, чем вкуса. — Ну да. Конечно. Не буду. Элиас обращается к бармену. — Нейроинтерфейс — опасная штука. Сбои, а главное взломы не слишком редки. Плати за корпоративные линии связи, сверху процент от транзакций. Я видел пару таких киборгов во время гражданской войны, в Obamumbo. Они считали, что от чего-то спасают галактику, а каждый вокруг просто не понимает их великие замыслы. Мания — страшная вещь. Я, вроде, пока дружу с головой. — Вам повторить? — Будьте добры. Лукас допивает свой слишком сладкий сок. — Просить что-то алкогольное будет слишком нагло с моей стороны? — в его голосе опять яд и он сам себе не может объяснить почему. — Слишком. Мне дали медицинский отчёт. В твоей крови вполне достаточно лишних химических веществ. Я думал хорошие курьеры не пробуют товар. Лукас едва не проглатывает язык. Сама мысль о ломке едва выносима. — Я чист. Уже месяц. — Медицинские боты так не считают и я, если честно сказать, тоже. Лукас знает, лучше сейчас же перевести эту тему. — Хотя бы сок? — Почему бы, черт возьми и нет. Элиас щелкает пальцами почти синхронно со звуком приходящего сообщения. «Лейтенант М.». — О, дерьмо, похоже тут не обойдётся без бутылки мартини, — Элиас тыкает «проиграть». «Наша разведка подтверждает, что данные о последних передвижениях "Катаклизма" по системам совпадают с информацией от твоего информатора. Запрос на возмещение ущерба был отклонён, так как финт ушами, который ты сделал был твоей личной инициативой. Курьеры должны сидеть, Элиас. Тебе оплатят стоимость ремонта корабля, за вычетом потерянной торпеды, документы уйдут на подписание через пару недель… — Грёбаный ты бухгалтер в погонах, — Элиас подбрасывает стеклянный опустошённый стакан от второй «Мэри», ловит его на лету за тонкую ножку и с осторожностью ставит обратно на стойку. «…вот список целей для устранения вблизи от твоих координат, поступай с этим, как хочешь, но если наткнешься на «Катаклизм» - уведоми. Не вступай и я повторяю, не вступай в бой. Жюль Салливан всё еще нужен ФУБН живым, а нам достаточно и одного фиаско. Я повторяю, не действуй в одино…» — Стоп. Скопировать список, удалить сообщение. — Для устранения?.. — спрашивает Лукас. — Я не шутил, когда говорил, что выстрелю. Работа, работа, работа. Свалим с этой станции, сразу, как механики закончат с ремонтом и гравитационные препараты достаточно подготовят твоё тело к маневрам. Хотя бы каким-то. Лукас выдавливает из себя мрачную улыбку. — Я думал тебе на меня насрать. — Мне насрать. Можешь умереть после того, как сведёшь меня с этим своим контактом. — Ну конечно. Мило. И я не лгу. — Я этого и не говорил. — Но подразумеваешь. Элиас расплачивается за вторую «Мэри» и сок. Подрывается с места резко, в его движении читается намерение уйти побыстрее. — Хватит. Апартаменты номер пятьдесят один, на проспекте Терешковой. Я уже вбил твою биометрию. — А ты куда? — спрашивает Лукас, не особенно желая получать ответ. — Отдыхать. Будь паинькой, не воруй мои вещи. Дойдёшь сам или мне попросить кого-то из омнипола? Лукас швыряет стакан с соком с такой силой, что стекло пролетает сквозь голографическую рекламу штурмовой винтовки от «Takada» и разбивается об неоновую лампу в другом конце бара. — Хватит делать из меня монстра! Лукас идёт к лифту, пытаясь унять тряску. Элиас направляется в противоположный. Есть предел сил, по достижении которого работа начинает пожирать твою душу. Элиас делает перерыв. Перерыв в стиле старого Элиаса Брайта. Его старые друзья из академии гордились бы им. Он решил обойти все семнадцать баров, в каждом из хабов. В дверь пятого он ввалился. В десятом принимал ставки на то, сколько стаканов сможет подстрелить из лазера за десять секунд. В пятнадцатом оказался за одним столиком с милой девушкой по имени Вирджиния. Она трещала и трещала, а он таращился и притворялся, что ему интересно. До семнадцатого бара он не добрался. Он оказался в постели с Вирджинией Росс.