Как в том анекдоте

      Впервые в жизни Ангелусу захотелось не в женский, а в мужской монастырь. Отсидеться в спокойной обстановке, восстановиться, может, даже попоститься. Он размышлял об этом, когда в тёмное время суток подходил к открытому окну покурить. Баффи, видимо, запаслась необходимым на все случаи жизни, она и про сигареты не забыла. Марка была не та, которую он предпочитал, да условие оставалось прежним: если он покидает номер, Баффи тоже уходит и уже не возвращается. Иногда Ангелусу казалось, что это было бы отличное решение: принципиально упереться в сигареты, спровоцировать Баффи на уход и, наконец, самому перевести дух. Или позвонить её наблюдателю и потребовать, чтоб тот приехал за своей Истребительницей-нимфоманкой, провёл с ней воспитательную беседу, пристыдил и утихомирил. Да что там, Ангелус уже на полном серьёзе обдумывал звонок друзьям Ангела с просьбой о предоставлении политического убежища в «Гиперионе», пускай и на условиях восстановления души. «Алло, Уэс? Это я. Нет, не Ангел – Ангелус. Уэсли, родной, забери меня отсюда, я больше не могу!»       Однако за время, которое требовалось на выкуривание одной сигареты, Ангелус успевал отдохнуть и передумать. После чего на уже не трясущихся ногах возвращался в условную кровать (матрас и постельное бельё на полу) к Истребительнице, удовлетворённо думая о том, что он-то ещё ничего – по крайней мере, ходит, а она вон лежит и даже не делает попыток вставать без крайней необходимости. А однажды, после двух сигарет подряд, Ангелус приободрился настолько, что его потянуло на приключения, и он предложил Баффи попробовать кое-что нетрадиционное, привёл пару примеров-вариантов.       - Не-не-не-не, - мигом возразила Баффи, - я за традиционные ценности.       Ангелус не растерялся и внёс следующее предложение – скрасить традиционные ценности секс-игрушками из ближайшего магазина для взрослых.       - Мысль любопытная, - согласилась Баффи, впрямь рассмотрев задумку. – Но не оригинальная. И потом, неужели ты, сын гордого ирландского народа, не обойдёшься исключительно своими силами, без всяких посторонних предметов? До сих пор у тебя отлично получалось, должна признать. – Глаза её сверкнули, губы скривились. - Но, если тебе непременно хочется извращений, у меня есть идея.       - Какая? – воодушевился Ангелус.       - Очень больная. Думаю, у тебя такого ещё не было.       - Ближе к делу, Бафф.       - Давай притворимся, что любим друг друга.       Ангелус резко разочаровался,       - Дурацкая идея. И скучная. Ты впрямь думаешь, что мне будет интересно изображать Ангела? – Фу, какая гадость.       - Ангела? Зачем мне Ангел? Нет, спасибо, обойдусь без виноватого щенячьего взгляда и предварительных ласк в виде галлона чая и тонны печенья. Я не хочу, чтоб ты был Ангелом, я хочу, чтоб ты был собой… - Баффи с грустью улыбнулась. – Только вёл себя так, словно я дорога тебе.       - Что ты сказала? – Ангелус нахмурился.       - Я хочу, чтобы ты вёл себя так, словно…       - Нет, до этого. Про чай и печенье. – Сам Ангелус не помнил, его же, по сути, тогда не существовало. Но Ангел столько раз прокручивал в памяти данный эпизод, во всех деталях и подробностях, что Ангелусу уже чудилось, будто он тоже участвовал. – Ты не должна помнить. – Ведь тот день был стёрт и переписан. Воспоминания остались только у придурка Ангела, который охотно себя ими изводил.       - Я и не помнила. – Баффи усмехнулась. – Пока не умерла. На том свете мне любезно вернули утраченные воспоминания, и они остались со мной, когда я вернулась. – Она усмехнулась снова. – Так что подумай: с чего мне хотеть, чтобы ты изображал из себя Ангела? Зачем мне тот, кто отказался от меня?       - Ты ненавидишь его?       - Нет. Ненависть – слишком острая эмоция. К Ангелу я чувствую не ненависть, а разочарование. И обиду – за то, что на него было потрачено столько чувства, столько души, столько нервов, в конце концов; а он попросту отмахнулся от всего этого.       - Хочешь ему отомстить? – Ангелус совершенно не собирался ей помогать. Он был слишком высокого мнения о себе, чтобы становиться орудием чьей-то мести.       - Да.       - Зачем? – чисто для расширения кругозора поинтересовался Ангелус, прежде чем рассмеяться ей в лицо и отказать. – Зачем мстить, если нет ненависти?       - Он отвернулся от меня, в прямом и переносном смысле. Отвернулся и ушёл, а ведь до этого уверял, что любит. Он причинил боль себе и мне. И это была страшная, ежедневная боль. А потом, когда от неё нашлось лекарство, он выбросил его. Он опять сделал якобы как лучше для меня, даже не спросив меня. Он заставил меня мучиться. Он мог прекратить мою агонию, но не прекратил. И он посмел называть это любовью. И он посмел заставить меня поверить, что это любовь. По-твоему, такое можно простить?       «Моя девочка», - мысленно промурлыкал довольный Ангелус. Прежде чем он успел развить тему или, переменив мнение, сразу поддержать «любовную инициативу», Баффи продолжила:       - Но я предложила не поэтому. Не из-за него. Из-за тебя. – Лёжа на боку, она провела кончиками пальцев по предплечью и плечу Ангелуса. – Ты, конечно, больной ублюдок, но ты не отступался от меня до последнего.       - Я пытался тебя сломать и убить, - насмешливо напомнил Ангелус.       - Да, но ты не пытался делать вид, что это для моего же блага. И, так или иначе, ты был рядом. Я это ценю.       Ангелус, наверное, упал бы, если б уже не лежал. Сроду б не подумал, что кто-нибудь когда-нибудь поставит ему в заслугу маниакальное преследование.       - Знаешь, когда я прыгала с той башни… - Пальцы Баффи скользнули по его груди, остановились над не бьющимся сердцем. – Разбегаясь, я думала: «Сейчас. Наконец-то всё закончится. Наконец-то от меня все отстанут, и я больше никому ничего не буду должна». А в последний миг я подумала, что мне было бы легче, если б я погибла от твоей руки. – Помедлив, она пододвинулась и опустила голову ему на грудь. – Ты бы убил меня потому, что я это я. Потому что я свожу тебя с ума. Я, понимаешь, я? Не Истребительница, не надежда мира, не гроза нечисти, а просто я. И я умерла бы не потому, что чувствовала себя обязанной так поступить, а потому, что ты так захотел.       Она наверняка лгала, но чертовски убедительно и проникновенно. Ангелусу понравилось.       - И мне хочется почувствовать, как это могло бы быть – если б ты меня не ненавидел, а любил, - подошла к завершению своей мысли Баффи. - Ты – тот, кто никогда не отказывался от меня. Тот, кто не просто болтает о своих чувствах, а подтверждает их делом.       К полнейшему изумлению Ангелус почувствовал, как на его грудь упала тёплая капля и, почти сразу, вторя такая же. Он уловил запах слёз. Она плачет? Истребительница реально плачет у него на груди? Дожил.       Баффи всхлипнула и уткнулась лицом ему в грудь.       - Тише, тише, - поколебавшись, он поднял руку и погладил Баффи по волосам. – Не плачь, детка, не надо. Я люблю тебя. – А что. Такого извращения у него впрямь ещё не было. Плюс, если в него таки снова засунут душу, Ангел же рехнётся от обиды, горя и зависти. Это будет совсем не то, что вспоминать загубленных людей. К воспоминаниям о загубленных людях Ангел привык, и увеличение их количества просто увеличит уже имеющуюся боль. А воспоминания о том, как Ангелус и Баффи любили друг друга, пусть даже притворяясь, - совсем другой вид пытки. Пускай Ангел скулит и воет в подушку, вольно и невольно вспоминая, как то, что он мечтал сделать с Баффи, с нею делал Ангелус, к полному её удовольствию и восторгу. Фантазии у Ангела гораздо безобиднее, нежели у Ангелуса, но тоже разнообразные и не без изюминок. Будет интересно.       Баффи подняла голову, посмотрела ему в глаза, спросила:       - Правда?       И Ангелус понял, что надо врать напропалую.       - Конечно, - он улыбнулся, погладил её по затылку.       Она тоже улыбнулась.       - И я люблю тебя, - прошептала Баффи и потянулась, чтобы поцеловать его в губы.