Человек за объективом

Без Макдауэлла никакого фильма бы не было — он и был тем самым «апельсином с заводом» во плоти. Кубрик понял это, когда смотрел «Если…»: на открытую улыбку Малкольма и уверенность, с которой этот приятный улыбчивый парень брался за автомат. В его игре органично смешивались мальчишеская жестокость и бессердечность зрелого человека. И, кроме всего прочего, даже с экрана было видно, с каким удовольствием и отдачей он отыгрывает юного бунтаря. Он подходил идеально. Договориться с ним оказалось просто — Макдауэлл и сам читал Бёрджесса и от предложения был в восторге. С воодушевлением он принялся за работу. Сколь бы юным он ни казался, уже через пару лет он разменяет четвёртый десяток, и если в камеру он глядел взглядом подростка — то тяжёлым и чуть надменным, то располагающим к себе и абсолютно невинным, — на площадке он выкладывался со рвением, достойным претендента на место восходящей звезды. Все они, ещё не поймавшие свою минуту настоящей славы актёры, грезили о ней и были куда более покладистыми, чем их более знаменитые коллеги, у которых прорезались капризы; слава сводила их с ума, заставляя думать, будто они куда важнее режиссёра от того, что на экране зритель будет видеть именно их лица. От этого актёры начинали выставлять свои требования, командовать, а то и вовсе могли перехватить процесс съёмок. Ещё со «Спартака» Кубрик пообещал себе, что никогда не допустит подобного раздела власти. Малкольм был хорошим парнем… но порой хотелось, чтобы он помнил своё место.

***

— Ещё реквизит? — Макдауэлл оглядел свою «спальню», где уже был выставлен весь свет и выверены все детали декораций. — Да, — Стэнли подошёл к нему с пластиковым ящиком, в крышке которого было просверлено несколько отверстий. Открыл — и, метнув взгляд на Малкольма, увидел, как искривились черты его лица, уже загримированного и готового к съёмкам. — Т-такого… такого не было в сценарии, — к чести парня, тот быстро взял себя в руки. Но в коробку больше не смотрел, подняв взгляд на Кубрика. Тот с невозмутимым видом вынул питона — не такого уж и большого, в руках его обвисшего кожаным шлангом. Змея была сытой и сонной, чтобы не натворить делов во время сцены. — Но ты же читал книгу, — подойдя к шкафу, Стэнли положил рептилию в один из ящиков. Отчеканил, словно бы цитируя: — У Алекса был питомец, сетчатый питон. И он брал его с собой в постель, когда шёл спать, — теперь он глядел на Макдауэлла открыто и испытующе. — Мы не стали изначально вносить это в сценарий, потому что не думали, что сможем разыскать пригодного к съёмкам зверя. Но вчера вечером удалось договориться. — Почему… вы тогда не сказали раньше? — Малкольм сохранял мужественное спокойствие, но Стэнли видел, как внутри он весь напрягся. Нечего удивляться — Кубрик слышал от других актёров, что Макдауэлл до чёртиков боится всех чешуйчатых и ползучих гадов. — Был занят, — отрезал он, возвращаясь к съёмочной группе. — Говорю сейчас. Тебе нужно будет взять его в кадре. Обернулся, чтобы проверить реакцию парня. Малкольм стоял пару секунд потерянным, хотел что-то сказать — невольно сжал кулаки, — но затем сделал глубокий вдох, прикрыл глаза, а затем ровным тоном ответил: — Да. Конечно, сэр.

***

«Метод Людовика» был настоящей пыткой. Когда Макдауэлла между сессиями в несколько дублей освобождали от его тисков, он, всё ещё связанный, сгибался в три погибели на кинотеатральном кресле и тихо шептал ругательства — думал, наверно, что никто его не услышит. Замолк, когда Стэнли опустился рядом с ним. — Мать вашу, — сквозь зубы просипел Малкольм, откидываясь обратно и косясь на режиссёра. Выражение страдания на его лице не было наигранным. Глаза нездорово слезились, и он часто моргал — после снятия зажимов врач закапал ему тройную дозу, и теперь слёзы опасно размазывались по щекам. Гримёрам придётся привести его в порядок перед следующим раундом съёмок. — Вашу мать, — похоже, Малкольму было дурно не на шутку, раз он не мог успокоиться. Часто-часто моргал, ёрзал, пытаясь вынуть из смирительной рубашки хотя бы одну руку — протереть несчастные глаза. — Кажется, один глаз таки достали, чтоб его… Дерьмо, вижу хуже! — он стиснул зубы, не готовый повернуться и взглянуть на Кубрика. Тот поднял голову и поискал взглядом врача, который стал прискорбной необходимостью, но так органично вписался в сцену. Он говорил Стэнли, что состояние Малкольма скоро будет совсем плачевным, но доктор сделает всё возможное, чтобы тот вышел из этого постановочного ада целым. Доктору Кубрик доверял больше, чем жалобам Макдауэлла. — Испортится один — обойдёмся оставшимся. Он произнёс это слишком серьёзно для шутки и слишком мягко для оскорбительной грубости. Малкольм что-то пробубнил, отворачиваясь и продолжая энергично моргать. Когда Кубрик вставал, покидая его, ему показалось, что он услышал едва уловимый всхлип — но кроме этого более ни одного слова протеста до самого конца съёмок сцены.

***

В лохани всё ещё бултыхалась вспененная вода, в ушах съёмочной группы стоял грохот ударов по её металлическим стенкам. Малкольм лежал на земле, и под толчками рук медика из его лёгких выходила та же вода — крашенная под кровь и до жути естественно выглядящая на его губах, подбородке и испачканном костюме. Он даже не дёргался — может, вовсе отрубился. Уоррена и Джеймса отвели от него, и теперь они мялись поодаль с обеспокоенными лицами, не находя себе места. Иногда поглядывали на Кубрика, но тот, не отрываясь, следил за Макдауэллом, напряжённо ожидая, когда тот очнётся. Это он велел парням, игравшим бывших друзей Алекса, держать Малкольма под водой чуть дольше, чем они раньше договаривались, чтобы того охватила настоящая паника, и лупить по лохани не жалея сил. А сейчас его главный актёр, ядро фильма, «заводной апельсин» собственной персоной уже вторую минуту не мог прийти в себя, сколько бы доктор ни бился. Когда Малкольм наконец смог вздохнуть, выдохнула, кажется, вся съёмочная команда, вместе с ним задержавшая дыхание. Все начали потихоньку разбредаться по своим местам, поглядывая на Стэнли. Ожидая его решения — продолжать съёмки или… Все уже привыкли, что в случае Кубрика «или» практически никогда не существовало. — Перерыв на полчаса, — объявил он, не оглядываясь на обращённые к нему лица. — Смените воду, и Малкольму будет нужен чистый костюм. Когда люди занялись делом — всё равно перебрасываясь шепотками о том, что только что произошло, — Стэнли подошёл к врачу и тихо поинтересовался: — Как он? В рабочем состоянии? — У него отказало дыхание. Минуты на две, — ответил доктор, за руку держа Малкольма; тот всё ещё бессильно валялся на земле, и грудь его часто вздымалась от отчаянных вдохов. — Полчаса… думаю, сможет прийти в себя. — Рассчитываю на вас, — Стэнли присел на одно колено рядом с Макдауэллом и убедился, что тот, разлепив глаза, смотрит на него. — На вас обоих. Ещё пара дублей, Мал, и закончим. Ты справляешься очень хорошо. В ответ Малкольм выдавил слабую улыбку.

***

— Сэр, пожалуйста, — губы Макдауэлла нервно искривились, — только не говорите, что вы решили-таки взаправду выбросить меня из окна, — он с подёргивающимся глазом наблюдал, как группа людей устанавливает амортизирующую подушку возле стены дома. Кубрик посмотрел на него — и сжалился: — Конечно же, нет, — он похлопал по одному из штативов рядом с ними. — Вместо тебя мы выбросим камеру. Малкольм фыркнул, но от Стэнли не укрылся вздох облегчения, последовавший за этим. Нет уж. Отправлять самого актёра в полёт было просто бессмысленно. Пусть уж головокружительное падение за него совершит — и тщательно зафиксирует — его «взор» из объектива камеры.