Dadarira Ta

В тени административного здания Юта всегда ощущает себя неловко. Более того, сюда он приходит всегда в ту пору, когда именно на него падает тень от бесконечных аркад переходов. Будь японец более суеверным, то каждый такой раз разворачивался и уходил прочь, пропуская полдень, чтобы вернуться к госслужащим после законного их обеда. Но после Рулетки Юта плевать хотел на суеверия и знамения. Он толкает дверь приёмной, натыкаясь на давнего знакомого: маленького, юркого, кучерявого мальчишку Ли Донхёка. С некоторых пор он сидит 'на первой линии', замещая кого-то другого в силу нехватки служащих мужеского пола. И всем резко стало безразлично, что Донхёку едва ли перевалило за семнадцать зим. — Доброго утра, — маленький чертёнок очаровательно улыбается, протягивая бумаги для заполнения жалоб, претензий, просьб. И весь его настрой сбивается, когда Юта из-за щеки достаёт серьги розового золота: — К Ли Тэёну меня веди. Кем бы он ни был. Дело есть. — Я могу передать, что к нему пришли Вы, — лебезяще улыбается Донхёк, поднимаясь на ноги, осторожно отодвигая от себя деревянный стул с подушкой для сидения. «Маленький гаденыш» — думает Накамото, провожая фигуру человечка презрительным взглядом. Чуть менее презрительно он смотрит на возвращающегося, несколько побледневшего Донхёка: — Вас уже ждут на третьем этаже в кабинете номер пять. Похлопав мальчишку по плечу, Юта обходит его маленькую будку в просторной зале и направляется в сторону лестниц. Высокие мраморные ступени никак не вяжутся с образом жизни людей, проживающих в здешних местах весь краткий век: плесень от влажности, покрытые мхом камни, узкие центральные улочки города, раскидистые крыши-соломоделки в пригородах близ земельных участков фермеров. На дверь прибита деревянная табличка с именем и должностью, и, перегнав украшения из-за одной щеки по-за другую, Юта нервно улыбается: Ли Тэён считает выживших и ведёт поиск пропавших. Хорошо, что ростовщик Осаки Шотаро сбежал на материк — там кому-то вроде него проще будет потеряться, чем оставаться тут в ожидании, когда же этот досточтимый господин обратит на него своё внимание. — Я заждался Вас, — в строгом рабочем костюме Тэён сияет гордостью своего положения, придвигая ближе к своему 'доставщику' стопку купюр. Прикидывая номинал, Накамото едва не глотает свой билет счастья, но вовремя спохватывается и отрицательно машет головой, скатывая с языка на ладонь две серьги: — Любезный, мы можем обсудить моё желание, которое вы мне задолжали? — Неужели деньги не исполнят Вашего желания? — с подозрением щурится Ли Тэён. — Есть такие желания, которые неподвластны деньгам. — Однако же, я не Бог всемогущий, — усмехается госслужащий, бессильно разводя руками в стороны, — Но, что есть в моих силах, то исполню. Даю Вам слово. «Верил бы кто словам» — проскальзывает в голове у Юты, а ладонь крепче сжимает фамильные серьги в кулаке. Однако, словам этого госслужащего поверят многие. И Накамото просит не для себя, а для всех тех, кто ещё тешит себя надеждой и чужой удачей. Ему потребовалось время, чтобы оформить свою просьбу, от которой бы обязанный государству человек не имел права отказаться, так как это — прямой его долг. Его долг перед всеми теми, кто проиграл Рулетке, не имея шанса попасть в чины. — Раз Ваше слово крепко, то я возьму с Вас просьбу следующего рода: известных мертвых считайте без вести пропавшими. Ведите свои архивы, как угодно, но членам семей погибших — ни слова. — Вы просите меня лгать? — брови Тэёна на миг поднимаются выше. — Да. Юта не ходит вокруг да около. Он просто знает, что люди живут надеждой. Эта женщина верит, что её сын однажды вернётся. Этот парень надеется жениться на добропорядочной женщине. Эта жена уверена, что муж просто застрял в борделе на другом конце света. Что угодно подойдёт человеку для продолжения жизни, кроме уверенности в чужой смерти. — Нет, извините, Вы не понимаете, — движения Тэёна становятся мельтешащими, — Я должен найти доказательства однозначного ответа 'жив или мертв', и я должен передать данные в семью. Я не могу лгать. Я могу отсрочить этот момент на полгода, но я не могу не поставить членов семьи погибшего перед известностью. Юта долго смотрит в глаза Тэёну, который уверен в каждом своем слове: он уверен в своём деле. — Любое другое желание, Накамото Юта, и покончим на том, — госслужащий падает в обветшалое кресло, с дна которого на пол шумно сыпятся опилки и пух. Приняв волю Тэёна, уважая его честность, Юта осторожно кладёт на стол серьги и вежливо кивает: — Я оставлю желание за собой. В рамках Ваших полномочий. Тонкие пальцы Тэёна нежно касаются узоров серег, а губы изгибаются в виноватой улыбке.