Водоворот воспоминаний

      Доктор медленно продвигался вдоль барьера, стараясь не обращать внимание на происходящее. Отойдя от шока, он подумал, что мог привлечь довольно много внимания. Веритас не знал, как именно выглядел, бросаясь на барьер. Может быть, он кричал что-то? Разум говорил, что его, должно быть, приняли за фаната четыреста сорок четвертого номера, сделавшего слишком большую ставку. Однако сердце сжималось в тревоге. Что, если все вокруг видели его переживания, и истолковали их правильно?       В какой-то момент доктора увлек за собой поток людей, спешивших к выходу. «Наверное, спешат обналичить выигрыш…»       Общее течение вскоре выбросило его именно туда, куда он рассчитывал попасть – в угол арены, где барьер поглощали тяжелые алые занавеси.       «Неужели здесь нет охраны?» – запоздало спросил себя доктор, пытаясь незаметно нащупать зазор меж тяжелых складок материи.       – Та-ак, а ну-ка! – высунувшись из-за занавеси, его схватила за локоть чья-то широкая ладонь. – Пропуск по привилегии предъявите, уважаемый!       – Что-что? – доктор притворился, что не расслышал. Он лихорадочно соображал.       – Про-пуск по при-ви-ле-ги-и! – с нажимом на каждый слог проговорил охранник. – Или вы что, решили так, забесплатно проскочить? Знаем мы вас! Лишь бы…       – Думай, с кем разговариваешь. – голос доктора вдруг перекрыл шум толпы. Он не повышал тона, но по сравнению с ним поблекли и будто бы выдохлись даже оркестровые трубы.       Охраннику показалось, что стоящий перед ним человек медленно становится выше. Несмотря на очевидный проигрыш доктора в росте, каким-то образом он умудрялся уничижительно смотреть на собеседника сверху вниз.       – Знаешь его? – вкрадчиво продолжил Веритас, указывая на Организатора, внимательно следящего за боем из первого ряда.       – Да, конечно, - собственный голос показался охраннику несуразно-тоненьким.       – Ваш Организатор предоставил мне доступ вне привилегии. Именно я нашел ему сопляка, которого вы, бестолочи, упустили за десять минут до начала выступления. Как ты смеешь, - голос доктора преисполнился неприкрытого отвращения. - Как смеешь обращаться в таком тоне к тому, кто собственноручно сохранил на плечах твою никчемную голову!       – Простите, я...       – Может быть, мне стоило отпустить его? – шипел Рацио, явно войдя во вкус. – Посмотрел бы я, как вы тут носитесь, пытаясь выполнить вашу работу!       – Простите, господин, проходите пожалуйста. – охранник отдернул штору, приглашая доктора войти внутрь.       «Это ты еще у меня на экзамене не был» – удовлетворенно потирая запястье, Веритас сделал шаг за кулисы. То ли благодаря действию ткани, то ли сон так функционировал, но как только штора опустилась за ним, сразу стало намного тише. Веритас осмотрелся по сторонам. В закулисье было менее людно, чем он ожидал. На земляном полу здесь и там виднелись нанесенные обувью охраны опилки. Пространство за сценой было разделено еще одной занавесью, поэтому доктор не мог видеть оркестра и участников этих «состязаний».       – Где он?       – Извините, кто?       – Мальчик, блондин, выиграл в первом состязании, где он?       – О, так вы к нему? – лицо охранника подернулось дымкой презрения. Доктор не понял, к кому обращено это чувство. Ухмыльнувшись, охранник нашарил на поясе связку ключей. Пробежавшись по ним кончиками пальцев, он отцепил один и протянул Веритасу. – Боюсь, после того представления он не в лучшем состоянии.       Доктора покоробила эта ухмылка, но он старался не подавать виду:       – Причина?       – А как же! – охранник поднял брови, – Он же стрелял в господина! Авгинская шавка, пусть знает свое место…       – Так где он?       – Последний шатер слева. Господин, но вы все же того… Поосторожнее, – доктор нахмурился, сжимая ключ, и охранник поспешил объяснить, – Паршивец, конечно, гроша ломаного не стоит, но он ведь принадлежит господину Организатору. Вы это, следите, чтоб он жив оставался, очень прошу…       Доктора затошнило. Знакомое чувство, уже в который раз за вечер. Конечно, он подозревал, какие именно привилегии продают в кассах у этого «цирка», но одно дело предполагать, и совсем другое – получить подтверждение.       Выйдя из шатра, он увидел перед собой аллею, усыпанную гравием. Обстановка в общих чертах повторяла ту, что у входа, только цвет дорожек из желтого стал красным.       По обеим сторонам аллеи были разбиты небольшие сады. Невысокие, но раскидистые деревья в объемных кадках, композиции из цветов и кустарников издавали тонкий, слегка приторный аромат.       Пышные кроны и раскидистые ветви не могли, однако, полностью скрыть притаившихся с обеих сторон от аллеи просторных округлых палаток. Если бы не осведомленность о происходящем, доктор принял бы это место за весьма миловидную базу отдыха.       Невысокие фонари по краям дорожек мерцали приятным теплым светом. Такое же свечение издавали крохотные шарики, спрятанные в ветвях деревьев. С главной аллеей палатки соединялись небольшими алыми тропинками.       Веритас шел с со скоростью достаточной, чтобы скорее добраться до крайней левой палатки, но при этом не выдать свою необычную спешку. Он заметил, что у входов некоторых шатров собрались небольшие группы людей... Так. Он не собирается думать о чем-либо еще. У него есть конкретная цель, конкретная цель, конкретная це… Почему именно он?       С момента, как на арене доктор увидел мальчика с револьвером, одна и та же цепочка мыслей раз за разом прокручивалась в его голове. Чем этот ребенок заслужил такое детство?       Веритас слышал о геноциде племени авгинов на Сигонии, знал, что Авантюрин является последним из них. Но в его представлении детство одного из каменных сердец КММ должно было проходить на худой конец в детском доме… Почему так? Как вообще после такого можно нормально функционировать… А ведь теперь он занимается массой сложных заданий… Конечно, доктор и раньше замечал татуировку на шее Авантюрина, но никогда не пытался разглядеть ее получше. Как удалось этому израненному ребенку пробиться на самый верх Корпорации и стать таким… Таким… Ага! Вот и последний шатер.       С раздражением стряхнув с себя остатки размышлений, Веритас ступил на тропинку, ведущую к крайнему левому шатру. К счастью, кроме него здесь никого не было. Неожиданно для самого себя, доктор помедлил, прежде чем войти внутрь. Пальцы его замерли в миллиметре от входного полотна.       «Ну и чего ты стоишь? – зазвучал в голове собственный гневный голос, - Какая разница, что он о тебе подумает! Он в опасности, пошел внутрь быстро!»       Доктор откинул ткань.       Мальчик лежал, скорчившись, у центральной опоры палатки. Руки его были скованы цепью. Следы недавних ударов алели на тонких ногах.       «Нужно приложить холодное, иначе будет синяк» - пронеслось в голове доктора.       – Эй! – тихо позвал он ребенка.       Мальчик тут же зашевелился, пытаясь отползти дальше. Упершись спиной в столб, он с вызовом поднял голову.       – Ты… узнаешь меня? – не подходя ближе, доктор медленно опустился на пол.       – Да… – страх постепенно покидал лицо ребенка. На его месте появилось недоверие. – Это ты меня поймал. – Он отвернулся.       – Прости меня, – Веритас старался говорить спокойно. – Я не знал, что это за место.       Ребенок молчал.       – Я хочу помочь тебе, – спешно продолжил доктор. Он пытался игнорировать подступающее чувство паники, но задача становилась все труднее. Если эта форма Авантюрина не осознает себя или не разорвет привычную цепь событий – они навечно останутся здесь, в плену стелларона, проживая один и тот же кошмар раз за разом. – Тебе нужно сбежать отсюда. Ты уже делал это раньше, помнишь?       Мальчик снова перевел взгляд на доктора.       – Тогда я помешал тебе, и мне очень стыдно за это. Но теперь я тебе помогу. Мы сбежим вместе, идет? Тебя… Как тебя зовут?       Ребенок выпрямился. Странная строгость, почти торжественность отразилась в его чертах. Она же чувствовалась в интонациях, когда он заговорил:       – Меня зовут Какавача.       – Не Авантюрин? – не подумав, брякнул доктор, и тут же слегка покраснел.       – Какой еще Аван… Чего? Меня зовут Какавача! – мальчик явно рассердился. – Какое дурацкое имя!       – Ты совершенно прав, - доктору вдруг стало смешно. – Имя и правда дурацкое. Прости, что перепутал.       Какавача не горел желанием поддерживать беседу, и Веритас тихо спросил его снова:       – Пойдешь со мной?       – Ну, с этим вообще двигаться сложновато, – с некоторым ехидством сказал Какавача, поднимая к груди скованные запясться.       – О, точно, сейчас. – Доктор выудил ключ из складок одежды, куда успел его спрятать, и показал мальчику. – Я подойду к тебе и открою, хорошо?       – Конечно, подходи, – судя по тону и выражениям, ребенку стало спокойнее. – Зубами мне их открывать, что ли?       Освободившись от оков, он покрутил кистями, разминая запястья. Затем, опираясь на столб, попытался встать. Правая нога двигалась хорошо, несмотря на свежие отметины. Однако стоило Какаваче ступить на левую, он охнул от боли и рухнул обратно.       – Если правда хочешь помочь, придется тебе понести меня, дядя, – Мальчик грустно улыбнулся, явно имея ввиду, что на этом их бегство окончено.       – Значит, понесу. – спокойно ответил Веритас. Какавача удивленно поднял брови.       – Нас же так проще заметить, разве нет?       – Это совсем не обязательно, - доктор серьезно смотрел в глаза Какаваче. – Мы будем двигаться медленно и осторожно. Здесь есть много мест, где спрятаться, – Видя, что ребенок все еще сомневается, он продолжил, – В любом случае, мы должны попробовать. Лучше пытаться что-то сделать, чем сидеть здесь и бояться, правильно?       – Ладно, – со вздохом Какавача позволил поднять себя на руки.       Он был очень легким. Веритас старался держать его как можно более аккуратно, чтобы не задевать травмированную ногу.       – Ну что, ты готов уйти отсюда?       – Готов, - решительно ответил мальчик. – Послушай, дядя. – Доктору показалось, что Какавача намеренно избегает слов «господин» и «уважаемый», – А как тебя зовут?       – Меня зовут Веритас Рацио. Я ученый, преподаю в университете.       – Вот это круто, – Какавача уткнулся в плечо доктора и закрыл глаза.       Хотя он в жизни бы в этом не признался, Веритас был польщен. Придерживая ребенка, он откинул полог и сделал шаг вперед.       

***

             Вместо полумрака прогулочных дорожек перед ними вновь предстал длинный обшарпанный коридор. Лампы не горели. Казалось, сами стены излучают слабое голубое свечение. Столики с цветами, в прошлом опрокинутые таинственной волной, на сей раз стояли нетронутыми. Не было больше бликов вокруг, да и кожа не ощущала движение водной стихии. Видимо, воды, ранее окружавшей их, здесь больше не было.       Оглянувшись назад, Веритас увидел все те же стены да растения на столиках. Никакого шатра. Пропали аллеи, фонари и сады. Исчез купол арены вдали. Быть может, оно и к лучшему? Однако доктора пугала такая переменчивость пространства. Все вокруг него напоминало о нереальности происходящего. Появилось ощущение, что сделай он шаг, и нога завязнет в паркете, как в зыбучем песке.       От непривычной тяжести доктору захотелось размять руки. Он открыл было рот, чтобы предупредить ребенка о небольшой передышке, но слова застыли где-то на кончике языка. На него внимательно смотрели яркие трехцветные глаза. Мех чужого воротника щекотал плечи доктора, кожа перчаток скользнула по шее. Запах духов кружил голову…       Человек в его руках сказал еле слышно:       – Отпусти меня, доктор. Я могу идти сам.