заря

давай сменим тему, я устал писать об этом

давай попрощаемся завядшим как любовь букетом*

Люминесцентные лампы в аэропорту мигают несколько раз, издавая отвратительный технический гул, который режет уши, когда Леша смотрит на Кирилла перед собой. Не на того, который широко улыбается, задорно блестит своими голубыми глазами и тянется крепко обнять. От этого Кирилла не пахнет сладковатыми духами, он не дышит как-то живо: этот Кирилл слишком статичен. Его эмоции не считать, взгляд холодный и пугающий, а Леше кажется, что, дотронься он до него, тот и вовсе развалится, как дешевая китайская кукла. Но дотронуться Леша не может. Он чувствует, как его прошибает пот, ощущает каждую капельку, бегущую по спине под футболкой вниз, а руки и ноги становятся тяжелее в тысячу раз. И Леша не может пошевелить ни одной частью своего тела — бездумно и напугано хлопает глазами, щурится от света ламп, моргает и… И нет ни аэропорта, ни поддельного Кирилла перед собой — есть только какой-то слишком маленький и неправильный салон самолета. Люди на сиденьях пугающие. В салоне слишком тихо, стюардессы улыбаются слишком широко, все спят. А Леша стоит перед открытой дверью. Кирилл внизу, перед пассажирским трапом, держится за перила и смотрит на Лешу с большим отчаянием и болью в глазах. И очень-очень хочется помочь. Очень хочется, чтобы Кирилл не смотрел вот так. Волна животного панического страха накатывает не сразу: эти волны медленно подплывают к берегу, набирают скорость, дают немного времени на раскачку, а потом больно ударяют по всему телу. Лешу ведет в сторону по-настоящему, оглушает неистовым криком со стороны, от которого сердце готово разорваться и сбежать из груди — куда угодно, только не быть здесь. И Макаров тяжело падает на колени, сбивая те в кровь, чувствуя, как его кости принимают на себя огромный удар. Хочется истошно закричать, заплакать и закрыть уши ладонями, потому что крик со стороны не стихает, люди не просыпаются, а Кирилл перед ним — все еще пристально наблюдает за тем, как Леша, кажется, вот-вот погибнет прямо здесь, на борту, так и не улетев. — Пожалуйста, — слова слетают с губ без звука. Он просто шепчет, надеясь, что Кирилл все поймет, примет ситуацию и не даст Леше умереть от своего же взгляда и тех вибраций, которые он источает в большой обиде. И этот статичный Кирилл клонит голову, а у Леши внутри лопаются мыльные пузыри, вертятся карусели и оперный ансамбль дает новый концерт. Очень-очень больно. Никогда не было так больно. Никогда не хотелось так сильно выскрести самого себя из себя. — Ты же этого хотел, — Кирилл перед ним молчит, но голос отражается в ушах — в правом, а потом в левом. — Наслаждайся. Когда Леша просыпается и за счет «один, два, три» преодолевает расстояние от кровати до туалета, где его выворачивает наружу, за окном очень сильно бьет гром. Природа продолжает буйствовать, ярко озаряя окна белыми вспышками молний и стуча по окнам дождем, а Леша на холодной плитке опирается локтями об унитаз и пытается унять самого себя. Его трясет, как будто он находится в белой горячке, когда температура под сорок, тело буквально горит, но холодно так, как если выйти на улицу зимой в одних плавках. Плавок на Леше нет. Есть только пижамные шорты, содранные от неудачного падения на плитку коленки и мокрые спутанные волосы. С Леши ручьем льется пот, лицо перемазано то ли в собственных слезах, то ли в соплях откуда-то из носа, и сейчас бы принять душ. Но силы пропадают ровно в тот момент, как Лешу второй раз скручивает узлом в желудке, его тошнит желчью и он измученно стонет. Голова кружится, вся комната переворачивается с ног на голову, и хочется за что-нибудь удержатся. Если он умрет вот так, по шкале от одного до десяти, насколько это нелепая смерть? Нужно что-то делать, точно нужно что-то делать. Расцарапать самого себя, например, потому что тело знобит, зудит, и все какое-то очень неправильное. Все не на своем месте. Наслаждайся. Леша дергается. Упирается локтями о колени, держит лицо в ладонях и считает от одного до десяти. Ему остается перечислять в голове предметы, которые точно находятся в его ванной комнате. Ему остается внушить себе — который там, внутри, отвечает за совесть и честные поступки, — что все хорошо, что все абсолютно спокойно и не нужно переживать. — Пиздец, ну какой пиздец, — шепчет Макаров, громко выдыхая воздух ртом и вдыхая носом как можно больше. Он стучит зубами от холода, дергается то ли от озноба, то ли от сильных раскатов грома и сдается, позволяя себе искренне заплакать и пережить ситуацию так, как того требует его душа. Минут через пятнадцать Леша сидит с ногами на широком кухонном подоконнике, наблюдая за тем, как дождь усиливается с каждой минутой, пытаясь выбить пластиковые окна всех квартир, и капает в кружку с холодной водой валерьянку из бутылочки, не задумываясь о правильной дозировке. Он просто смотрит, как капли одна за другой прыгают в фильтрованную воду, будто водомерки на пруду, оставляя круги. Его перестало крутить в тревоге, но на ее место пришло какое-то странное опустошение. Леша сталкивался с паническими атаками крайне редко — может, всего раза два, и он смутно помнил это ощущение, когда все эмоции разом смывает в тот же унитаз и ты чувствуешь целое ничего. Ты словно погружаешься в замедленное пространство, молча смотришь в одну точку на стене, а в голове крутится перекати-поле. И нет ни капельки сил хотя бы сказать пару слов. Он дергается, выводя себя из транса, заканчивает мешать успокоительное с водой и выпивает содержимое в несколько глотков, жмурясь от противного травяного привкуса. Леша ненавидит лекарства — от детских сиропов против кашля до успокоительных, которые спасают девяносто процентов взрослого населения от эмоционального выгорания пару раз в неделю. Стрелки часов переваливают за три ночи, и Леше вставать на работу в семь. И нужно как-то широко улыбаться клиентам, механически повторять эти его танцевальные движения с эспрессо-машинкой и бутылочками сиропов, а еще обучать девчонку-бариста, как закрывать точку. А у Леши сил, типа…минус ноль? Леша, 3:06 Привет Это странно, но мы можем встретиться завтра у меня на работе и поговорить? Он никогда не причинял людям боль осознанно. Все те, с кем у него был просто секс, знали об этом с самого начала. В смысле, ни одна девчонка не думала всерьез, что с Лешей у них что-то получится — все эти отношения, совместные путешествия и пышная свадьба. Леше незачем было скрывать самого себя и свои правила игры. И было легко. Сейчас же ощущения абсолютно полярные привычным: Лешу царапает изнутри длинными острыми ногтями, не давая свежим ранам зажить. Его царапает, раны кровоточат и покрываются тонкой пленкой, а их снова сдирают и сильно поливают спиртом для дезинфекции. И хочется выть, бешено плакать и отмотать время назад, где Леша не идет ни на какую театральную поставку в СПбГУ, а Кирилл Гречкин не приезжает к нему за кофе. Леша крутит в руках телефон, наблюдая за пустующим диалогом. Кирилл пару часов назад пожелал спокойной ночи, и, Боже, как он не представляет обратное его словам. Вряд ли Макарову сейчас кто-то ответит: можно было бы пожаловаться Диме, но Дима не на его стороне, он сразу попросил держать позицию в любых отношениях честной. И единственным вариантом, который видит Леша для себя, если все пойдет по пизде, остается тот, где он просто уедет в Германию с клеймом мудилы. Отчасти, его и это устраивает. Ведь боль должна рано или поздно исчезнуть, а чувства можно заглушить. Да? Олеся, 3:14 Привет! Я не против, пиши адрес :)

ххх

Леша с маленькой каплей ненависти смотрит на цифры календаря, когда девчонка-бариста под боком болтает что-то про поступление на журфак, про обязательные выходные в сентябре и громко печатает в телефоне длинными ногтями. Ей сказали срезать их еще пару дней назад, потому что у бариста есть некий дресскод. Например, им нельзя носить яркие шмотки, длинные распущенные волосы и выкрашенные в цвет ногти, потому что, если кусочек лака попадет в кофе или десерт, плохо будет абсолютно всем. Но у нее кислотный лак, и Лешу тошнит. То ли от редких воспоминаний о бессонной ночке, то ли от самого себя, то ли от этого лака. Календарь предательски выбирает красивый шрифт для этого «пятое августа», и хочется сбежать в кладовку, закрыться там в окружении швабр и моющих средств и не выходить. — Здравствуйте! Олеся громко здоровается с порога. На ней простая широкая футболка, велосипедки и высокий хвост из локонов. Она выглядит так, будто вышла на какую-то фэшн-пробежку, прихватив с собой какого-то незнакомого Леше парня. У него солнцезащитные очки, усталый вид, но он крепко держит Олесю за руку и интересом озирается по сторонам. В кофейне сейчас всего лишь три человека — группа студентов, которая стала тусоваться здесь с ранней весны. Леша слышал, как они обсуждали сложные радио-технические проекты, выкладывали на стол непонятные макеты с расчетами и всегда оставляли хорошую выручку, выпивая несколько чашек черного кофе. Леша бы хотел быть таким же заинтересованным, чтобы глаза горели. И горели ведь, когда он прочитал свое заветное письмо на электронной почте о том, что зачислен на учебу. Он тогда буквально завизжал, сделал несколько скринов на всякий случай, а потом разбудил Дубина после ночного дежурства. Все получилось. — Доброе утро! — громко здоровается бариста рядом с Лешей, не подумав о том, что уже три часа дня. На кухне фоном что-то звонко упало на пол, и Макаров уже хочет провалиться под землю. Решиться на диалог с Олесей было худшей его идеей за эту ночь. — Вы у нас первый раз? — Привет, — Леша кивает, завязывая потуже свой фартук, отходит от кассы и готовится выполнить заказ. Он оставляет ведение диалога на девчонку, устраиваясь за эспрессо-машинкой. — Я сделаю заказ и подойду к вам, хорошо? Бариста неловко переминается с ноги на ногу, смотрит то на Олесю со спутником, то на Лешу и явно хочет быть в курсе событий. Но пока что все, на что она способна — это принять заказ из холодного латте, аэропресса и двух стандартных боулов. У Яна на кухне чек с заказом выбежит автоматически, поэтому бариста любезничает, предлагая выбрать самое комфортное место, проводит оплату и спрашивает, нужно ли поменять музыку на что-то другое. Олеся широко улыбается, но изучает Лешину замену и изредка косится на него. А он сам забывает, как вообще делается этот ваш кофе. — Я отнесу им заказ, и мне нужно будет поговорить с этой девушкой, — Леша доделывает латте и добавляет в него лавандовый сироп. — Это насчет переезда и учебы. По сути, он даже не врет. Это действительно касается его переезда… ну, и одного очень классного парня, которого он не хочет подводить. Бариста ему в ответ кивает, заканчивает с кассой и уходит на кухню, где нашла утешение в виде Яна, которому интересно слушать любой рассказ на фоне. Леша даже не уверен, что тот запоминает все истории девчонки: Ян просто очень любезный. Но, на самом деле, так же любезно он может послать нахуй. Леша под это как-то попадал, когда разлил на кухне целую кастрюльку только что сваренного бульона. Олеся что-то увлеченно говорит своему спутнику, когда Леша приносит их заказы за столик. Он аккуратно ставит чашки, развязывает фартук и вешает его на спинку стула, хоть и держаться за завязки ему сейчас очень бы пригодилось для собственного спокойствия. Олеся выглядит милашкой. Самой настоящей дружелюбной подружкой, которая всегда выслушает, поплачет за компанию, а потом будет громко петь песни с Фабрики Звезд и делать смешные сэлфи. И это она и есть, вероятно, потому что часть из этого Леша видел у Кирилла на квартире. Она не разбиралась во всех правилах настольной игры, но была очень-очень хороша, как часть компании. — Ты можешь не стесняться Максима, — Олеся через эко-трубочку пьет свой латте, покачивает под столом ногой и смотрит на этого Максима, который снял солнцезащитные очки и убрал их к телефону на стол. У него пальцы сложены в замок, много татуировок, и Леша никак не считает его эмоции. — Я ему все рассказала на следующий день, ты уж извини. Они с Кириллом — коллеги и хорошие друзья. — Ситуация — пиздец, дружище, — Максим по-свойски хлопает Лешу по плечу, а потом возвращает положение рук в замок. За их столик приносят боулы с киноа и разной зеленью, политой ореховым соусом, аккуратно раскладывают приборы, а Леша ждет, когда же уже сможет что-нибудь сказать. Когда он писал Олесе ночью, все казалось куда проще. Почему-то он подумал, что она его поддержит и окажет какую-то помощь, будто она спасительный маяк. Сейчас же он трезво понимает, что Олесе ни в какую сторону не сдалось жалеть того человека, который сам влип по уши в то болото, которое и создал. — Ты можешь идти, спасибо, — Леша щурится, недовольно осматривая бариста, которая стоит рядом с ними, как будто ее тоже пригласят в компанию. — Пересчитай коробки с пюре для летних позиций в кладовке. Если придут гости, я тебя позову за кассу. Его голос пропитан холодом, но он не хочет причинять какого-то зла бедной студентке. Он просто устал, хочет распутать самого себя и, наверное, искренне сменить локацию. Просто потому что там — далеко — будет проще. — Я вообще не шарю, что мне делать, если честно, — Леша ставит локти на стол и ладонями упирается о щеки. Смысл строить из себя себя же обычного — нулевой. — Я был уверен, что Кирилл — тот человек, который просто хочет со мной трахнуться. А по факту… я себя сам таким чувствую. Олеся перестает жевать листок шпината, грустно вздыхает и заправляет выбившиеся из хвоста прядки волос за уши. — Он давно уже не такой. И ты ему правда понравился. К тому же… — она ногтями снимает блокировку с экрана айфона, копошится в заметках и открывает большой текст. — Я посмотрела вашу совместимость — очень здоровская. — Дима посоветовал рассказать ему. Попробовать отношения на расстоянии, вероятно. — Но ты не хочешь? — Максим водит вилкой по киноа, пьет сладкий аэропресс и изредка бросает взгляд на сообщения, которые приходят на наручные часы. — У Кирилла есть рабочая квартира в Германии. Он ездит туда не часто, да и сейчас весь бизнес сфокусирован на Москве и Питере, но… почему нет? Олеся кивает головой несколько раз и широко улыбается. — Я думаю, ты очень хороший, — она кладет ладонь на руку Леши, и он ловит на себе ее понимающий и переживающий взгляд. — Пожалуйста, каков бы исход ни был: не дай себе его обмануть. Он этого не заслуживает. А Леша, видимо, не заслуживает самого Кирилла.

ххх

Кирилл, 17:45 После работы сильно устанешь? Леша, сидя на барной тумбе, смотрит на сообщение от Кирилла, которое он прислал пару часов назад, и качает ногами в такт незнакомой музыке из колонок. Максим закрыл кухню еще два часа назад, но оставил открытым плейлист с какой-то редкой зарубежной музыкой: и это что-то между фонком и инди Леше очень нравится. Особенно, когда посетителей давно нет из-за сильного дождя и резкого похолодания за окном. Вчера после работы и встречи с Олесей, он просто уснул дома, немного переписываясь с Кириллом и Дубиным в телеграмме. Полистал рилсы от той же Олеси, где было много смешных мемов про астрологию, закинул пару фотографий с тусовки у Кирилла и не постеснялся отметить его на них. Он сам себя зарывает поглубже, показывая всей общественности, что знаком с Гречкиным и что вряд ли тот так просто сидит настолько близко к Леше. Какой-то ужас, если честно. Олеся говорит ему «ты очень хороший, не обманывай Кирилла», а Леша слышит «я думаю, ты редкостный козел, так что Кирилла ты обидишь точно». И делает все подстать своему описанию. Кирилл должен заехать за ним через полчаса, ровно в девять под закрытие кофейни. Гречкин долго рассказывал в голосовом сообщении что-то про ночную репетицию в закрытом баре, который он и его театральные друзья арендовали для таких событий: вроде бы, они репетируют что-то к открытию нового учебного года, чтобы зазвать к себе в компанию побольше талантливых студентов. Леша на таких тусовках никогда не был, но… почему бы и нет? Когда он окончательно решил утопить себя и закрыть глаза на свою совесть, которая в закрытой клетке где-то внутри стучит и стучит, громко кричит и царапает Лешу раз за разом. Леша на это только мило улыбается, закусывает щеки до боли и делает вид, что все окей. Он расскажет Кириллу, обязательно расскажет. Сразу после сегодняшней репетиции, зацепившись за тему нового учебного года, чтобы их недо-отношения не переросли во что-то большее. Заняться сексом и сказать «кстати, я уезжаю в другую страну» совершенно не хочется, потому что он просто не может так поступить. Лучше уж они решат все на берегу, пока оба находятся в Питере. — Привет, солнышко, — Кирилл забегает в кофейню, стряхивая с уложенных назад белых волос капельки воды. На нем черная шелковая рубашка с короткими рукавами, золотая цепочка и позабывшиеся Леше гриллзы. Кирилл в этом образе выглядит, как-то самое клише о богатеньком подростке: он хитро улыбается, кидает свои оценивающие взгляды на все вокруг и языком поправляет спадающие с клыков блестяшки. И если бы Леша стоял, то у него наверняка подкосились ноги. — А уже поздно взять кофе? Или меня, — проносится у Леши в голове, и он спрыгивает с тумбы, когда Кирилл целует его в губы. От Гречкина пахнет духами от Диор, ледяным дождем и арбузной жвачкой. Он сам похож на холодный кофе со звенящими кубиками льда, необходимый плед в ночь на природе и все описание яркого лета. — Успеешь, — Леша нервно улыбается и проходит за эспрессо-машинку. Кирилл достает телефон, чтобы оплатить заказ, но Макаров отмахивается, бормочет что-то под нос о том, что это в счет его бесплатных напитков, а сам глазами боится столкнуться со своим… кем? У него мысли путаются друг с дружкой от «вау, какой сегодня будет классный вечер» до «сегодня предстоит сложный разговор». — Я специально оставил одну группу, ее почистить минуты три. Он не накидывает фартук, оставаясь в сером свитшоте от Адидас. Он сегодня в своих черных джинсах с дырками на коленях, конверсах и с такой же черной банданой, которая не дает его челке падать прямо на глаза. Леша выглядит, как подростковое бунтарство, и они с Гречкиным на пару друг друга отлично дополняют. Потому что так они оба похожи на тех, кто может себе позволить все, что захочет. Например, развести друг дружку на секс. — У тебя ведь завтра выходной? — Кирилл упирается локтями о стойку выдачи, наблюдая за всеми ловкими действиями Леши. Тот через весы отмеряет нужное количество мятного сиропа, достает бутылку холодного биттера и щипцами забирает кусочек лимона из контейнера. — Мы закончим часа в два-три ночи, это окей? Леша кивает, добавляет эспрессо поверх газировки и закрывает стаканчик прозрачной крышкой. Он собирает всего себя, чтобы широко улыбнуться, когда отдает кофе, а затем выключает музыку в колонках. — Дай пять минут, я почищу тачку и проверю, все ли нормально закрыто, — Кирилл быстро целует его в щеку, забирает свой кофе и садится на один из стульев у окна. И Леша очень-очень сильно влип, потому что такие вечера — это то, о чем он мечтал пару месяцев назад, до того как подал заявление на поступление. — Мне завтра нужно заехать сюда только к обеду, поэтому меня не пугает перспектива остаться с твоими друзьями на половину ночи. Больше пугает перспектива приближающегося диалога. Пока Леша заканчивает с эспрессо-машинкой, а потом проверяет правильность заполнения купюрника и все закрытые шкафчики на кухне, Кирилл рассказывает о постановке, которую они хотят сделать. Их выбор падает на Кристофера Робина, но в современной адаптации. Их задумка показать историю взросления от детства до университета, подростковые переживания и уход от реальности, когда кажется, что мир совсем рушится на собственных глазах. И, надо признать, это интересно. Они ставят классику, чуть-чуть уходят в современную адаптацию, а этот Кирилл — с гриллзами и широкой дорогой рубашке вообще не вписывается в образ Кристофера. Но он как-то умело это делает. — Я готов, — Леша перетягивает бандану посильнее, когда выходит с кухни. Он быстро брызнулся дезодорантом и своим одеколоном, когда забегал в подсобку. И хорошо, что на его вещах нет ни одного пятнышка. У него в руках горчичная куртка на холодное лето, с плеча почти что падает рюкзак, да и в целом хотелось бы принять душ и лечь спать, посмотрев перед этим какой-нибудь грустный Диснеевский мультик на прожекторе. Но весь грустный Диснеевский мультик, кажется, уже его жизнь. — Там холодно? Кирилл с характерным звуком допивает кофе, выкидывает стаканчик в мусорную корзину и открывает дверь перед Лешей, на которого сразу дует мокрый ночной ветер. — Там пиздец, — резюмирует Гречкин, чуть дергаясь от того же ветра. Тот пробегает по его рукам, заглядывая прямо под рубашку. — Но мы на тачке, так что — keine sorge!* Леша начинает волноваться ровно с той секунды, как слышит прекрасное немецкое произношение от Кирилла. Бар, в который они едут, находится рядом с ДК имени Ленсовета, буквально через дорогу от Петроградской станции. Макаров тут был всего несколько раз, когда их возили в Ботанический сад и пару раз на медосмотр в какую-то ближайшую больницу всем классом. Но сейчас они в спортивной машине с Гречкиным заворачивают в один из дворов, паркуются и, пока Кирилл проверяет карманы, Леша рассматривает неоновые вывески у бара, гирлянду на козырьке крыльца и парочку людей, которые стоят у входа и курят. — Они все классные, — Кирилл наконец заканчивает с проверкой карманов, а Леше хочется вжаться в спинку сидения и не выходить. Он вообще зря все это затеял. — Ты сразу извини, потому что я, наверное, большую часть времени буду занят. — А я буду сидеть и влюбленно на тебя пялиться? — шутит Леша, пытаясь раззадорить самого себя на нормальное настроение. Кирилл тихо смеется в ответ и притягивает Лешу к себе за воротник свитшота, чуть оттягивая его пальцами. Леша тормозит на середине поцелуя, просто прикладываясь лбом ко лбу старшего, закусывая губу и тяжело дыша. Кирилл держит ладонь на затылке Макарова, перебирая волосы, а Леша до боли сжимает кулаки. Ему очень сильно нравится Кирилл. Ему пиздец как сильно нравится Кирилл и все то, что тот создает вокруг себя. С языка вот-вот слетит то самое «Кирилл, я уезжаю через пару дней», но Леша снова кусает щеки и язык, надеясь продлить хорошее в этом вечере еще на чуть-чуть. Кирилл просто не заслуживает испорченного вечера — ему же надо сфокусироваться на постановке, друзьях и привлечении студентов к творчеству. Леша просто не может вот так все поломать. — Ich sehe dich auch so an*, — шепотом отвечает Кирилл, и у Леши сердце разбивается вдребезги. Он в своей голове вновь слышит истошный вопль собственной совести, и ему, кажется, нужно выпить. — Пойдем, не будем заставлять моих друзей ждать. Леша чувствует себя неловко ровно до того момента, пока перед ним не появляется бокал с большими кусочками льда и крепким виски, а рядом не падает на деревянный стул один из театралов — Илья. Кирилл к тому моменту бодро знакомит Лешу со всеми, с кем успевает, и скрывается в углу бара, где у команды оборудована маленькая гримерная, чтобы прогнать читку в минимальных образах. На самом деле, как узнает Леша позже, там запасной выход в закрытый маленький дворик, где большая часть привыкла курить и рассказывать друг другу истории из детства. Этот Илья для Леши выглядит, как сын маминой подруги. Он высокий, немного несуразный — он тот, кто по мнению Леши, выходит из школы только с пятерками в аттестате, ложится спать ровно в десять и заправляет рубашку в брюки, когда она того не требует. А на деле Колецкий громко разговаривает, размахивает руками и почти что проливает свое пиво на джинсы Леше. Он рассказывает о том, как его бесит плохая летняя погода, соседский ребенок, постоянно плачущий по ночам, и ремонт дорог в центре, из-за которого он на своей новенькой машине вынужден стоять в пробках. — Кирилл рассказывал о тебе, — Илья залпом допивает пиво из высокого стакана и встает из-за бара, чтобы направиться в сторону к театралам. — Очень рад познакомиться, наконец-то! Надеюсь, ты у нас будешь часто. Он салютует Леше, будто прощается с ним, хоть и подходит позже еще несколько раз, интересуясь, не скучно ли Макарову, и зазывая его на перекур. Совсем расслабиться у Леши получается после третьего бокала виски, когда все вокруг чуть-чуть кружится, как на детской карусели, звуки становятся не такие отчетливые, а Кирилл, который постоянно поворачивается к нему — очень и очень красивым. Они выходят покурить несколько раз: Кирилл стоит позади, обнимает Лешу своими крепкими руками и складывает пальцы в замок у того на груди, а Леша чувствует сильную опору, влюбленность и позволяет паре бабочек вырваться из груди прямо в небо, к яркому фонарю в этом дворе. На улице они смеются с Ильей и Глебом, у Леши блестят глаза, а Кирилл выглядит по-настоящему счастливым, о чем не устают повторять остальные. Всем нравится Леша: они говорят, что он очень классный и правильный для Гречкина, желают ему приходить к ним почаще и забегать на все осенние университетские тусовки. Каждое это пожелание Леша старается потерять в воздухе до того, как оно больно ударит по сердцу и здравому рассудку в его голове. — Солнышко, хочешь домой? — Кирилл мягко улыбается, когда Леша за баром допивает четвертый бокал виски и клонит голову в сторону. Он сегодня съел только сладкий боул за завтраком, выбирая из тарелки изюм, который ему зачем-то насыпал Макс. Он так делает, когда Леша в чем-то накосячил. Потому что Макаров ненавидит изюм, но молча сортирует его из любой чашки, лишь бы не признавать свою вину. — Мы заканчиваем. — Я хочу, чтобы ты поехал со мной, — Леша звенит кубиками в пустом бокале, заставляя бармена по-доброму засмеяться. Очевидно, бармен прекрасно знаком с Кириллом. И сейчас он уже без своих блестяшек на зубах — в простом черном худи и спортивках, с немного растрепанными волосами и усталым взглядом. За вечер репетиции он успел выпить две банки Рэд Булла, раз десять покурить и почти поругаться с какой-то девчонкой, которая не смотрела Винни-Пуха в детстве. Кирилл крепко прижимает Лешу к себе, подбородком упираясь о его макушку, и целует Макарова в мягкие волосы. — Ну, естественно, я поеду с тобой. Не оставлю же я тебя здесь одного. — Нет, — Леша выпутывается из объятий Гречкина и забавно морщит нос. — В смысле, хочу, чтобы ты остался сегодня у меня. Кирилл в небольшом удивлении поднимает брови вверх, улыбается и глаз не сводит с Леши. Он считает, что тот в своем чуть пьяном состоянии выглядит чертовски мило. Такого Макарова хочется зацеловать до красных щек, кормить ягодами в самые сильные холода и смотреть с ним все-все мультики, пока он не уснет. — Хорошо, я останусь сегодня у тебя. Леша сам тянется к Кириллу, чтобы поцеловать его в щеку. Почти что оступается и падает со стула, но вовремя ловит собственное равновесие. Хочется быть с Кириллом больше. Хочется, чтобы Кирилл был только его. И, кажется, ему хотелось о чем-то поговорить с ним? Утром Леша сидит на кухне, когда Кирилл принимает душ. И утром Леша понимает, что он очень и очень сильно объебался. Примерно с того момента, как затаскивал Гречкина в свою кровать и стягивал с него худак, и до того, где Гречкин проснулся полчаса назад, сонно смотрел все сообщения в телеграмме по работе и ушел в душ, аккуратно намекнув Леше, что утром с ним лучше не разговаривать. На этой фразе Леше захотелось то ли нервно рассмеяться, то ли упасть на пол и заплакать в открытую, чтобы Кирилл испугался и сбежал, чем потом выслушивал то, что Леша должен был рассказать еще вчера. Вчера победу над Лешей одержал виски и желание секса с Гречкиным, когда он весь такой ответственный и главный раздавал указания друзьям по театру, звонко смеялся и кривлялся, пытаясь подобрать нужный образ для роли каждого участника. А потом, у Леши в квартире, он рвано и шумно дышал, целовался до укусов, оставлял на шее Леши яркие синяки и прикладывал все силы для того, что хорошо было в первую очередь Макарову. Тому Макарову, который ночью смял все простыни и, кажется, позволил себе быть громче, чем разрешено по ночам законом, было хорошо. А тому, который сейчас сидит на кухонном стуле, нервно стуча пальцами по столу, ужасно плохо. Он выпил две таблетки аспирина и накапал себе успокоительное, пока Кирилл спал. Почистил зубы раза два, чтобы от него не пахло травяным запахом, измерил всю квартиру шагами и, кажется, возненавидел себя до последней клеточки. Потому что так поступать нельзя. Он же сам себе обещал не переходить с Кириллом лишнюю черту, пока они не обсудят скорые события. А сейчас что? — Пиздец, — тихо шепчет Леша, когда слышит шум воды в ванной и работающий чайник под боком. Он устало потирает виски и глаза, хочет оттянуть момент разговора до последнего или и вовсе исчезнуть из жизни Кирилла, ничего ему не объясняя. Но Кирилл этого не заслуживает. А план — уехать Леше в Германию с клеймом мудака — кажется, удался. Леша игнорирует сообщения от Димы и Олеси, где они спрашивают, как прошел разговор, пролистывает фотографии, на которых он с Колецким и Глебом, и совсем блокирует телефон. Он буквально не знает, куда себя деть и как вообще начать разговор, потому что… просто потому. — Я могу существовать и разговаривать! — Кирилл бодро выходит из душа, переодетый в одежду с вечера, только вместо худи на нем рубашка, которую он захватил с собой из машины еще ночью. На выбеленных волосах — капельки воды, губы слишком зацелованные, а взгляд — слишком притягивающий к себе. Хочется все бросить, забыть про разговоры опять и вернуться в кровать. А еще лучше — вернуть Кирилла в душ уже с самим собой. — Я не всегда такой урод утром, уж извини, солнышко. Кирилл целует Лешу в губы, в шею по синякам и принимается за приготовление кофе. Он цепляется взглядом за еще живые подсолнухи в вазе, которые дарил пару дней назад, болтает что-то о том, что им бы стоило съездить на совместный завтрак, потому что у Леши, очевидно, опять нет никакой еды, и рассказывает комментарии друзей, касательно Леши. А Лешу снова тошнит. Он трясется на своем кухонном стуле, который в минуту стал ужасно неудобным, кухня очень маленькой, а воздух куда-то исчез. Макаров периодически трет пальцами виски, надеясь найти успокоение в этом жесте, контролирует собственное дыхание и надеется, что Кирилл не заметит нарастающую панику. — Ты в порядке? — Кирилл ставит перед Лешей чашку с кофе из дрип-пакета, садится напротив и хмурит брови. — Тебе плохо? Леша отрицательно качает головой и криво улыбается. Он делает глоток кофе, как будто это ему поможет. Но кофе на вкус напоминает морскую воду или воду с большим количеством соды, и от этого тошнота накатывает сильнее. Просто скажи, ему просто надо все рассказать, тогда совесть не будет давить на все рычаги внутренней пытки. — Ребята вчера обсуждали, что нужно устроить тусовку в конце августа. У нас много знакомых, которые только в этом году поступают в СПбГУ, а дня первокурсника всегда мало, — Кирилл листает телеграмм, пьет кофе и не лезет не в свое дело, потому что Леша сам отрицает нарастающую паническую атаку. И в целом, это хороший ход, чтобы перевести все внимание на что-то здоровское. Но для Леши сейчас это совсем не здоровское. Он не заслуживает такого отношения к себе, ты хочешь оставить его ни с чем? Не будь козлом. — Кирилл, я… — Леша давится собственными словами и громко кашляет. В пижамной футболке и спортивных штанах становится как-то холодно, руки покрываются мурашками и, кажется, сейчас Макаров начнет путаться буквах от замерзания. — Мне надо тебе рассказать одну вещь. — Ты меня заинтриговал, — Кирилл делает вид, что все окей. Он показывает, что не переживает, хотя в глазах проскальзывает мысль о плохом продолжении утра. Он уже не выглядит таким расслабленным, как стоял здесь пару минут назад с зубной щеткой во рту, мокрыми волосами и полотенцем на бедрах. Он прочищает горло, отставляет чашку с кофе в сторону и блокирует телефон. А Леша встает из-за стола и направляется в комнату, чтобы из ящика достать те вещи, которые все скажут за него самого. — Что это? — Кирилл берет в руки билет на самолет, когда тот падает перед его глазами. Леша остается стоять у косяка, между кухней и коридором, боясь сесть обратно напротив Гречкина и видеть его глаза своими глазами. Леше сейчас хочется бросить все подтверждения развала на стол и закрыться в ванной комнате, чтобы ничего не было слышно и ничего не пришлось обсуждать. — Санкт-Петербург — Кёльн. Ты летишь в Германию в конце августа? Ну, вау, здорово. А к началу учебного года успеваешь? Кирилл задает эти вопросы то ли для того, чтобы успокоить себя, то ли по-настоящему. Он, может, так сильно не хочет видеть правду, как Леша не хотел ее показывать самостоятельно. Но внутри у Гречкина что-то точно щелкает, потому что его голос не кажется таким уверенным, а на Лешу он совсем не поворачивается. Просто гипнотизирует посадочный билет, надеясь разглядеть в нем больше информации. Леша жмурится. Шумно выдыхает в потолок, проклинает себя в мыслях раз десять и подходит к столу. Кирилл поднимает голову, и теперь Леша смотрит на Гречкина сверху вниз. Ему просто нужно натянуть маску — он уже сделал первый шаг к чему-то плохому, так пусть лучше Кириллу будет больно не так долго. Да, Леша останется козлом, да, ему будет сильно не хватать Гречкина, но зато сам Кирилл сможет оправиться от ситуации достаточно быстро. Кирилл неосознанно поднимается с места и выходит из-за стола. Позади него проход в коридор, а перед ним — Леша с тяжелым грустным взглядом, который протягивает сложенную альбомную бумажку с распечаткой какого-то сообщения с почты. И Гречкин принимает ее, видит, как трясутся руки Леши, но почему-то не спешит бросить все и начать его успокаивать. Интересно, что он думает? Может, что Леша неизлечимо болен и ему нужно полететь в Германию на лечение? А, может, что у Леши огромная судимость и ему дают убежище в Кёльне? Леша думает, что неизбежно влюблен. А Кирилл открывает лист и вчитывается в каждое слово. Макаров эти строчки знает наизусть, на чистом немецком он помнит, как декан факультета поздравляла его с поступлением и писала о встрече, которая назначена для группы абитуриентов в конце августа. — Я не понимаю, — Кирилл откладывает лист в сторону на стол и отрицательно качает головой. Он понимает абсолютно все. — Ты хочешь сказать, что совсем улетаешь из России через пару дней? — Кирилл, я хотел тебе рассказать, но… Кирилл выставляет ладонь вперед в оборонительном жесте. Он так просит Макарова помолчать, собрать все свои мысли в кучку, чтобы они не были грубее, чем он того желает, и тяжело дышит. Леша видит, как поднимается и опускается грудная клетка Гречкина, видит, как тот глазами бегает по столу в поисках какого-то решения или собственного успокоения, но не находит ни-че-го. — Как давно ты знал, Макаров? — у этого Кирилла голос не такой мягкий. Это тот Кирилл, который ругается на своих подчиненных по телефону за неправильно сделанный отчет. Этот Кирилл смотрит с болью в глазах — не от ситуации, а от обмана самого себя. Леша прикусывает губу и держит кулаки у глаз. Ему нужна пара секунд, прежде чем он берет под контроль эмоции и надевает маску безразличия. — Письмо пришло весной, я давно все решил. Кирилл злостно усмехается и отворачивается в сторону. Он убирает телефон в карман спортивок и оборачивается на коридор, высматривая свои вещи у входа. Леша их сложил ближе к двери, пока Гречкин был в душе. — А я тебе нахуя нужен был, а? Неужели ты думал, что, раз я весь такой успешный, побегу за тобой? — Леша очень и очень не хочет видеть такого Кирилла. Он не хочет, чтобы Кирилл так погано чувствовал себя из-за него. Этого Кирилла хотелось крепко обнять, сказать, что это все глупая шутка, и поступить в СПбГУ, пока не поздно. Но нужно было играть до последнего, как бы больно это ни было. Пожалуйста, прости меня. — Дубин был прав, — Леша складывает руки на груди, больно упираясь пальцами в собственную кожу. Каждое слово ужасно резало по горлу и жгло ядом. — Секс на одну ночь — мой вариант. Кирилл замирает. Всматривается в холодный взгляд Макарова, странно смеется и отрицательно качает головой. Он залпом допивает кофе из чашки, кидает ее в сторону за спину Леши, и та разбивается очень звонко и неприятно. Где-то внутри себя Леша от этого звука жмурится, считает до десяти и мантрой обещает самому себе, что все будет хорошо. Но тут, на виду перед Кириллом, он смотрит на старшего без единой эмоции, с явной надписью на лбу «да, я мудила» и ждет окончания этого разговора. — Ты, блять, просто малолетний дурак, Макаров, — Кирилл шмыгает носом от собственной злости, разворачивается на пятках и удаляется в коридор. Когда он обувается в найки, не завязывая на тех шнурки, Леша позволяет себе обессиленно упасть на пол на колени перед разбитой чашкой. В этом углу кухни его не видно, а Кирилл вряд ли вернется, чтобы еще что-то сказать. Последнее, что слышит Леша перед тем, как позволяет себе завыть от внутренней боли, громкий хлопок входной двери.