To Make You Feel

Этот день мог стать одним из самых счастливых в твоей жизни. Спасение города от нависшей над ним смертельной угрозы, долгожданное избавление от навязчивого присутствия паразитов в ваших головах и маячащее впереди светлое будущее. Все испытания, пережитые за последние месяцы, должны были остаться в прошлом, позволив впервые за долгие годы попробовать обрести тихую гавань рядом со своим возлюбленным. Действительно ли Гейл Декариос планировал отвезти тебя в свою башню в Уотердипе, мечтая построить там совместную жизнь, но в последний момент передумал? Это больше не имело значения. Каждый его романтический жест, каждое торжественное обещание и эмоциональное признание обратились в пепел в ту секунду, когда он объявил о своём намерении немедленно отправиться на поиски короны Карсуса, чтобы достичь божественности. Тебе никогда не следовало тешить себя надеждой, что его амбиции не одержат верх. Чувствуя себя преданной и невероятно опустошённой, ты стояла в доках перед волшебником, из уст которого лилась взволнованная речь, рисовавшая красочную картину грядущего. Слова почти не доходили до тебя, пока ты боролась с желанием накричать на мужчину или, того хуже, попросить его остаться. Не было смысла тратить оставшиеся силы на попытки объяснить своё отношение к перспективе стать божеством. Он несколько раз поднимал этот вопрос в моменты вашего уединения в лагере и узнал достаточно, чтобы принять взвешенное решение. Однозначно, более чем достаточно, чтобы понять, что на самом деле бросает тебя, даже если использует для этого совершенно другие слова. Не собираясь оспаривать его выбор или ругаться, ты набрала в лёгкие побольше воздуха и сделала единственно правильную вещь — пожелала Гейлу удачи, после чего, не дожидаясь, пока он исчезнет в наколдованном портале, превратилась в сову и полетела прочь. Поднявшись высоко в небо и широко расправив крылья, ты позволила потоку ветра подхватить тебя, пока разум блуждал. Когда весь город оказался как на ладони, тебя охватило знакомое чувство лёгкости и свободы. Предпочесть ему какое-либо могущество казалось совершенно немыслимым. Жизнь не раз была к тебе излишне сурова, но ты бы не хотела променять её ни на какую другую. Тебе нравится ощущать себя маленькой песчинкой в бескрайней пустыне, которую представляет собой мир, иногда обнаруживая, как некоторые поступки приводят к весомым последствиям, несмотря на твою незначительность. Приятно наслаждаться простыми радостями, когда представляется возможность: почувствовать, как прохладная озёрная вода охлаждает кожу в разгар жаркого дня; добраться до развязки сюжета, читая увлекательную книгу; начать новый день отдохнувшей и полной сил; съесть кусочек яблочного пирога, неспешно потягивая кофе из большой кружки. Этот список на самом деле можно продолжать до бесконечности. Вряд ли боги занимаются чем-то подобным. Спустя несколько часов ты возвращаешься в «Эльфийскую песнь», где с каждой минутой собирается всё больше желающих выпить за победу и осыпать благодарностями своих спасителей. Нарастающий гул радостных голосов и несколько коротких разговоров очень скоро убеждают в том, что тебе лучше покинуть этот праздник жизни, тем более что твой бывший возлюбленный всё ещё может заглянуть в таверну, хотя бы для того, чтобы забрать свои вещи. Когда-то давно ты пообещала себе никогда больше не проливать слёз из-за мужчин. Нет причин нарушать данное себе слово, но прятаться за счастливой улыбкой — тоже не самая подходящая альтернатива. Вместо этого предпочитаешь взять вино и подняться на крышу, чтобы провести вечер в одиночестве, предаваясь жалости к себе вдали от сочувственных взглядов друзей и неудобных вопросов. К счастью, твои товарищи знают тебя достаточно хорошо, чтобы не пытаться уговорить остаться. Наблюдая, как солнце окрашивает облака в красные и оранжевые тона, постепенно исчезая за горизонтом, ты ощущаешь укол грусти, думая об Астарионе, который сегодня, вероятно, навсегда лишился возможности созерцать такую красоту. Затем с досадой осознаёшь, что ночь предстоит долгая. Больше всего на свете тебе хочется рухнуть на кровать и погрузиться в транс, но чуткий эльфийский слух улавливает неутихающий шум, который определённо не даст уснуть. Некоторое время спустя тебя окликает знакомый голос: — Решила напиться в одиночестве, дорогая? Удивлённо моргая, ты оборачиваешься и наблюдаешь, как Астарион преодолевает разделяющее вас расстояние, грациозно ступая по черепичной крыше. — Вряд ли этого будет достаточно, — приподнимая бутылку, отвечаешь ты. Он повторяет твой жест, чтобы привлечь внимание к вину в своих руках, и предлагает: — Могу оставить его тебе. Гадая, решил ли эльф просто проведать тебя или всё-таки искал компанию на вечер, ты понимаешь, что он единственный, чьё общество сейчас кажется приемлемым. Даже если последуют неприятные вопросы, можно с уверенностью сказать, что жалостливых взглядов не будет. Возможно, Астарион здесь по той же причине. — Или можешь остаться сам, если хочешь. Вампир колеблется, словно выбирая между достаточно вежливым отказом и чем-то более саркастичным, но всё же в конечном итоге молча опускается на керамическую плитку неподалёку от тебя. Некоторое время вы сидите в уютной тишине, затем заводите непринуждённую беседу. Ты нисколько не жалеешь о том, что предложила ему остаться. По правде говоря, очень рада присутствию рядом друга, способного отвлечь тебя лёгкой болтовнёй, несмотря на его собственное мрачное настроение. Через несколько часов, когда празднование начинает подходить к концу, вы наконец можете вернуться в общую гостиную для заслуженного отдыха. Опустившись на кровать, ты замечаешь на тумбочке торопливо написанную записку: Тав, Не думай, будто я ушёл без той же тяжести на сердце, что и у тебя. Сейчас я не могу позволить себе терять ни мгновения, но надеюсь, когда придёт время, ты не откажешься выслушать меня. Г. Невозможно представить, какие слова могут заставить тебя передумать. И самое главное, почему Гейл, всегда такой внимательный и чуткий, полностью игнорирует твои желания? Почему не понимает, что пути назад нет? Без особых подробностей, но всё же он знает о том, как тебе причинили боль в прошлом. Очень сильную. С которой едва удалось справиться. Ты больше никому не позволишь играть на твоих чувствах и убеждать делать то, чего не хочешь. Просто не можешь этого допустить. Не можешь… Неужели ему неясно, что это почти неизбежно сломает тебя? Может быть, тебе вообще не стоило пытаться заново открывать своё сердце. Или проблема как раз в том, что полностью сделать это так и не получилось? Нет, ты не будешь сейчас плакать или размышлять о том, что и когда могла бы сказать, чтобы всё не закончилось вот так. Просто уткнёшься лицом в подушку, беззвучно крича, пока не погрузишься в беспокойный транс.

***

Крайне непривычно оказаться в ситуации, когда ты ни в чём не нуждаешься и можешь позволить себе продолжительную паузу. Смерть родителей разрушила твой мир, превратила его в нескончаемую борьбу. И вот, совершенно неожиданно, ты обнаруживаешь себя героиней Врат Балдура, у которой нет недостатка в золоте или постоянной необходимости доказывать свои навыки. Следующая неделя пролетает почти незаметно. Ты перебираешься в одну из освободившихся комнат «Эльфийской песни». Почти каждый день встречаешься за завтраком с Шэдоухарт, пока она не уезжает, чтобы провести время с родителями вдали от городской суеты. Днём помогаешь с восстановлением Врат Балдура, а по вечерам иногда пересекаешься с Астарионом на первом этаже таверны. Он единственный, кроме тебя, кто решил пока остаться здесь. Ты вспоминаешь свои недавние приключения, с лёгкой меланхолией думая о том, как быстро все разбрелись. У некоторых, по сути, не было выбора: Карлах отправилась в Аверно, Лаэзель — сражаться за свой народ, а Уилл переехал во дворец и оказался поглощён множеством забот, приняв статус великого герцога после смерти своего отца. Тебя, в отличие от них, ни долг, ни обстоятельства никуда не ведут. Сегодня вы с вампиром занимаете столик в дальнем углу зала, распивая бутылку вина. — Не пугай меня, — говорит он, легонько подталкивая тебя локтём. — Я знаю это твоё выражение лица. Оно, как правило, означало очередную безрассудную идею, сулившую нам неминуемую гибель. — Всего лишь задумалась о своей жизни. Понятия не имею, что делать дальше, — отвечаешь ты, глядя в пространство, после чего, мотнув головой, поворачиваешься к эльфу. — Уже решил, чем будешь заниматься? — Ни малейшего представления, дорогая. Но разве это не прекрасно?.. Не знать, что тебя ожидает? — его воодушевление оказывается весьма заразительным, заставляя уголки твоих губ дрогнуть в ответной улыбке. — Открывшиеся передо мной возможности, несомненно, ошеломляют, но думаю, пришло время брать от жизни всё, что она может предложить, — он приподнимает кубок и делает несколько глотков. — У кого-то сегодня хорошее настроение, — усмехаешься ты, надеясь, что ему действительно удастся найти больше светлых сторон в окружающем его мраке. — На самом деле, не знаю, почему это так смущает. Не то чтобы меня раньше беспокоило отсутствие плана, — рассуждаешь ты, наполняя свой бокал. — Может, дело как раз в том, что он впервые появился… или, по крайней мере, мне так казалось. Астарион склоняет голову набок, вглядываясь в твоё лицо, сверкающие в полумраке багровые глаза слегка сужаются, когда он спрашивает: — Что, собственно, произошло между тобой и волшебником? Очевидно, помимо вашего разрыва. Вы выглядели такими неразлучными, я бы даже сказал, тошнотворно счастливыми, — брезгливая гримаса, сопровождающая его последние слова, вызывает у тебя нервный смешок. Конечно, ты ожидала, что рано или поздно этот вопрос всплывёт, но желания отвечать на него это не прибавило. — Ничего особенного, — пожимаешь ты плечами. — Просто у нас оказались разные приоритеты, — голос остаётся ровным, пока пальцы стискивают деревянную поверхность скамьи. — Гейл отправился за короной, чтобы вознестись, а я отказалась мириться с этим. Собирается ли он добиваться расположения Мистры или низвергнуть её с вершины, не хочу иметь к этому никакого отношения. — Звучит так, будто волшебник снова решил откусить больше, чем может прожевать. Ты стараешься не думать о том, что Астарион может оказаться прав. Лучше не представлять, что произойдёт, если богиня магии узнает о планах твоего бывшего возлюбленного. Можно сколько угодно обижаться или сердиться на него, но это не значит, что хотя бы крошечная часть тебя желает ему зла. — Он знает, что делает, — возражаешь ты, убеждая скорее себя. — Думаю, на этот раз у него есть все шансы добиться успеха и наконец-то почувствовать себя по-настоящему счастливым, — по крайней мере, счастливее, чем ты, по-видимому, могла бы его сделать. — Сомневаюсь, что ему когда-нибудь будет достаточно, — хмыкнув, говорит эльф. — Чего ещё можно желать, овладев божественной силой? — машинально произносишь ты, вспоминая, с какой убеждённостью Гейл высказывался об этом. — Полагаю, лучше спросить у того, кто никогда не ценит то, что имеет. Если интересует моё мнение… — вампир бросает на тебя беглый взгляд, поднося бокал к губам, после чего бесстрастно продолжает: — Как только мы победили Мозг, волшебнику следовало уложить тебя на ближайшую кровать и позаботиться о том, чтобы с каждым оргазмом у тебя было всё меньше поводов вспоминать о наших похождениях. Поперхнувшись вином, ты откашливаешься и опускаешь кубок на стол. Не то чтобы подобные речи из уст Астариона были редкостью, но такой резкий поворот в разговоре не мог не застать врасплох. — В любом случае, вечер прошёл бы не так, — выпаливаешь ты и тут же сожалеешь о столь необдуманных словах, видя, с каким интересом эльф теперь смотрит на тебя. — Не хочешь же ты сказать, что ваши отношения были чисто платоническими? — он приподнимает бровь, не сводя с тебя пристального взгляда. — Отказываюсь верить во что-то настолько заурядное и скучное. — Нет… конечно, нет. Просто мы… — ты резко замолкаешь, решив, что самое время прикусить язык и не раскрывать ничего такого, о чём позднее будешь жалеть. — Можешь хранить свои секреты… я, конечно же, не буду ничего выпытывать, — говорит он с самым невинным видом, в то время как лукавый блеск в глазах рассказывает совсем другую историю. — Но всё же, вынужден отметить, что с твоей стороны крайне жестоко так сильно разжигать моё любопытство, — пожурив тебя подчёркнуто небрежным тоном, под конец вампир всё-таки не сдерживает плутоватой ухмылки. — Ох, — раздражённо выдыхаешь ты, поражаясь, как ему всегда с такой лёгкостью удаётся добиваться своего, — если тебе так хочется посплетничать… хорошо, — ты собираешься с духом, закрывая лицо руками не столько от смущения, сколько в попытке хоть как-то защититься от непостижимого влияния эльфа, однозначно способного вытянуть из тебя все тайны. — Он обычно предпочитал сексу в привычном смысле, скажем так, его магический эквивалент. Астральные тела и всё такое… — И почему я не удивлён, что великий Гейл из Уотердипа не упускает возможности блеснуть своими магическими способностями в спальне? — в его голосе слышится усмешка, но к моменту, как ты осмеливаешься взглянуть на вампира, на бледном лице нет и намёка на веселье. — Что ж, можешь избавить меня от подробностей. Лучше объясни, почему не сказала ему, что хотела бы чего-то… более реального, если тебя не вполне удовлетворяли все эти волшебные штучки. Не похоже, чтобы у тебя когда-либо возникали проблемы с тем, чтобы отстоять свои интересы. — Я такого не говорила. Это было довольно захватывающе… — решительно возражаешь ты, прежде чем сокрушённо вздохнуть, поймав скептический взгляд Астариона, — поначалу. — А потом? — он подливает вам вина и снова расслабленно прислоняется спиной к стене. — А потом, очевидно, не настолько захватывающе, — отвечаешь ты, сверкая глазами. — Что возвращает нас к моему вопросу, — невозмутимо произносит эльф, переключая внимание на свои ногти. Ты можешь дать ему понять, что он зашёл слишком далеко, тогда попытки разговорить тебя немедленно прекратятся, но по какой-то причине хочешь рассказать правду. Вряд ли это можно объяснить действием алкоголя, ведь ты почти ничего не выпила. Вероятно, напрасно. Разговор мог бы получиться менее неловким. Возможно, дело в том, сколько раз Астарион открывался тебе, преодолевая свой дискомфорт. Позволить себе ответную уязвимость кажется справедливым по отношению к нему. — Я ничего ему не говорила, потому что большая часть моего предыдущего опыта всё равно была намного хуже, — признаёшься ты, с трудом сглатывая. — Мне, как правило, довольно сложно расслабиться, чтобы по-настоящему насладиться процессом. Не пойми меня неправильно, я получаю удовольствие от секса. Просто… Боги… — ты тянешься к бокалу, чтобы сделать щедрый глоток вина. — Прости… Кто знал, что это будет так чертовски трудно объяснить? — Всё нормально. Мы никуда не торопимся. Тебя окутывает исходящее от него непоколебимое спокойствие, напряжение немного спадает с твоих плеч, позволяя набраться смелости, чтобы продолжить: — Какими бы приятными ни были ощущения, по какой-то причине этого недостаточно. Такое чувство, что могу приблизиться к краю только в своей голове, полностью сосредоточившись на этом… буквально заставляя себя. Иногда это так утомляет, что ловлю себя на нелепой мысли: с теми, кто заботится только о собственном удовольствии, гораздо проще. Всё заканчивается быстрее, чем успевает превратиться в напряжённую погоню за оргазмом, чтобы не разочаровать партнёра, — в наступившей паузе ты нервно ёрзаешь на скамейке. — Наверное, всё это звучит как полнейшая чушь. — Это не так, — качает он головой. — Хотя и не собираюсь притворяться, будто до конца понимаю, что именно с тобой происходит. Твоё откровенное признание приносит неожиданное облегчение, но вместе с ним приходит и чувство вины. Зная о непростых отношениях Астариона с физической близостью, тебе, вероятно, стоило подумать дважды, прежде чем рассказывать о своих проблемах. Они кажутся такими незначительными, абсолютно недостойными упоминания. По его взгляду можно сказать, насколько он далёк от того, чтобы воспринимать их подобным образом, но это не особо помогает, скорее, наоборот, вызывает желание укрыться от проблеска понимания в алых глазах. Погружённая в свои мысли, ты не сразу обращаешь внимание на то, что эльф заметно сократил расстояние между вами. Его лицо медленно приближается к твоему, на губах играет самодовольная улыбка, когда он, немного понизив голос, произносит: — Со мной ты была какой угодно, только не напряжённой… — его рука ложится тебе на колено, — не так ли, дорогая? Образы ваших разгорячённых, переплетённых тел на лесной поляне, такие яркие и заманчивые, заставляют мгновенно вспыхнуть. Да, с ним ты действительно едва узнавала себя — как никогда расслабленную и раскованную. Это не решило проблему полностью, но оказалось самым близким к тому, чтобы всецело отдаться происходящему и наслаждаться моментом. Впоследствии ты всегда предпочитала думать, что просто слишком много выпила во время празднования в лагере, и не позволяла себе возвращаться к этим воспоминаниям, задвинув их на задворки сознания — туда, где им самое место. Очевидное желание Астариона поскорее вернуться в лагерь на следующее утро лучше всяких слов намекало на то, что произошедшее не произвело на него особого впечатления и больше не повторится. Не то чтобы ты питала какие-то иллюзии… В любом случае, это не помешало вам наладить дружеские отношения, в то время как твоё сердце постепенно таяло от знаков внимания совсем другого мужчины. Состоявшийся недели спустя разговор пролил свет на поведение эльфа, но нисколько не избавил от противоречивых чувств по поводу разделённой близости. Приятная передышка среди бесконечных возможностей встретить свою смерть за углом оказалась окрашена дополнительными оттенками сожаления. Твоё затянувшееся молчание побуждает вампира с лёгким смехом сказать: — Да ладно, в том, что мы отлично провели время, нет ничего постыдного. Если его улыбка, ставшая ещё шире, может служить каким-то ориентиром, то ты проделываешь ужасную работу, пытаясь скрыть свои эмоции. Как бы ни хотелось не подпитывать его и без того непомерное эго, глупо отрицать очевидное. — Ничего, — нарочито беспечно отвечаешь ты, окидывая взглядом таверну. — За исключением того, что мне это понравилось гораздо больше, чем тебе. Несколько мгновений он в задумчивости хранит молчание, после чего с довольно серьёзным видом говорит: — Ты явно недооцениваешь значимость той ночи для меня. Может, тогда я и не был полностью готов заново исследовать эту территорию, зато сейчас… мне видится исключительно прекрасная возможность помочь друг другу. Волна жара прокатывается по твоему телу. Ты осознаёшь, что между вами практически не осталось свободного пространства. Взор опускается на тонкие пальцы, медленно скользящие вверх по твоей ноге, как бы подчёркивая недвусмысленность сказанного. — Ты же не предлагаешь нам?.. — недоверчивый взгляд возвращается к лицу эльфа в поисках каких-либо признаков неудачной шутки, каковой, несомненно, всё это и является. — Именно, — его губы растягиваются в озорной улыбке, прежде чем приблизиться к твоему заострённому ушку. — После всего, что сегодня услышал… — он, явно намеренно, несколько раз касается носом чувствительного кончика, — думаю, я в точности знаю, что тебе нужно… и могу это дать, если доверишься мне, — ты едва осмеливаешься дышать, чувствуя, как дрожишь от каждого произнесённого мягким шёпотом слова. Что с тобой не так? Куда подевался весь твой самоконтроль? И почему идея, которая во всех отношениях должна казаться безумной и неправильной, выглядит такой привлекательной? Внутренний голос кричит, что ты совершенно ненормальная, если после недавнего расставания собираешься переспать со своим другом, но все разумные доводы приглушаются неистовым стуком твоего сердца. Одумайся. Отодвинься. Откажись. Ты не делаешь ничего подобного, вместо этого слыша собственное бормотание: — Речь не только обо мне. Действительно ли это то, что нужно тебе? Что за… Ты же не можешь всерьёз рассматривать такое предложение? — Мм… определённо, — невнятно отвечает он, слегка сжимая руку на твоём бедре и прокладывая ледяную дорожку поцелуев вдоль шеи. — Астарион… — звук, слетающий с твоих приоткрытых губ, опасно близок к всхлипу, — я серьёзно. Он находит твою ладонь и направляет её к передней части своих брюк, проводя по затвердевшей длине. Ощущения от твоих пальцев, едва касающихся очертаний его возбуждения через одежду, заставляют вампира с тихим вздохом замереть, уткнувшись носом во впадинку над ключицей. Ты крепко сжимаешь бёдра, когда свидетельство его неожиданной потребности в тебе отзывается твоим собственным желанием, стремительно разгорающимся внизу живота. — Это, как мне думается, весьма убедительное доказательство, но уж если ты так настаиваешь… — эльф отпускает твою руку и немного отстраняется, чтобы посмотреть на тебя. — Среди множества вещей, которые этот ублюдок у меня украл, есть то, что я в состоянии вернуть, — сбросив маску соблазнения, его лицо становится абсолютно открытым и честным. — Я хочу снова наслаждаться сексом, не сдерживаясь и не оглядываясь на прошлое, — отчаянное желание двигаться дальше отражается в каждой его черте, и у тебя сжимается сердце. — Уверен, с подходящим партнёром это возможно. Несмотря на стремление сохранять хладнокровие, твой голос выдаёт неподдельное удивление: — И ты думаешь, я подхожу для этого? — Да, — решительно кивает вампир, — убеждён в этом. На самом деле, то, что у тебя возникает такой вопрос, само по себе является ответом, — пожимает он плечами. — Ты всегда уважала мои желания, была терпелива и добра, даже когда я меньше всего этого заслуживал. И что самое важное… я доверяю тебе. Именно поэтому хотел бы попробовать с тобой… если, конечно, чувствуешь то же самое по отношению ко мне, — с лёгким волнением добавляет он, и на его лбу проступают морщинки неуверенности. — Я тоже доверяю тебе, — без раздумий развеиваешь ты его сомнения. У тебя по-прежнему должно быть множество аргументов против намечающегося полнейшего безрассудства, но твои глаза останавливается на губах, изогнутых в лёгкой, почти застенчивой улыбке, и всякое желание противиться влечению улетучивается. Боги, ты действительно собираешься это сделать. Больная, безмозглая идиотка. Можно ли поцеловать его, если вы так или иначе собираетесь зайти гораздо дальше? Проследив за направлением твоего взгляда, у эльфа хватает наглости усмехнуться. Он не колеблясь исполняет эту невысказанную просьбу, накрывая твой рот своим. Нескольких пробных, мягких соприкосновений достаточно, чтобы почувствовать головокружение и пульсацию между ног. Астарион едва дотрагивается до тебя, приобнимая за талию, а ты уже чувствуешь себя полностью поглощённой им. Как такое вообще возможно? Его глубокий голос только усугубляет твоё бедственное положение: — Мы можем делать всё, что угодно, пока нам обоим это нравится, разве не так? — Ты умеешь быть очень убедительным, — твои пальцы находят опору на его груди. — Особенно когда вместо обольщения прибегаешь к искренности, — мир, в котором Астарион совсем не флиртует, немыслим, но всё же кажется нелишним напомнить ему, что нет никакой надобности притворяться. Иначе в чём суть его замысла? — Неужели? — усмехается он, игриво прикусывая твою нижнюю губу. Ты обхватываешь его руками за шею, притягивая ближе и дразняще проводя языком по зубам. Оценив твой энтузиазм, вампир с довольной ухмылкой наклоняет голову и наконец целует тебя всерьёз. Терпкий вкус вина, смешанный с его собственным, странным образом превращается в сладость, будоражащую нервы и, похоже, способную вызывать привыкание. Любые опасения и сомнения, которые могли бы положить всему конец, оградив от совершения ошибки — никак иначе это, конечно, и не назовёшь, — сметаются волной ярких ощущений. Его поцелуи становятся всё более небрежными и жгучими, движения рук — нетерпеливыми: одна из них гладит тебя по внутренней стороне бёдер, то и дело задерживаясь у твоего лона, а вторая проскальзывает под блузку, вжимаясь подушечками пальцев в обнажившуюся кожу. Ты хочешь большего. Нет, тебе нужно больше. Он заставляет жаждать его прикосновений повсюду, ненавидя разделяющую вас преграду из одежды. Ты на грани того, чтобы застонать ему в рот, позабыв, где находишься. Как раз в этот момент Астарион, напоследок лизнув твои губы, отстраняется, чтобы озвучить предложение, от которого, как вам обоим известно, у тебя не получится отказаться: — Давай поднимемся в мою комнату, прежде чем станем представлять собой зрелище, за которое стоило бы брать плату.