The escape of our fate

Прошло некоторое время, и в жизни первокурсников Магического техникума наступил довольно спокойный период. Юджи, Мегуми и Нобаре пришлось схлестнуться с некоторыми проклятиями, с которыми они столкнулись во время миссий, порученных им Годжо, но, к счастью, все обошлось. Их развитие набирало обороты, хотя у Юджи постоянно возникало ощущение, что он еще не полностью использует потенциал, заложенный в его теле. Наконец-то он мог спать без вмешательства Сукуны, и отношения с друзьями заметно улучшились, но он постоянно переосмыслял свои ошибки по отношению к Фушигуро, хотя тот, казалось, не слишком беспокоился. У него сложилось впечатление, что при нем он старается держаться как обычно, хотя всегда прятал от него глаза, затянутые черной пеленой грусти, потому что не хотел винить во всем его, только не такого дорогого и доброго человека, как Юджи. У Фушигуро не было достаточных оснований для этого. Розововолосый мальчик посеял хаос в его жизни и жизни его сестры непреднамеренно, даже не зная, на что идет в ту ночь, когда позволил Сукуне высвободиться. Конечно, он поступил безрассудно, но винить его было не за что, ведь он тоже убивал, несмотря на свое положение и цели. Он во многом отличался от Юджи. Он совсем не верил в то хорошее, что было в людях, напротив, всегда находил негативное. Все они могли оказаться опасными, даже те, кто казался невинным среди магов или нечисти. И его обязанностью было устранение первопричины проблемы. Он не проявлял к врагам сострадания, не предлагал пути к искуплению, как это делал Юджи. Для него маг — профессия, где нет места жалости, а если в процессе и были невинные жертвы, то их определяли как «сопутствующий ущерб». Возможно, его окружало безразличие и дедовщина, но не среди друзей. Он не знал от кого перенял свой нрав, он лишь шел по своему предначертанному пути. Он уничтожит весь Токио, чтобы вернуть сестру. Никакой жалости к жертвам, никаких раздумий. Он просто должен был действовать, а для этого нужно было дождаться удобного случая. В общем, сейчас они сидели в кафе и спорили о том, кто купит рубашку Годжо. Все началось с обычной перебранки, а потом они случайно уронили чашку с кофе на свежевыстиранную и выглаженную одежду учителя. Они молча наблюдали, как ткань постепенно становится коричневой, а пятно расползается от груди к рукавам. Нобара утверждала, что это вина Юджи, Юджи - что вина Нобары, а Мегуми - что они оба виноваты в том, что они два идиота. Потом симпатичная девушка, не очень высокая, но с красивым стройным телосложением, начала разговор с ним, узнав Юджи. Очевидно, они были одноклассниками или что-то в этом роде. Нобара и Мегуми обменялись заинтересованными взглядами, отметив улыбку и беспрестанное моргание длинных ресниц, которые девушка демонстрировала во время разговора с Юджи. Она буквально пускала на него слюни. Юджи мягко говоря, смутился: чтобы узнать свою одноклассницу, ему потребовалось немало потрудиться, ведь она сильно изменилась внешне, а опыта общения с девушками у него было немного (и Нобара всегда задирала его за это). Поэтому он только и делал, что запинался в случайных ответах на ее вопросы. Но она была очень очаровательна, и, если подумать, год назад он тоже был влюблен в нее. Что-то внутри него зарычало, и Юджи почувствовал, как его захлестнула ревность. Он делал все возможное, чтобы подавить ее. — Эм, так… чем ты сейчас занимаешься? — спросил он с натянутой улыбкой. Прогони её. Что-то зашевелилось в его голове. — О, спасибо, что спросил. Сейчас я занимаюсь... — она продолжала говорить скороговоркой, одной за другой, но маг уже давно перестал ее слушать. Голос, звучащий внутри него, - вот все, на что он обращал внимание. Пусть уйдет или я убью ее. Сукуна выглядел сейчас как большой свирепый раненый зверь. Он пришел к нему с чувством ненависти и мести. Никто не может забирать то, что принадлежит мне. — Прекрати, — сказал он и сам не понял, что произнес это вслух. Она тут же оборвала свою речь, нахмурившись. Нобара и Мегуми обеспокоенно смотрели на него. Что происходит у него внутри? — Прости, это не тебе… — извинился Юджи, заметив обиженное лицо девушки напротив него. Гнев Сукуны разгорался с новой силой. Возможно, он был слишком неосторожен. — Оу, все хорошо… — смущенно улыбнулась она, а затем продолжила говорить как ни в чем не бывало. Мальчик подумал, что проклятие наконец-то сдалось: эхо его мыслей исчезло, и он смог сосредоточить все свое внимание на разговоре. Затем он почувствовал, как что-то тянет его вниз, и с ужасом посмотрел на две черные полосы, которые появлялись на его правом запястье, проявлявшиеся все более четко. Расширив глаза, он тут же одернул рукав толстовки, чтобы их не было видно, а затем, ничего не сказав, выбежал из кафе, оставив остальных троих без объяснений. Юджи бежал с бешеной скоростью, пока не оказался на пустой параллельной улице, где единственным его окружением был старый грязный мусорный бак. Он задрал рукав толстовки и с облегчением вздохнул, заметив, что татуировки исчезли. — Позволь узнать, какие у тебя проблемы?! — закричал он так, что проходящая мимо кошка в поисках еды испугалась и убежала. На его руке материализовался рот. — Как ты смеешь думать, что эта девчонка может быть хоть немного достойна тебя? — ядовито прошипел он, скрипя острыми зубами. — Боже, это не твое дело! — продолжал Юджи. Если бы кто-нибудь увидел его в этот момент, кричащего как сумасшедший на свою руку, то наверняка вызвал бы скорую помощь, беспокоясь о его психическом здоровье. — Пацан, все, что касается тебя - это мое дело, вбей это себе в свою маленькую ушастую голову, — сказал Сукуна. Юджи вздохнул, устав от всего этого: от их отношений, всегда напряженных, как канат, который вот-вот порвется, от его голоса в голове и от всего, что связано с наличием в себе Короля Проклятий. — Почему ты так себя ведешь? - спросил он, на этот раз спокойно. Сукуна не соизволил ответить. Кожа на его руке снова затянулась, и все вокруг, казалось, снова стало тихим и спокойным. Он пришел в себя как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фушигуро и Нобара появились в начале улицы, найдя его после долгих минут поисков. — А вот и ты, а мы уж думали, что потеряли тебя навсегда! — поддела его Нобара, приближаясь со сложенными руками и раздраженным хмурым выражением лица. — Простите за это… Мне нужно было... да, мне нужно было глотнуть воздуха, там было жарко, — бессовестно соврал он, ни на секунду не рассчитывая на то, что ему поверят. Он поднял глаза и встретился взглядом с фигурой Мегуми, который стоял в конце улицы, в нескольких метрах от него, прислонившись спиной к потёртой стене. Тот пронзительно смотрел на него. Почему ты не хочешь рассказать нам, что с тобой происходит? Казалось, он говорил это, даже не собираясь озвучивать вслух. В конце концов, они оставили эту тему и посмеялись над тем, какое ошеломленное лицо сделала бедная девушка, когда он сбежал и оставил ее там. Юджи было немного жаль, но, возможно, для них обоих было лучше, если бы она держалась от него подальше. Сукуна бывал очень непредсказуем в некоторых ситуациях. Они всячески пытались скрыть от Годжо «проблему с рубашкой», спрятав ее в пиджаке Мегуми, у которого вдруг стала слишком заметна грудь. Конечно же, учитель сразу заметил, и все закончилось громким смехом. Несмотря на высокую стоимость вещи, его, к счастью, это не волновало. Юджи был рад, всячески пытаясь сдержать приступ смеха, опираясь на плечо Нобары, он был счастлив в окружении людей, которых любил и которые помогали ему чувствовать себя как дома. Но все хорошее рано или поздно заканчивается. И в данном случае закончилось самым худшим образом. Наступило 31 октября, и город готовился к празднованию Хэллоуина. Все шло как обычно: по улицам бродили дети и взрослые, одетые в костюмы монстров из фильмов. Судя по всему, маги узнали, что на станцию Сибуя готовится нападение нескольких проклятий под предводительством Гето и их всех вызвали, чтобы предотвратить опасность. Юджи, Нобара, Мегуми, Инумаки, Маки, Панда, Тодо и все остальные из токийской школы, Годжо, Нанами и даже сам директор Яга, а также маги из-за пределов школы. Казалось, грядет что-то грандиозное. Но никто и представить себе не мог, что произойдет дальше. Станция кишела людьми даже в середине вечера, люди втискивались в поезда и метро, чтобы добраться до разных мест Токио, где можно было продемонстрировать свои костюмы и оторваться. Юджи лишь издалека заметил промелькнувшую фигуру Махито, всегда одинакового в своей развязности и почти тревожном поведении, похожем на капризного ребенка. Все для проклятого было лишь игрой, куклами-людьми, которых можно использовать, а потом выбросить. Пока Годжо контролировал ситуацию, все шло гладко, насколько это было возможно. В мгновение ока он уничтожил Ханами и едва не задел Джого. Некоторые люди были ранены, других постигла куда более жестокая участь - их превратили в проклятий и убили, но многих все же удалось спасти. А потом в мгновение ока все неумолимо рухнуло. Гето смог запечатать Годжо в темницу, заключив самого могущественного колдуна в мире в небольшой куб с множеством глубоких синих глаз, которые смотрели во все стороны. И вот, лишившись этого сильного и обнадеживающего присутствия, все они начали рушиться, одно за другим, как карточный домик. Юджи видел, как Нанами умирал у него на глазах, как его тело было уже слишком близко к порогу загробного мира, как он устало, но с необъяснимой гордостью волочился по одному из коридоров Сибуи, как Махито разорвал его на куски, не оставив ничего от него, даже тела. Затем настала очередь Нобары. Юджи был так счастлив видеть ее рядом с собой, готовую защищать его и сражаться вместе с ним, как и подобает воину. И он тоже верил, что у них все получится, как в тот день, когда они, объединившись, победили двух братьев-проклятий. Но Махито снова победил. Как могла судьба быть такой жестокой? Он видел, как девушку ударили по лицу в нескольких сантиметрах от него. Глаз отлетел, и она лежала на полу, залитая кровью. У Юджи перехватило дыхание, и от злости и отчаяния ему захотелось блевать. Что происходит? Как они быстро они прошли путь от смеха и веселья в компании друг друга до столкновения со смертью? К тому же от Мегуми давно не было вестей. Он боялся и за него. Окружающий мир, казалось, двигался не по своей воле, словно он находился в огромной мясорубке крови и смерти, где его заставляли вращаться, движимой силой, с которой он никогда не сможет бороться, даже если приложит к этому всю свою пылкость. Так вот что значит быть магом? Видеть, как все вокруг умирают, и при этом не иметь возможности ничего с этим поделать? Ему хотелось исчезнуть. Он хотел бежать, пока не проснется в кровати своей старой спальни со стенами, обвешанными плакатами, и холодным кафельным полом. Он бы проснулся в холодном поту и ужаснулся только что приснившемуся кошмару, но был бы счастлив, что ничего из этого не было правдой. Он принял бы расслабляющий душ и отправился в школу, а потом к дедушке. Все было бы как прежде. Ни магии, ни проклятий, ни смерти и разрушений, ни боли, ни Махито, ни Сукуны. Но хотя он продолжал бежать и преследовать Махито, который убегал, напуганный его внезапной переменой, охваченный гневом и желанием убить, опустошение не рассеивалось, а он так и не проснулся в своей постели. Единственная возможная реальность была такова, и он должен был смириться с ней. И вдруг Махито растворился в воздухе. Казалось, его поглотила земля, разошедшаяся у них под ногами. Нет, проклятие не могло вот так убежать и оставить его в таком состоянии. Юджи жаждал отмщения, ему нужна была кровь. Он ужаснулся собственным мыслям. С каких это пор он стал таким? Он остановил свой бег, переводя дыхание. Ладони нестерпимо жгло от желания уничтожить все вокруг. Возможно, если бы он вырубил всю станцию, эта история наконец закончилась. Его внимание привлекло пятно крови на пальцах, и Юджи снова передернуло. Что же он хотел выкинуть на этот раз? Он уже представлял как Сукуна уничтожит все вокруг. Иногда ему казалось, что он думает так же, как и он. Незадолго до этого, поддавшись слабости и изнеможению после боя, он рухнул спиной на керамическую плитку общественного туалета. Кровь стекала со всех сторон по его телу, смачивая одежду и окрашивая ее в зловещий красный цвет. Все, что он видел перед тем, как потерять сознание - это Джого, проклятие, которое Годжо-сенсей когда-то почти изгнал, который подошел к нему с чем-то в руках, после чего он потерял сознание. Джого заставил его рот открыться, скормив ему более десяти пальцев Сукуны, украденных из техникума и других мест, где они были запечатаны. Юджи все еще блуждал в бессознательном состоянии, когда его тело завибрировало от разрушительной энергии, и сила потекла по его венам. Вышел Сукуна, довольный изменением ситуации. О, как прекрасно ощущать, что в нем снова течет столько энергии, пусть и неполной. Он торопливо залечил раны на теле Юджи, а затем с наслаждением посеял тотальную панику среди всех, кто находился на станции. Проклятия и люди продолжали верить, что могут так бесстыдно просить его, что даже имеют право говорить с ним. Мир, который он видел вокруг себя, сейчас был отвратителен. Слишком много вольных людей, слишком много магов, слишком много слабых и бесполезных проклятий. И никого, кто мог бы повелевать и подчинять своей воле всех остальных. Отвратительно. Если и была роль, которую он умел воплотить в жизнь, так это роль деспота. Он сровнял с землей весь район и истребил большую часть живых существ, находившихся в нем, просто чтобы они поняли, с кем имеют дело. Теперь, когда Годжо был окончательно запечатан, он мог действовать без внешнего давления и вмешательства. Было приятно снова стать несокрушимым. Он убивал всех на своем пути, только чтобы спасти Фушигуро от самого себя. О нет, он еще не мог умереть, он был слишком необходим. Он извлек свое лучшее оружие против проклятия, с которым боролся, рискуя при этом погибнуть. Ему нравилось сражаться с Махорагой, чудовищем, созданным в результате союза шикигами и мальчика. Оно первым нанесло минимум порезов на его кожу, но он все равно победил. Он всегда побеждал. Еще он наконец-то встретился с Урауме после тысячелетней разлуки. Его советник был единственным, на кого он возлагал надежды, и единственным, кому он мог доверять. Его верный слуга не ждал ни минуты, прежде чем напомнить, что он по-прежнему будет смиренно ждать, пока не наступит подходящий момент. Отсутствующим взглядом он огляделся по сторонам, наблюдая за обломками, оставшимися на месте разрушенных дорог и зданий, которые неумолимо рушились под его натурой убийцы и сокрушителя. Между ними лежали безжизненные и изуродованные фигуры, кровь текла реками под ними. Вот что означало для мира возвращение Рёмена Сукуны. Он будет продолжать до тех пор, пока последний проблеск надежды на победу человечества не погаснет, раздавленный его превосходящей силой. — Эй, сопляк, — позвал он мальчика, отдавшего ему свое тело, чувствуя, как рядом с ним пробуждается его сознание. Он чувствовал, как бешено ускоряется биение их общих сердец. — Вот какова твоя судьба, — сказал он ему и, отпустив ухмылку, позволил ему управлять своим телом, отступив. Я создаю все это для нас двоих. Юджи вырвало при виде того, что он обнаружил перед собой, и чувство вины за свою несостоятельность захлестнуло его с головой. И вот теперь он был здесь, преследуя Махито с желанием разорвать его плоть и увидеть, как тот мучается самым ужасным образом. Был ли он лучше Сукуны? Возможно, он был прав, они были созданы друг для друга. Он бы идеально подошел для того, чтобы вывести на свет и использовать в своих целях гниль ненависти, которая прорастала в его теле. Он задавался вопросом, не был ли он на самом деле спящим зверем, которого нужно пробудить. Сейчас ему, как и всегда, было трудно найти в мире хорошее. — Я устал, — только и сказал он, опускаясь коленями на разбитый асфальт. Он устал от всего этого. Ему хотелось просто отпустить все и спокойно уснуть, как в раньше. Он не просил такой жизни и не хотел ее. Его глаза закрылись сами по себе, и именно так его и нашли, когда все закончилось. Кто-то позаботился о том, чтобы доставить его обратно в техникум и дать ему отдохнуть на кровати в своей комнате. И так он пролежал несколько часов. Когда проснулся, то не знал, что происходит. Он нехотя вышел за дверь своей комнаты и оглядел все помещения, находящиеся по разные стороны коридора. Никого не было. Неужели они все еще сражаются? Где был Фушигуро? Неужели тоже умер, а он даже не заметил этого? Он вымазал грязью и кровью холодильник на кухне внизу, открывая его одной рукой. Он не хотел пить, ему просто нужно было чем-то отвлечься. Он схватил бутылку вина, которую Годжо тайком принес в школу на один из их веселых вечеров, наполненных едой и всякой ерундой, и поднес ее к свету. Ну, она была полна больше чем наполовину. С огромным усилием он выдернул хорошо закрепленную пробку и швырнул ее в случайный угол комнаты, а затем сел за стол перед освещенным окном. На улице начался дождь, и у него не было ни малейшего желания убираться отсюда. Сейчас его даже не волновало, где находятся остальные. Он лишь хотел забыть об опустошении, которое внесли в его жизнь последние несколько часов, не забывая о травмах и страданиях, с которыми ему тоже пришлось столкнуться в прошлом и которые он еще не до конца преодолел. Он поднес горлышко бутылки к губам и наклонил ее, пока темная жидкость не залила ему горло. Он не очень любил вино, но в этот траурный момент оно было как нектар для его нервов, который сладко таял с каждым глотком. Он почувствовал, как что-то тянет его вниз, и просто позволил этому случиться. Когда он вошел в его владения, то все еще держал бутылку в одной руке. Сукуна оставался на своем троне, не изменяя самому себе. Несмотря на то что он поглотил уже пятнадцать пальцев, он не изменился ни на йоту. Те же пронзительные и расчетливые глаза, тождественное сходство с ним, те же волосы и те же татуировки. Он смотрел на него оттуда с выражением безразличия, в котором сквозила нотка извращенного веселья. — Тебе было весело? — спросил Юджи, подойдя к горе черепов перед ним. В его вопросе не было ни обвинения, ни ненависти, это было простое обращение. У него не было сил начинать сражение и с ним. — Меня мало что забавляет, — ответил тот, открывая под собой ровный и удобный проход, гарантирующий мальчику безболезненное восхождение к нему. Юджи подавил дрожь, когда до его ушей донесся звук черепов, хрустящих под его ботинками. Он тоже попирал тех, кто когда-то был свободным человеком, подобно Сукуне. На полпути он сделал еще один глоток из бутылки. Сукуна ждал, пока его дрожащая фигура постепенно приближалась, опустив голову так, что усталые глаза оставались прикрыты волосами, а затем взял его правую руку в свою, скрестив их пальцы. Юджи переложил бутылку вина в другую руку. Прикосновение его пальцев было до ужаса успокаивающим. Он не хотел, чтобы это было так приятно, но ничего не мог с собой поделать. Без лишних слов и любезностей он освободил место, раздвинув ноги и устраивая его бедра, чтобы тот мог приспособиться как можно лучше. И он смотрел на него, прямо в эти красные, как кровь, и жестокие, как смерть, глаза, а вино снова текло ему в рот, спускаясь по пищеводу и попадая прямо в желудок, где обжигало приятным жаром. — Что мы наделали..? — тихо спросил он, наконец прислушавшись к тому, что слишком долго держал в себе. Сибуя уничтожена, его друзья, тысячи людей погибли только из-за него. Он инициировал массовое истребление, позволив Сукуне взять над собой контроль. Так что виноваты были они оба, особенно он, ведь уже знал, что намерения проклятого никогда не были мирными, но при этом все равно всегда недооценивал его. — Что сделано, то сделано, — ответил Сукуна, позволив ему остаться при своем мнении и не став спорить. Он скучал по теплу этого нетерпеливого и молодого тела, соприкасающегося с его кожей. — Я... я так запутался и... устал, — снова повторил он, не находя слов, чтобы закончить начатое предложение. — В мире, где я уже существую, не может быть места для других, — сказал ему Сукуна, протягивая свободную руку, чтобы коснуться его щеки, и почувствовал, как она разгорается под его пальцами. — Я знаю, проблема во мне. Я не должен так сильно потакать тебе, я должен бороться с собой, но все же… — Юджи пытался рассуждать, его разум был частично затуманен алкоголем. — И всё же? — Сукуна пригласил его продолжить, обхватив его лицо рукой и продолжая почти нежно ласкать его. — И всё же я здесь, — в нескольких словах заключил он свое состояние, демонстрируя все, что хотел сказать, лишь жестами. — Фушигуро еще жив? — спросил он после затянувшегося молчания. — Да, — ответил Сукуна. Он сам спас его. — Хорошо, — горько улыбнулся Юджи. По крайней мере, его лучший друг был цел и невредим, и на данный момент ему было достаточно знать это. — Пророчество не ошиблось в тебе, ты действительно достоин принять мою душу, — намекнул Сукуна, привлекая его внимание. У Юджи сильно разболелась голова, и он приложил руку к виску, пытаясь унять ее. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, надеясь получить хоть какой-то ответ. Он был похож на нищего, вымаливающего благосклонность короля. — Я не должен тебе говорить, пока не должен, — проклятие отступило назад, в том числе и физически. Его спина прислонилась к трону, и Юджи машинально позволил своему телу выгнуться навстречу, все еще стремясь к частично утраченному контакту. В этом месте было слишком холодно, чтобы оставаться одному. — Мне… мне всегда сняться такие странные сны, — сказал он, возвращаясь мыслями к ночным сценам, в которых он всегда был главным героем, вместе с этой таинственной и почти божественной фигурой, чье лицо было скрыто ореолом забытья. — И что же тебе снится? — Сукуна подтрунивал над ним, желая узнать, к чему он клонит. Он рассказал ему все, не упуская ни одной детали. Сны о тронах, о храмах и слугах, о страхе, но и о любви. Король проклятий вернулся воспоминаниями на тысячу лет назад, а Юджи продолжал пересказывать то, что переживал за ночь. Его раздражало, что он помнил все, а мальчик думал, что это всего лишь сны, которым не стоит придавать большого значения. Но казалось, что палец за пальцем, шаг за шагом он начинает соединять все новые и новые детали. Он понимал, что между ними что-то скрыто, вроде гораздо более прочных и близких отношений, чем те, что были у них уже несколько месяцев, когда он съел его первый палец. — Ты когда-нибудь мечтал об этом, Юджи, — спросил он, прерывая речь другого. Он схватил бутылку, которую держал в левой руке, и сжал щеки между пальцами, слегка надавливая на них. Его рот как по команде открылся, позволяя вину литься между полными румяными губами. Из-за нехватки воздуха по краям глаз выступили слезы, но не это смутило мага. Ему казалось, что он уже переживал эту сцену, но не его зеркальное отражение делало это с ним во сне. И снова капля красноватой жидкости скатилась по его подбородку, упав изо рта, когда он закрылся. Юджи был ошеломлен. Он поднес указательный палец, чтобы убрать каплю, стекающую по горлу, но его остановила рука, схватившая его за запястье, не давая пальцу достичь цели. Сукуна долго смотрел на него, словно размышляя, правильно ли то, что он собирается сделать, или нет, является ли это наиболее уместным и логичным поступком. Но эта кожа кричала о том, чтобы к ней прикасались, чтобы ее жаждали, чтобы она принадлежала ему. Та кожа, которую он слишком долго пытался забыть, но безуспешно. Он оторвался от трона и обеими руками обхватил мага за талию, не давая тому вырваться. Он еще раз провел языком по нежному, полупрозрачному горлу, которое так легко разорвать и так приятно прикусить. Вкус вина, смешанный с соленой кожей и, несмотря на грязь битвы, все еще с тонким намеком на ваниль. Это было все, что ему нужно. Он перешел к подбородку и челюсти, и ответные возбужденные вздохи завораживали. Наконец он добрался до этих прекрасных полных и манящих губ, и ничто не могло помешать ему завладеть ими. Сердце Юджи пропустило удар и затрепетало, когда он почувствовал, как эти губы прижались к его губам, пробуждая ощущения, которые слишком долго оставались задвинутыми в угол. Глаза его расширились от удивления, а потом он позволил убаюкивать себя, неумолимо опуская веки. Он не верил, что когда-нибудь скажет это, но поцелуй, который подарил ему Сукуна, не был для него чем-то совершенно новым и неожиданным. Словно он уже знал эти губы и то, как высокомерно тот заставлял разомкнуть зубы, чтобы просунуть язык внутрь рта, стремясь и борясь за свое полное господство в нем. Когда они наконец разъединились, чтобы он мог отдышаться, ему захотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Почему он должен был возвращаться в реальный и жестокий мир смерти и ненависти, разрушения и уничтожения, когда здесь он мог быть спокоен и счастлив? — Ты победил, — сказал он, чувствуя, как слезы текут по лицу от жалости к себе. Сукуна уставился на него, расшифровывая его фразу. Юджи постепенно превращался в марионетку в его руках. Маг не мог не ненавидеть себя, доведенный до такого состояния, что пришлось отдать себя на милость монстра. Но он все же не мог скрыть чувство облегчения и узел в животе, которые охватывали его каждый раз, когда он оказывался перед ним. Он знал, что никогда не сможет решить свои проблемы, более того, он сам был причиной большинства из них, особенно самых сокрушительных. И все же, когда он был с ним, его мозг отключался, и, как только это происходило, не было никакой возможности пережить эмоции и чувства, которые он испытывал только с Сукуной. Он был источником всей боли и лекарством для ее исцеления. Его зависимость от него, а быть может, и их зависимость друг от друга, становилась невыносимой. Он месяцами не засыпал, не думая о нем хотя бы немного. Оказавшись в его владениях, не разговаривая, он по привычке обменивался объятиями, смысл которых до сих пор оставался непонятным. Он никогда не переставал ненавидеть его, и не смог бы, когда тот погубил тысячи невинных жизней. Но когда эти пронзительные красные глаза смотрели на него с чем-то более мягким, чем чистая жестокость, любая его цель становилась благословенной, и он просто желал оставаться с ним, пока их тела не сольются в пространстве абсолютной вечности. Юноша почувствовал, как его руку будто царапнуло, и посмотрев на ладонь, заметил небольшой шрам, которого раньше не видел. Он посмотрел на руку Сукуны - у того был точно такой же, несмотря на его способность к регенерации. — Это символ того, что нас связывает, Юджи. Ничто и никогда не сможет изменить нашу судьбу — ни моя техника регенерации, ни попытки магов. Ты и я будем вместе навсегда, — прошептал он ему на ухо, заставляя опустить голову на грудь и почти нежно поглаживая по спине. Глаза Юджи оставались широко открытыми, он был потрясен. Сукуна только что поцеловал его, а он не испытывал чувства отвращения и неприязни, которое должно было бы охватить его. Ощущение этих губ на его губах и их языков, переплетающихся и ищущих друг друга, имело привкус необходимости. Как долго он ждал, чтобы взять его лицо в свои руки и сделать то, что он только что сделал? Неужели это его голос всегда преследовал его желания, когда он гладил себя под одеялом? Неужели это то горячее тело, о котором он мечтал, чтобы оно обнимало его во сне? Этого не могло быть, там все было так по-другому, и все же он узнавал в Сукуне все, что уже пережил, будто теплое возвращение домой.