The escape of our fate

Целый день Юджи терзали тревога и сомнения, он заперся в своей комнате, не желая выходить из нее из-за страха снова столкнуться с болью, прежде чем Фушигуро наконец вернулся. Тот был весь в царапинах, но цел и невредим, и он не мог удержаться и не прыгать от счастья, когда увидел из окна, как тот переступил порог магического техникума, и побежал к нему. Черноволосый мальчик был немного ошарашен, но потом ободряюще обнял его. Было приятно снова увидеть друг друга после всего, что им пришлось пережить. Они проговорили несколько часов, пока не наступил вечер, а сенпаи не стали один за другим возвращаться, показывая свои боевые раны. Юджи рассказал ему обо всем, выплескивая все свои эмоции. Они говорили о Нанами, о Махито, о Гето, о проклятиях, с которыми им пришлось столкнуться, даже о разрушениях, которые принесло высвобождение Сукуны. Единственная тема, которую они никак не хотели затрагивать, касалась Нобары. Рана все еще была слишком свежа для них обоих. В конце концов им пришлось вернуться к самой безотлагательной теме: освобождение Годжо из тюремного царства. Без него все рухнуло, и вскоре маги были бы уничтожены сначала Гето, а затем Сукуной. Они не могли оставить мир в их руках. Юджи избегал разговора о том, что происходило между ним и проклятием, которое уже несколько месяцев жило в нем. Ему очень хотелось рассказать обо всем Фушигуро и поведать ему о том, как он чувствовал себя не в состоянии здраво рассуждать, находясь перед Сукуной, но очень боялся, что это может иметь серьезные последствия для всех, и не чувствовал себя готовым к этому. Мегуми подробно объяснил ему, что Гето устроил "игру на выбраковку" для чего Токио был разделен на разные колонии, в которых маги прошлого и настоящего, помимо проклятий и даже бессознательных людей, боролись друг с другом до самой смерти, чтобы добиться желаемой "эволюции". Юджи ужаснулся при мысли о трагичной судьбе тех, кто будет уничтожен, но, очевидно, это был единственный способ освободить Годжо, и они сделают для этого всё.  Кроме всего прочего, если бы все шло по плану, Фушигуро удалось бы спасти сестру от проклятия, которое уже слишком долго сковывало ее. Розововолосый маг почувствовал прилив сил при этих словах, наконец-то найдя тонкую нить надежды среди несчастья и отчаяния.  Но слова, которые Юта произнес сразу же после этого, войдя в комнату, снова подавили его. — Ты не идёшь с нами, — сказал он, садясь за их стол и откидываясь на спинку стула. На его лице, обрамленном темными кругами, читалась серьезность. — Что?! — вставая, крикнул Юджи. Что он имел в виду, говоря, что не может пойти с ними?! Это что, шутка? — Ты сейчас слишком опасен, — совершенно спокойно продолжал говорить Юта. — Сукуна восстановил 15 пальцев и, насколько я понял, все из-за того, что ты больше не в состоянии контролировать его должным образом, — объяснил он, проводя рукой по усталому лицу. Как давно он не высыпался? Наверное, с шести лет. Юджи покраснел, вспоминая Сибую. — Ты - бомба замедленного действия, мы не можем позволить тебе потерять контроль над ситуацией. Ты останешься здесь и будешь ждать, параллельно тренируясь, чтобы еще лучше укрепить свое тело и душу. Когда ты снова будешь в состоянии сдерживать его, ты сможешь вернуться и сражаться вместе с нами. Но не сейчас, — продолжал он. — Но я… — пытался всеми способами вырваться из этих словесных оков, цепляясь за любую возможность, но не находил ее. — Мне жаль, — наконец сказал Юта, вставая со стула, за ним последовал Фушигуро. Юджи недоверчиво посмотрел на своего лучшего друга. Они не могли оставить его вот так, в тени, пока рисковали жизнью. Мегуми опустил глаза, скрыв часть лица темными волосами. Несколько секунд он почти нежно сжимал его руку, а потом, ничего не сказав, ушел, исчезнув из поля зрения. Через несколько минут он снова остался один. Понимаешь, Юджи? Они видят в тебе исключительно опасность, которую нужно устранить. Неужели ты думал, что маги всегда будут твоими друзьями? Все, к чему они стремятся - это уничтожить меня, всегда и только так. Ты здесь не из-за своих навыков или дружбы, по их мнению, ты здесь только для того, чтобы умереть.  Они не могут понять тебя, только я могу. Вернись в мои объятия, Юджи. Голос Сукуны гремел в его голове, а на него обрушились бессилие и гнев. Неужели все так поступали? Возможно, Сукуна был прав. В конце пути его ждали не почести и прекрасное будущее с друзьями, а смертный приговор, который висел над ним с тех пор, как он переступил порог этой школы. Он никогда не предназначался для чего-то другого, только для того, чтобы покончить с проклятием. Никто не видел в Юджи потенциального мага, милого и доброго юношу, который всегда заботился о других, он был лишь оболочкой Сукуны, который мог положить конец миру, каким его все знали. Он снова устало вздохнул. Он не хотел оставаться в одиночестве, но ему постоянно казалось, что он один. В его голову закрадывались странные и навязчивые мысли, он был уверен, что все что-то скрывают, как будто слишком опасно держать его в курсе дел. Ему постоянно казалось, что его не посвящают в планы других магов. Он знал, что так быть не может. Все полностью доверяли ему и неоднократно показывали это, но семя недоверия, поселившееся в его сердце, уже давно пустило корни и готово было прорасти, как самый коварный из цветов. Он растянулся на кровати в своей спальне и уставился в потолок. Он не знал, что делать. Он хотел во что бы то ни стало помочь своим друзьям, но они сказали ему, что этого не будет. И все же он не мог стоять и наблюдать за происходящим, будучи беспомощным. Это было не в его характере. Он дал обещание своему деду, он должен был помогать другим. Но что, если другие не хотят, чтобы он им помогал? — Сукуна… — выдохнул он низким голосом, почти неслышно. Он не знал, действительно ли зовет его, или же его имя просто попало ему на язык, и он неосознанно позволил ему выскользнуть. Проклятие даже не дало ему времени подумать об этом. Он не материализовал на его коже рта, не высказал своих мыслей. Он просто втянул его в свои владения, и Юджи позволил унести себя течению, охватившему его, прикрыв глаза.  — Я снова тебе нужен? — спросил Сукуна, оказавшись перед ним. На этот раз он не опустился на колени в красноватую воду и не упал на пол. Он стоял у ног Сукуны, на вершине горы черепов, заполнявшей его владения. Перед ним сидел Король проклятий и смотрел на него с ухмылкой на лице. Должно быть, ему доставляет огромное удовольствие видеть, как он постоянно ползает у его ног, подумал мальчик, глядя в эти кровавые радужки. Он утратил весь свой запал, сопротивляясь уже довольно долго, еще с того момента, когда понял, что против него все бесполезно. Слова не помогали, как не помогали и почти постыдные попытки сражаться физически. Он превосходил его во всех областях и порой, казалось, знал его лучше, чем он сам. Поэтому позволил их отношениям ограничиться молчанием и утешительными ласками, которые могли дать ему только эти руки. Ему стало противно от того, как он позволял утешать себя, как искал его одобрения. Поначалу он думал, что именно его владения оказывают дурное влияние на его мысли и тело. Возможно, здесь Сукуна смог сделать даже свое громоздкое присутствие более удобоваримым. В такие моменты Юджи не видел в нем кровожадного и разрушительного бога, каким тот был на самом деле. Пелена безразличия, которую тот демонстрировал в первые дни, растаяла под лучами солнца, и тот казался почти участливым, когда он рассказывал о своих страхах и мыслях. Юджи не хотел этого признавать, но Сукуна был единственным, с кем он открыто и свободно говорил обо всем, что его хоть немного тревожило. Он не хотел выглядеть в глазах окружающих слабым и нерешительным, иначе все подумали бы, что рано или поздно он оступится настолько, что не сможет сдержать сокрушительную ярость, которая нарастала в нем день ото дня. Но у Сукуны не было такого страха. Более того, он надеялся, что так и произойдет. Чем больше росла его сила, тем больше Юджи подчинялся бы его воле, оставаясь верным и преданным ему, как он всегда этого хотел. Проклятие не произносило ни слова утешения — они вообще почти ни о чем не говорили. Но он не мог не сосредоточиться на чувстве, которое испытывал к нему, и на том, что никто в мире никогда не сможет даже в малой степени заменить их отношения.  Юджи вздрогнул при одной мысли о том, как хорошо ему было с Сукуной. Свободный от всех мыслей и постоянных ожиданий силы, которые возлагали на него другие. Кто сказал, что он всегда должен быть достаточно сильным, чтобы бросить вызов всему миру? Почему вся тяжесть должна была всегда ложиться на него? Ему было всего 15 лет, а на его плечах лежал целый мир. Но с Сукуной все было иначе. Когда он был с ним, ему не нужно было притворяться, что он сильный, что он может справиться со всем тем дерьмом, которое подкидывала ему жизнь. Он и так был достаточно силен для них обоих. Он мог бы легко укрыться в его объятиях, позволив другому делать за себя грязную работу. У такого могущественного существа не было права на поражение. Зачем марать руки, если есть кто-то, кто готов сделать это вместо него? Он бы провел остаток жизни в тепле его объятий, а почему бы и нет, в погоне за горячими мурашками и болями в животе, которые вызывало одно только его присутствие, в погоне за его губами и телом, как в тех снах, которые он часто видел. Стоп, но когда это он начал сравнивать Сукуну с той фигурой, столь непохожей на его, которая вторгалась в его сон?  И все же он не мог не думать о том, что тепло их обоих было одинаковым. Утешительное и знакомое, как огонь в камине, согревающий после дня, проведенного в снегу, готовый залечить раны, нанесенные холодом улицы. Теперь для него это был Сукуна, очагом, согревающим каждую клеточку его заледеневшей от боли души.  Он почувствовал, как его рука поглаживает уголок челюсти, и, убаюканный этим ощущением, потянулся к ладони щекой, потираясь о нее, как животное, нуждающееся во внимании. Пожалуйста, не переставай прикасаться ко мне, не переставай посвящать мне все свои мысли. Если у тебя осталась хоть капля любви, посвяти ее мне, только мне одному. Вот что сейчас крутилось в его голове. Он устроил голову на одном из своих колен, уперевшись другим в пол. Сукуна гладил его по волосам с небывалой нежностью, настолько, что Юджи почувствовал, как покраснели уши от того, что сердце замирает, поддавшись этим ощущениям. Они долго молчали, наслаждаясь друг другом в тишине. — Почему все от меня отказываются? — в какой-то момент спросил маг охрипшим голосом. Сукуна ответил, не переставая проводить рукой по его волосам. — Потому что они боятся тебя, Юджи, они боятся нас, — произнес он. — Но я не хочу никому навредить, — объяснил он, поджимая одной рукой колено под лицом, словно цепляясь за единственную опору, которая была у него в этот момент. — Но ты это уже сделал и будешь делать дальше, — уверенно заявил Сукуна. Глаза Юджи расширились, и он поднял лицо. Он попытался что-то возразить, но взгляд, которым его одарил Сукуна, мгновенно пресек его протесты. — Ты всегда был таким, готовым помочь слабейшему ценой собственного ущерба. Но это не твое предназначение. Ты рожден для того, чтобы я властвовал над миром, ты превосходишь их всех. Роль слабого заключается в том, чтобы быть раздавленным сильным. Слабые не способны к самоуправлению, их нельзя бросить на произвол судьбы. Всегда нужен кто-то, кто подчинит их своей воле. В конце концов, побеждает только сильнейший, а я именно таков, — говорил он ему. Сукуна никогда не говорил с ним так много. Юджи слушал, зачарованный его словами. Глядя на него в таком состоянии, с той аурой великолепия, что окружала его, как он мог спорить? Даже не глядя на него, ты уже знал, что единственный выход оказавшись перед ним — упасть на колени и надеяться, что у него есть хоть капля жалости. — Но я не хочу этого… — жалко ответил он. — Я не хочу быть причиной всех этих смертей, — продолжил он, пытаясь хоть как-то осмыслить его слова. — Думаешь, ты можешь меня остановить? — спросил Сукуна, раздраженно выгнув бровь. — Нет, — сразу ответил Юджи без раздумий. Остановить его? Он даже не мог держаться от него подальше. — И ты думаешь, что кто-то может меня остановить? — повторил он вопрос, взяв его подбородок между пальцами и заставляя смотреть ему прямо в глаза, пока тот отвечал ему. Маг задумался на пару секунд, не решаясь ответить. Единственный, кто мог что-то сделать, да и то уже не был в этом уверен, был запечатанный Годжо. — Нет, — снова ответил он, не отводя взгляда. — Молодец, — прошептал Сукуна, касаясь пальцами его шеи, и Юджи пробрала дрожь до самого низа живота. — Тогда позволь мне сделать всю грязную работу. Хочешь ты этого или нет, но твоя судьба — возродить меня и навсегда остаться рядом со мной, — снова заговорил он низким и убедительным голосом. — Но если ты возродишься — я умру, — ответил Юджи, вспомнив слова Годжо, сказанные им несколько месяцев назад. В тот момент, когда Сукуна восстановит полную силу, его душа навсегда исчезнет, порабощенная проклятием. И от него не останется ничего, кроме тела, готового окончательно принять в себя зло. — Юджи, ты мой. Я никогда не упущу то, что принадлежит мне и что я не хочу отпускать, — он сделал ударение на последних словах, подчеркивая, как важен он для него. — Но… как ты собираешься это сделать? — спросил он с неподдельным любопытством. — У меня есть орудие, которое я могу использовать, — неопределенно произнес он, прокручивая в голове образ мага с черными волосами. Его тело с невообразимым потенциалом идеально подошло бы для полного перерождения. Он позволил бы Юджи съесть все свои двадцать пальцев, потому что только он был бы способен выдерживать такую силу, не умирая, после чего использовал бы тело Фушигуро, чтобы окончательно переродиться в истинной форме, оставив второго в живых. Это было бы выгодно им обоим: сопляк не умер бы, а у него было бы еще больше силы, чем раньше. И все это благодаря жертве маленького мальчика. Судьба была великодушна к нему. — Орудие? — спросил Юджи, сбитый с толку. У Сукуны и без того уже было много орудий. — Неважно. Просто знай, что я достаточно силен, чтобы не дать тебе умереть, — отмахнулся тот от него движением руки. Маг тут же замолчал, чтобы не раздражать Сукуну своим неповиновением, но зародыш сомнения в него все же вселился. Он боялся. Через несколько минут он снова открыл рот, чтобы заговорить, пытаясь узнать больше, но проклятие схватило его за бедра, наклонило к себе и заставило сесть между ног. — Что ты делаешь? — спросил он, смущенный и испуганный. — Ты ведь чувствуешь себя бесполезным, да? — спросил он, и щеки Юджи залило краской. — Да… — признался он, крутя пальцами перед собой. Сукуна наблюдал за этим жестом, и его мысли вернулись на тысячу лет назад: как часто он видел этот жест в моменты смущения и беспокойства. — Ты совсем не изменился… — сказал он, расцепляя переплетенные руки и поднося одну из них к своему лицу, целуя тыльную сторону и не сводя глаз с другого. Юджи шумно затаил дыхание от такого обычного и в то же время неожиданного жеста. Сердце бешено колотилось в груди. — Ты никогда не будешь бесполезен для меня, — ответил Сукуна, и у мальчика задрожали ноги. Не задумываясь, он закрыл глаза и сократил расстояние между их лицами, приникнув к губам, которые, как он знал, были жестокими, но без которых он не мог обойтись. Сукуна тут же ублажил его, просунув язык между губами мага, которые раскрывались по малейшему приказу, впуская его в свой рот и не желая ничего другого. Он сжал обеими руками его бедра, обтянутые брюками униформы, и Юджи вздохнул с плохо скрываемым желанием. Сукуна развязал переплетение их языков и прикусил его шею, чувствуя, как дрожь пробегает по позвоночнику каждый раз, когда мелкий паршивец испускает короткие, тихие вздохи из-за него.  Боже, все, что он хотел сделать прямо сейчас — это сорвать с него одежду и трахать его часами, наслаждаясь сладкими стонами, которые, как он знал, вырывались из этих пухлых губ. Но для начала ему нужно было сосредоточиться на чем-то более важном. Может быть, потом он возьмет мальчика в качестве награды. — Послушай, Юджи, я хочу, чтобы завтра ты кое-что для меня сделал, — сказал он, прижавшись ртом к его уху. Он не переставал гладить его, пока говорил. Мальчик не обращал на него внимания, он был не в состоянии сделать это в тот момент. — Не будь рассеян, как обычно, — Сукуна продолжал, но не переставал ставить его в затруднительное положение, в то время как одна его рука неумолимо двигалась к внутренней стороне бедра другого. — Ты… я слушаю тебя… — запинался Юджи, отмахиваясь от него. — Хорошо… я знаю, как найти Кэндзяку или, как вы называете его, Гето, — произнес он с серьезным видом. — Откуда… откуда ты его знаешь? — спросил мальчик, заинтересованный тем, что он собирался ему рассказать. — Сильные проклятия могут чувствовать друг друга, но дело не в этом. Завтра ты пойдешь и поговоришь с ним, хорошо? Не бойся, что он причинит тебе вред, я буду рядом, чтобы защитить тебя. Может быть, ты сможешь найти способ помочь своим друзьям... — пояснил он, еще больше сбивая его с толку. — Я понял… но… почему ты мне помогаешь? — спросил он с подозрением. Он прекрасно понимал, что тот делает это не для него, а для того, чтобы привести его к Кэндзяку по собственным причинам. — Не испытывай моего терпения... — увещевал его Сукуна, сжимая пальцы на его бедре. — Но я… — попытался ответить Юджи, хотя уже был на краю. Чертов Сукуна и его руки. — Ты же будешь хорошим мальчиком и отведешь нас к нему? — спросил он другого, а его правая рука погладила его член поверх штанов. Он почувствовал, как тот мгновенно затвердел под его хваткой. — О, чёрт… — застонал маг, откидывая голову назад от прикосновения. — Так что? — продолжал он добиваться ответа, насмехаясь над ним и над тем, как он извивается. — Д… да, — шепотом ответил Юджи. В этот момент он согласился бы даже на самую немыслимую просьбу, и это не показалось ему таким уж ужасным.  Вероятно, он размышлял о том, что под одеждой его член начинает ныть. — Хорошо, очень хорошо, — заключило проклятие, поцеловав его в висок и отправив обратно в комнату. Юджи взглянул на часы на прикроватной тумбочке: было два часа ночи. Он был окружен темнотой и холодным ветром, врывавшимся через оставленное открытым окно и сковывавшим его конечности. Он хотел связно обдумать то, о чем его только что попросил Сукуна, но его пах чрезмерно отвлекал его. Он закрыл глаза и провел рукой по телу, вздохнув при мысли о том, что это проклятие, как и несколько секунд назад. Он провел рукой по поясу брюк и заглянул в боксеры. Он был твердый как камень. Он сжал кулак вокруг своего члена, вздохнув от ощущения грубых кончиков пальцев на теплой, чувствительной коже. Он потер себя машинальными, проверенными временем движениями. Он делал это уже неимоверное количество раз. Он пытался создать в голове разные образы, но мысли всегда возвращались только к этому трону и теплому голосу над ухом. — Хороший мальчик, — прошептал Сукуна, которого он представлял, и Юджи издал довольно громкий стон. Он был один во всем здании, и никто не мог его услышать.  Движением руки он усилил давление в животе, приближая себя к концу. Он уперся пятками в матрас, когда кончил, чувствуя, как кончики пальцев мокнут от его собственной теплой спермы, шепча имя Сукуны сквозь стиснутые зубы. Вскоре он расслабился, чувствуя, как с мышц сбрасывается напряжение, а мозг плывет в облаке частичной бессознательности. Я же говорил, что сделаю тебя послушной собачкой в своих руках, услышал он голос в ушах, прежде чем опомнился и подставил голову под холодную воду. Оставшуюся ночь он спал плохо и мало, поэтому решил встать с первыми лучами, застонав от холода, который охватил его, как только он вылез из-под теплого одеяла.  Пока он торопливо одевался и прокладывал себе путь, Юджи пытался убедить себя, что идёт к Гето, не потому что его попросил об этом Сукуна, а потому что хочет лично встретиться с ним. Все остальные маги еще не вернулись с Игры Выбраковки, и от них не было никаких известий, так что ему хотелось хоть как-то показаться полезным. Если бы он заставил Гето признаться в чем-то важном, они могли бы решить проблему с Годжо. Проклятие в его голове заговорило с самого раннего утра, почти не прерываясь. Но с каких это пор он так любит говорить? Он слышал его голос в голове, и, когда пытался не обращать на него внимания или отвлекался на что-то другое, Сукуна не терял времени даром: материализовывал рот на любой части тела и начинал говорить, не обращая внимания на то, кто или что находится рядом. Пока он ехал в автобусе, ему приходилось одной рукой сдерживать его поток слов. Девушка смотрела на него выпученными глазами, наблюдая, как он шепчет себе под нос, прижав одну руку к щеке. — Прекрати это, я следую твоим указаниям, что тебе еще нужно?! — спросил он, наконец удалившись от утренней толпы людей и направляясь в довольно пустынный район Токио. — Не разговаривай со мной, как с каким-то сопляком, или поплатишься за это, — пригрозил ему другой, намекая на свое неблагосклонное настроение. Впрочем, разве у него бывало другое? Юджи в раздражении закатил глаза. Иногда ему казалось, что он имеет дело скорее с капризным ребенком, чем с тысячелетним проклятием. Он продолжал идти по намеченному пути, поворачивая каждый раз, когда Сукуна говорил ему, неукоснительно следуя его указаниям. Он не знал, правдива ли история о том, что самые мощные проклятия могут воспринимать друг друга, но в конце он действительно нашел то, что искал. Гето стоял перед ним в конце закрытой дороги, его длинные волосы, собранные в хвост, развевались на холодном ветру. В тот день на нем было что-то похожее на форму, которую носили маге из техникума, а он, чтобы оставаться как можно более "под прикрытием", надел простые джинсы и толстовку, которая могла согреть его. Он смотрел на него с почти дружелюбной улыбкой, нарисованной на его лице тонкими и изящными чертами, которые портил только длинный шрам на лбу. Юджи всегда было интересно, как он его получил. — Я ждал тебя, — сказал он, растягивая уголки рта в улыбке. Юджи остался стоять в нескольких метрах от него, насторожившись. — Как ты узнал, что я приду? — спросил он, оглядываясь по сторонам в поисках возможных ловушек или других проклятий. Судя по всему, они были одни. Он не знал, успокаивать себя этим или нет. — Я многое знаю о тебе, Юджи, — сказал Гето, делая два шага в его сторону. Маг тут же отступил настолько же назад, подняв руки в боевой готовности. — Успокойся, я не причиню тебе вреда, — заверил его второй, аккуратно сидящий на деревянном ящике, оставленном от какого-то склада. — И что должно меня в этом убедить? — ответил Юджи, не слушая его. — Допустим, я. И потом, если бы ты действительно захотел, то не смог бы остановить меня даже со всей своей силой, — сказал он и посмотрел ему прямо в глаза, сохраняя этот безмятежный взгляд, от которого по коже пробегали мурашки. — В любом случае, можешь не беспокоиться, Сукуна очень рассердится, если я хоть пальцем тебя трону, а я не хочу, чтобы он был настроен против меня, я не насколько глуп, — пообещал он ему. После этих слов Юджи смог немного успокоиться. В последнее время его успокаивало одно только имя Сукуны. Все, кто знал о нем, не причиняли ему вреда или, по крайней мере, опасались каких-либо последствий. — Ладно… — он прокашлялся, подыскивая нужные слова. — Я хочу узнать, как освободить Годжо-сенсея из тюремного царства, — сказал он, стараясь вложить в эти слова всю свою решимость, хоть у него и тряслись ноги. Гето разразился звонким смехом, словно ему только что рассказали самую смешную шутку на свете. — Почему я должен тебе говорить? Я тот, кто запечатал его. Это было бы невыгодно для меня, — пояснил он, заметив несогласие, написанное на лице юноши. — И в любом случае, разрушить тюремное царство невозможно. Твои друзья будут пытаться всеми способами, но все будет тщетно, вот увидишь. Я прожил достаточно долго, чтобы знать это, — развеял он все его ожидания, заметив, что его взгляд становится все более и более раздраженным. — Достаточно долго? Но разве ты не должен быть одного возраста с Годжо-сенсеем? — спросил Юджи, почесывая голову в полном замешательстве. — Конечно, это касается тела в котором я пребываю, — пояснил он, еще больше вогнав в панику другого. Юджи устал от всех этих историй и уловок, он устал от того, что никогда ничего не знал и не понимал, о чем все говорят. Поэтому он просто сделал то, что у него получалось лучше всего: быстро подошел к Гето, или кто там перед ним был, и попытался ударить его ногой, но тот как ни в чем не бывало увернулся от него. Он пытался снова, и снова, и снова, и снова, пока не обнаружил, что выдохся, вынужденный держаться за дерево, в то время как другой был еще свеж, как роза. — Я же говорил тебе, что все это бесполезно, — передразнил он его, скрестив руки на груди. — Ты… ты должен вернуть мне учителя! — закричал Юджи, устремив на него обвиняющий взгляд. — То, что должно произойти, уже давно написано. Прими свою судьбу, и все то, Юджи, что я наметил для тебя давным-давно, — сказал он ему, сложив руки на коленях. — Мою судьбу? — спросил маг, в этот момент движимый скорее любопытством, чем злобой. — Мне действительно было очень приятно видеть тебя рожденным для столь великой цели. Но теперь пусть говорят старшие, — сказал он. Еще до того, как мальчик смог осознать услышанные слова, связать их с воспоминаниями, которые начали проплывать в его голове, он услышал, как Сукуна произнес простое и непонятное слово. — Продление, — сказал он, и сознание Юджи угасло. Сукуна вытянул руки, как только ему удалось возглавить это тело, на котором проступили характерные татуировки и два глаза под другими. — Иногда он действительно раздражает, — сказал он, подходя к Кэндзяку в последней принятой им форме, оставаясь стоять, слегка нависая над ним. — Сколько лет, — поприветствовал он его в свою очередь, приглашая присесть. — У меня нет времени на эту ерунду. Согласно договору, который я заключил, у меня осталась всего одна минута. Давай, говори, что ты хочешь сказать, — попытался отделаться он от проклятия, засовывая руки в карманы джинс. — Как ты узнал, что мне нужно тебе что-то сказать? — спросил его Кэндзяку, делая вид, что не слышал того, что тот ему только что сказал. — А как ты узнал, что я приду сюда? Назовем это инстинктом, — довольно поспешно ответил он, терпеливо ожидая, когда прояснится истинная причина их встречи. — Очень хорошо... Я вижу, что твой нрав ничуть не изменился с тех пор, как я помог тебе стать тем, кто ты есть — самым могущественным проклятием на свете, — Кэндзяку покачал головой. Он прекрасно помнил, как тысячи лет назад заключил с Сукуной договор, превратив его из кровожадного колдуна и мстителя в бога, спустившегося на землю, чтобы править людьми. — Да, это так, — на лице Сукуны появилась полуулыбка, которая показывала всю злость на то, что они теряют время. — Ты здесь, чтобы узнать больше о мальчике, не так ли? — наконец спросил он, и все внимание другого сосредоточилось на нем. — Я знал, что ты имеешь к нему какое-то отношение, — недвусмысленно пригласил он его продолжать, стуча ногой по земле. — Видишь ли, когда ты стал тем, кем стал, я прекрасно понимал, что колдуны рано или поздно придут за тобой и найдут способ остановить тебя, они гораздо умнее, нежели ты думаешь. И я никак не мог допустить, чтобы ты навсегда исчез с лица Земли. Скажу прямо, не потому, что ты мне нравишься или что-то в этом роде, но я считаю, что такая фигура необходима для того, чтобы держать людей под контролем, особенно тех, кто более всего недостоин жизни. Во времена твоего правления колдуны и проклятия жили как высшие существа, сеяли ужас и становились истинными богами для низших существ, таких как люди. Это был справедливый мир, Сукуна. Мир, в котором сильнейшие развиваются и двигаются вперед, а слабейшие погибают, — объяснил он, мысленно обращаясь к прошлому. Сукуна кивнул, следя за его речью. — Поэтому мне нужно было заручиться уверенностью, что даже самые могущественные колдовские действия не смогут остановить тебя и тем самым прервать тот цикл, который я столь тщательно продумал. И после почти тысячелетних поисков и исследований я нашел способ не дать тебе умереть. Именно я родил Юджи будучи в облике женщины, соединившись с мужчиной из клана, который ты уничтожил. Множество "богов", что определяют твою судьбу и судьбы всех остальных, это не кто иной, как я в разных обличьях. Я разработал порядок, которому ты должен был следовать и ты не делал ничего, кроме как придерживался его. Я хорошо знал, что ты полюбишь мальчика и сделал бы все, чтобы вы встретились снова, — сказал он, улыбаясь растерянному выражению лица Сукуны, когда тот услышал последнее предложение. — Когда Юджи родился, он был очень похож на этого человека. У него были темные волосы и золотые глаза. Но в тот момент, когда я испытал его судьбу по отношению к тебе, проведя нужный ритуал, его тело постепенно изменилось. Уже через год его волосы стали розовыми, а телосложение обещало быть хорошо развитым в последующие годы. Только его глаза остались прежнего цвета, ясные и почти ослепительные. Как только моя задача была выполнена, я исчез, позволив тебе рано или поздно найти его. Так и случилось. Как я и планировал, вас двоих соединили узы судьбы и союз ваших душ, а он стал сосудом, в котором ты пребываешь. Скоро все свершится, ты достигнешь своей полной силы и сможешь остаться вместе с ним, как и планировали, — закончил он свою речь, заметив еще одну причину для этого. — Не понимаю, почему ты не сделал так, чтобы это случилось с тобой? Разве ты не хочешь стать тем, кто будет властвовать над миром вместо меня? — удивленно спросил он. — Я всегда был тем, кто любит жить в тени, мне не очень нравятся провозглашения власти. Моя единственная цель — увидеть эволюцию сильнейших и истребление слабейших, а ты — идеальное оружие для этого, — заключил он, заметив, как татуировки начали исчезать с его тела, как знак того, что минута закончена. — Но будь осторожен, в нем есть что-то такое, что я не смог просчитать. Похоже, он очень привязан ко всему, что его окружает, и это может стать вашей погибелью. Помни, его выковали колдуны, еще до тебя, — сказал он ему, прежде чем глаза Итадори снова сфокусировались на мире перед ним.