The escape of our fate

Прошло несколько дней и Юджи начал обживаться в своем новом “доме”, если его можно так назвать. Он не видел Сукуну с того дня и не хотел встречаться с ним снова. Осознание того, что он находится под его крышей, в нескольких метрах от него, уже было достаточным, чтобы содрогнуться. Временами, обострив слух, он мог слышать крики тех, кто пришел в храм и больше никогда не вернется в свои дома. Он обследовал большую часть комнат, стараясь держаться подальше от личных покоев короля, подолгу гулял по просторным дворам, окружавшим святилище, погружаясь в созерцание величественных древних деревьев и проникаясь ароматом свежескошенной травы, укрытой вуалью утренней росы. Он также начал узнавать людей, работавших там в качестве слуг, одаривая их теплыми улыбками и добрыми словами. Иногда они мимоходом, почти незаметно отвечали взаимностью, но Юджи это более чем устраивало. Пару раз он даже пытался взаимодействовать с проклятьями, но они лишь смотрели на него с сокрушительным выражением лица, а затем оставляли на месте, не удостоив даже взглядом. К этому времени все уже поняли, что этот маленький юноша с розовыми волосами и золотыми глазами находится под защитой Сукуны, и никто не смел даже притрагиваться к нему. Первые несколько дней он был мишенью двух стражников, пытавшихся схватить его и съесть, но конец их был не из лучших. Казалось, глаза короля следовали за ним, куда бы он не пошел, следя за ним и за каждым его движением. Собственно, после этой попытки убить его других не было. Ему определенно было легче от того, что не нужно беспокоиться за свою безопасность, но он ощущал потребность поговорить с кем-то, а мимолетных улыбок уже не хватало. Кутаясь в свою одежду, он вздохнул, обдуваемый порывом холодного ветра, который овевал весь двор. ‒ Если ты не войдешь, то заболеешь, ‒ донесся до него тихий голос, заставивший обернуться. ‒ О, доброе утро, Урауме, ‒ поприветствовал Юджи, узнав красно-беловолосое проклятье, которое повстречал на рынке несколько месяцев назад. Он понимал лишь то, что Урауме был довольно тесно связан с Сукуной, но сильно отличался от него. Проклятье тоже имело необычную ауру, хоть внешне и напоминало обычного человека. Урауме часто здоровался с ним, был добр и радушен, в общем, полная противоположность Сукуне. ‒ Мне кажется, скоро начнется дождь, ‒ сказал Урауме, советуя войти внутрь храма, чтобы укрыться. ‒ Мне нравится дождь, ‒ прошептал Юджи, поднимая глаза к серому небу, затянутому черными грозовыми тучами. Урауме мягко и сдержанно улыбнулся ему. ‒ Пойдем со мной, я покажу тебе кое-что, ‒ прервало его проклятие, поворачиваясь спиной к нему и заходя внутрь. Мальчик пошел следом, разрываясь между страхом и любопытством. Не то чтобы Урауме когда-либо производил на него впечатление человека, желающего причинить вред, но вся это реальность была для него настолько новой, что он боялся совершить ошибку. Он подстроился под шаги другого, держась на расстоянии пары метров, когда они вошли в коридор, где Юджи еще ни разу не был. Он решительно отличался ото всех остальных. Казалось, что дух святости, окружавший храм, здесь был многократно сильнее, и люди могли ощутить это по пряному запаху благовоний, усиливающемуся по мере продолжения пути. Он был поражен полным отсутствием стражников в этом крыле и чистейшей тишиной, нарушаемой лишь их поступью по полу, украшенному древней мозаикой. ‒ Что там? ‒ спросил он, снедаемый собственным любопытством, когда они проходили мимо искусно сделанной инкрустированной двери. ‒ Никогда не открывай эту дверь без разрешения, Юджи, ‒ предупредил его Урауме, на мгновение повернувшись и заглянув в глаза с ужасно серьезным видом. ‒ Конечно, ‒ поспешил заверить он другого, утвердительно кивая головой. ‒ Ты когда-нибудь дашь мне разрешение на это? ‒ с надеждой спросил Юджи. ‒ Я не могу этого сделать, извини, ‒ заключил Урауме, вновь повернувшись к нему спиной. Юджи бросил последний задумчивый взгляд на дверь, а затем поспешил нагнать другого. Из-за плеч Урауме ему удалось разглядеть короткий проход, который вел в небольшую, но достаточно светлую комнату, что было несколько странно, учитывая, что единственное чего не хватало в храме ‒ самого света. Похоже, хозяину дома это не очень нравилось. ‒ Если тебе нравиться смотреть на дождь, то здесь тебе должно быть хорошо, ‒ заверило его проклятие, одной рукой указывая на что-то внутри комнаты. Юджи был ошеломлен. Он не мог не обратить внимание на огромное окно во всю стену от пола до потолка, выходившее на улицу. Мальчик положил ладонь на стекло, наблюдая за первыми каплями дождя, собирающимися оседать на внешней стороне. Он почувствовал, как его окутывает приятное тепло, исходящее от огня камина справа у стены. На полу были разбросаны мягкие на вид подушки и большое одеяло, частично покрывавшее камень. На нем были сложены пять-шесть книг по науке и астрономии. ‒ Я...я правда могу здесь остаться? ‒ изумлено спросил Юджи. От волнения к его глазам подступили слёзы. ‒ Да, конечно, ‒ заверил его Урауме, затем внезапно исчез, оставив его одного. Мальчик еще раз ущипнул себя, уверенный, что все это не может происходить с ним. Кто знает, какое возмездие ему придется пережить за это. Он старался не думать об этом, устроившись на мягком одеяле, обняв подушку и с нетерпением принимаясь листать одну из книг, убаюкиваясь теплом огня и ритмичным стуком дождя по стеклу. Сукуна задумчиво наблюдал за дождем из окна своей спальни. Мириады прочитанных им томов были разбросаны по полу, занимая все пространство вокруг. В руках он держал лист пергамента, на котором были записаны слова, уже несколько дней не дававшие ему покоя. Он еще раз взглянул на них, перечитывая. “Скоро при дворе явятся океаны золота и розовые нити, и придет тот, кого Боги избрали для воплощения Короля Разрушений. Судьба, выбранная для него, заставит преодолеть века и время, а в его теле воплотится тот, кто был рожден, чтобы властвовать над людьми далеких лет. Колдуны не смогут ничего сделать ни сегодня ни завтра, но душа человека сильна и отблеск кровавой силы в конце концов погасит даже самый прекрасный из цветов, унося с собой тысячелетнее разрушение.” Он сразу же связал “океаны золота и розовые нити” с сопляком, распознавая в этих словах его золотые глаза и розовые волосы, похожие на его. Сукуна понял, что этот мальчик станет частью его жизни с того самого момента, как впервые увидел его. Он читал дальше, расшифровывая слова одно за другим. Ему казалось, что он также знает, кто такой Король Разрушений. Кто еще это мог быть, кроме него самого? Тот, кто уничтожил тысячи людей и городов за время своего правления. Он не мог объяснить, как его судьба, могла оказаться заключена в тело мальчика. Он почувствовал, как запульсировала его голова и решил отбросить бумагу, которую держал в руках, решив отложить это дело до следующего дня. Сукуна растянулся на огромной роскошной кровати, уставившись в потолок. Ритмичный шум дождя, бьющего по стеклу, всегда расслаблял, говорят даже, что он может стимулировать сон. Не то чтобы он когда-то имел возможность убедиться в этом, по крайней мере, вот уже тысячу лет. Конечно, сон не был частью потребностей проклятия, также как и дыхание с сердцебиением. Подобные ему существовали, используя силу ненависти и злобы, удовлетворяя жажду власти хотя бы на время. В его сознании пронеслись мысли о далеких и неизвестных эпохах, когда он тоже был простым человеческим существом, одержимым свирепостью и желанием подчинить себе весь мир, увидеть, как кровь течет рекой, заливая все вокруг. Он также хорошо помнил, как его заточили в тело, слишком слабое и ограниченное для его амбиций, заставив запереться в человеческой оболочке. Единственное, что осталось с тех времен ‒ цвет его волос и желание разорвать вселенную в клочья. Мысли его неизбежно возвращались к мальчишке, что уже несколько дней жил при дворе. Он слышал его легкие шаги по темным пустым коридорам, и даже видел, как тот улыбался слугам. Раса глупых людей. Такие добрые, чуткие и улыбчивые ко всем. Полная противоположность ему. И в то же время такие похожие и родственные ему. Он поднялся с кровати и открыл дверь в свои покои. Он шел молча, скрестив две руки на груди, а остальные на бедрах. Несмотря на свои размеры, его не могли услышать даже самые опытные уши. Он чувствовал его, тот был близко. Его запах Сукуна вряд ли смог забыть за все эпохи проживания. Сладкий аромат с нотками ванили и свежесобранных цветов. Он затронул его обоняние с первого дня, как предстал перед ним. Он уверенно прошел через огромную арку, ведущую в комнату, пробегая по ней глазами из стороны в сторону. Он увидел его посередине комнаты, скрючившегося на большом мягком пледе перед камином, голова его небрежно лежала на подушке, а руки сжались против объятий холода. Его глаза были закрыты и спокойны, длинные темные ресницы касались щек. Сукуна мог слышать его ровное дыхание на расстоянии нескольких метров. В таком виде без той вечной ауры растерянности и неуверенности, окружавшей его во время бодрствования, этот маленький мальчик действительно казался чем-то неземным и хрупким, способным разбиться от одного прикосновения. Он казался невинным, почти ангельским созданием. Но он прекрасно понимал, чем закончится его пребывание в такой близости. Развращение добра всегда было его специализацией. Он подошел к нему и присел рядом со спящей фигурой, рука сама по себе начала поглаживать его волосы, в то время как другой вздохнул во сне. Сукуна внимательно следил за тем, как его грудь плавно поднимается и затем опускается при каждом вздохе. Если бы он был достаточно сосредоточен, то был уверен, что почувствовал бы ритмичное биение его сердца. Он был таким же человеком, как и все остальные, с такими же глупыми слабостями и тревогами, с дурной привычкой доверять другим и быть преданным самым мучительным образом. И все же было что-то особенное в этом мальчишке, сидевшем на полу его храма. В его неукротимых глазах, обращенных к нему, был блеск, непохожий ни на один другой. В них был не только страх и испуг, но и безрассудная гордость, почти разбойничья манера, способная принести смерть любому. Но не ему. Он провел своей большой ладонью по его лицу, наслаждаясь теплом этой мягкой цветущей молодой кожи. Пальцы скользнули по челюсти и спустились к основанию шеи. За краем рубашки он разглядел начало символа, начертанного на коже, но стоило ему отодвинуть ткань, чтобы лучше разглядеть, два золотых омута открылись и устремили на него свой ищущий и испуганный взор. Его пальцы все еще были там, на полпути между обнаженной ключицей и прикрытой грудью, ему хотелось обнажить больше кожи, чтобы понять, что отметка была на нем. Юджи остался неподвижен, затаив дыхание. Он открыл глаза, когда его сон нарушило странное, до необыкновенности нежное прикосновение. Крик, который он собирался издать, когда понял, чьи пальцы находятся на его теле, замер в горле, когда эти темно красные глаза остановились на его. ‒ Что...что ты здесь делаешь? ‒ спросил мальчик, запинаясь. Сукуна долю секунды смотрел на него ничего непонимающими глазами, затем его лицо исказила возмущенная гримаса. ‒ Как ты смеешь так ко мне обращаться, мальчишка? За это ты заслуживаешь того, чтобы тебе вырвали язык, ‒ пригрозил он, опустив свои жестокие глаза на слегка приоткрытый рот мальчика. Юджи смотрел на него, ничего не говоря, его глаза были по-прежнему неподвижны. Казалось, ничто не может поколебать эти яркие радужки. Сукуна поднялся, выпрямляясь во весь рост. В ответ на это человек сел, скрестив ноги. ‒ Ты продолжаешь вести себя непочтительно, ‒ пожаловалось проклятие, заметив, в каком развалившемся виде тот предстал перед ним. Юджи почувствовал, как слова деда сильно вибрируют в его голове, напоминая о том, кто перед ним. Неохотно он разогнул ноги, отодвигаясь назад и опираясь на колени, принимая сдержанную позу, исполненную почтения. Голова его склонилась, что позволило рассмотреть каждую мельчайшую деталь структуры ткани брюк. Из этой позиции он не мог понять, какова была реакция Сукуны на эту перемену в нем. Он понятия не имел, угодил он ему в итоге или нет. Король мог быть весьма непостоянным существом. ‒ Извиняйся, ‒ раздалось горячее шипение, проникающее прямо во внутренности Юджи, и он почувствовал, как покраснело его лицо от гнева и унижения. Он почувствовал, как его губы сжались в тонкую линию, не позволяя словам сорваться с губ. ‒ Паршивец, ты случайно не хочешь, чтобы я оторвал тебе руку? ‒ проревел он, хватая его за волосы и заставляя подняться с земли. Юджи почувствовал, как у него заболела голова, когда его с силой подняли. Инстинкт подсказывал ему схватить сильную руку противника обеими руками, чтобы ослабить его хватку, но знал, что все это бесполезно. Более того, он, вероятно, разозлил бы Сукуну еще больше. Нехотя он заставил себя произнести слова. ‒ Прошу прощения, ‒ произнес он, стараясь смотреть куда угодно, только не в эти проклятые четыре красных глаза, которые казалось преследовали всю его короткую жизнь. ‒ Снимай рубашку, ‒ совершенно вырванная из контекста фраза заставила его покраснеть, не успев оценить спонтанную ситуацию. ‒ А? ‒ смущенно спросил он. ‒ Не заставляй меня повторяться дважды, ‒ язвительно заметил Сукуна и, оставив его череп, сложил четыре руки на бедрах в ожидании. Юджи сделал то, что ему сказали, не в силах понять причины всего этого. Он поднял оба края своей белой рубашки, дрожа от холода, когда его голая кожа соприкоснулась с воздухом. Он почувствовал, как взгляд проклятья пронзил его, когда он снял ткань с поднятых рук и сжал в руках, опуская их на бедра. Он не мог не покраснеть, когда эти красные радужки впились в каждый дюйм его кожи, разглядывая особо тщательно. Он подскочил, почувствовав, как одна из его больших рук обхватила его талию, притягивая ближе. Его щеки залил сладкий румянец, но Сукуна, казалось, ничего не заметил. Его гораздо больше интересовал символ, выделявшийся на груди. Мальчик почувствовал потребность заговорить, сказать что угодно, чтобы избавиться от неловкости. ‒ А, это? У меня это с детства. Может быть, это... ‒ начал говорить он, но взгляд короля заставил замолчать. Впервые Юджи всерьез испугался, что тот может убить его в любой момент. Взгляд Сукуны метался вверх и вниз по знаку, изучая его в мельчайших подробностях. В одно мгновение он схватил человека за горло, толкнул его, вжимая в стену, и стал поднимать, пока тот не запыхался и не потерял землю под ногами. ‒ Откуда у тебя это клеймо? ‒ рявкнул он в нескольких сантиметрах от его лица, его убийственная ярость разлилась по комнате и всему храму на многие мили. ‒ Я...я не знаю...не знаю! Я же говорю, оно было всегда...всегда! ‒ пытался сказать он. Его легкие начали сжиматься в поисках кислорода. ‒ Не ври мне, сопляк. Зачем ты сюда явился? Ты их шпион, да? ‒ продолжал выпытывать он, заметив покраснение его лица от нехватки воздуха. ‒ Я не понимаю, о чем ты. Прошу...пожалуйста, отпусти меня! ‒ с трудом проговорил он, переводя дыхание, чувствуя как по горячим щекам текут слезы. Сукуна несколько секунд пристально смотрел ему в глаза, затем отпустил, повалив на пол. Юджи сделал большой глоток воздуха, чувствуя, как горит его горло. Он был уверен, что на следующий там, где сжимались пальцы другого появятся синяки. ‒ Немедленно отправляйся в свою чертову комнату, или я убью тебя, ‒ приказал Сукуна, игнорируя обиженный взгляд мальчика, который после первоначального замешательства поспешил отойти от него. ‒ Все это невозможно. Как может судьба одного из них быть связана с моей? ‒ недоумевал король, откидывая волосы назад одной рукой. Он сразу узнал этот символ, который мальчишка носил на груди. Он не мог поступить иначе, ведь когда-то тоже был их частью. Он прекрасно помнил, как рвал на себе собственную кожу, превращая ее в кровавую плоть, чтобы убрать с себя этот шрам, навеки противопоставляя себя этой секте фанатиков. Круг с двумя лунами символизировал только одно: круг колдунов. И один из них прямо сейчас спал под его собственной крышей.