
Метки
Описание
Плачут ли черные братья в то же время как плачет стена?
Примечания
у меня гиперфикс (не опять а снова) на плио)
Саймон
21 мая 2024, 04:37
— Я ухожу на стену! — Выйдя из покоев закончил Саймон, личные покои теперь не покажутся ему домом, а братьев у него теперь много - насильники, бастарды и воры, даже контрабандист тут зачесался, хотя в той же степени и бастард. Теодор Риверс был самой интересной партией в его новые союзники, в бою под Штормовым пределом он ему проиграл еще несколько лет назад и отрубленная по локоть правая рука тому доказательство. По всей видимости лишаться второй руки он уже не захотел и путь на стену был для него единственным. Второй раз поймать его было самой смешной ситуацией, кто же думал, что от рыжеволосых Талли в этом парне кроме внешности ничего не осталось. Длинные каштановые с красноватым оттенком волосы, зеленые глаза какой то шлюхи и отцовское лицо - какого то сына Прентиса Талли, то ли нынешнего лорда Риверрана, то ли с недавних пор рыцаря, но родство было очевидным.
Но думать о своих нечестных спутниках Саймону совсем не хотелось, особенно о таких, но теперь они его братья. Как минимум скоро ими станут. Мысли о стене уже давно засели в голове к младшего Баратеона, как только пришлось отчитываться перед старшим братом своими похождениями, отвечать за слухи о уникальных предпочтениях, совсем других, нежели у Элвина. Детство в Солнечном Копье рядом с дорнийцами прошло интересным и открытым и Саймон надеялся, что это они его таким сделали, а не боги.
— Зачем нам такие на стене? — раздался голос одного из черных братьев, указывая на побитого Теодора, — Безрукие только на кухню пойдут, и то если Тощий его примет.
— Я меч держу лучше, чем ты свой член! — вырвалось у рыжеволосого, когда он вставал, но это была неправда, даже в тот момент, побитый Саймоном он дрался хуже, чем впервые взявший в руки меч малыш. Он лучше управляет кораблем и женщиной, нежели орудием. Но мысль, что он все еще был хорош в своём контрабандистском деле не давала младшему покоя. Ни один его соратник, после того как бастард потерял руку, не отвернулись от него, скорее наоборот. Не каждую битву можно победить мечом в руках.
— Что-то сейчас ты доказал обратное, — сказал дозорный и окружающие их люди начали смеяться, больше пятидесяти человек они забрали из темниц под Штормовым пределом, в ближайших деревнях нашлась добрая дюжина, а по пути к ним присоединилось еще человек восемь. Лошадей было в два раза меньше, Морковка Саймона, ласково прозванная им еще лет десять назад, серая в яблоках, подаренная ему еще жеребенком в детстве была его любимой и единственной лошадью, ее он решил взять с собой, единственное напоминание о доме. Но большинство его соратников шли пешком, лошади были сопряжены на повозках с припасами для стены, а их было не мало.
— Если ты устал я могу уступить тебе лошадь, — предложил Теодору младший, когда то он мечтал стать рыцарем и учился и мейстера походить на него.
— Мне от оленя не нужны подачки, — ответит ему парень, пытаясь наконец всунуть свой кинжал в ножны, левой рукой владеть он так и не научился.
— Олени едят форель, — Саймон слез с Морковки и помог наконец рыжеволосому управится с оружием. По виду это была валирийская сталь, черная от магии с примесью серебрянных полосок, чей то старый меч из древней Валирии был расплавлен на это кривое отродье с деревянной, сделанной на скорую, рукояткой.
— Самостоятельно они ее поймать не могут.
— У меня вот дважды вышло, — ухмыльнулся Саймон, наблюдая как Теодор еле еле забирается на его лошадь. За неимением руки бастард стал грушей для морального и физического битья, спать ему не давали, лошадь тоже, сесть в повозку для него означало умереть, ведь нет ничего важнее гордости. Поэтому он шел, шаркал ногами и смотрел в пол, но шел. — Поспи, а я поведу ее за поводья.
Теодор кивнул и на секунду прикрыл глаза, если бы за новыми людьми на стену отправили какого-нибудь более справедливого брата он бы не допустил, чтобы вся свита начала издеваться над калекой. Но возможно справедливый дозорный не взял калеку.
—Спасибо, — с полуприкрытыми глазами сказал рыжеволосый.
Саймон лишь кивнул. Не помнил он, чтобы ему такое говорили, давно подобное случалось, даже слишком. Лишь упреки со стороны отца, а потом и брата, который с ним с детства не считался. А как им начала помыкать старшая дочь Эстермонтов, Анастасия, вовсе забылся. Саймон искренне надеялся, что его брат возьмет одну из сестер Мартелла в жены, чтобы остаться у них подольше или же они начнут приезжать к ним в Штормовой предел. Никто теперь никуда приезжать не будет, будет только снег, бастард и стена.