
Автор оригинала
mv116cl
Оригинал
https://www.wattpad.com/story/364334553-love-or-ride-lestappen
Пэйринг и персонажи
Описание
Макс Ферстаппен и Шарль Леклер заклятые враги. Их постоянные пререкания, драки и обзывательства пестрят на заголовках статей. Однажды они начинают драку на подиуме во время исполнения национального гимна Нидерландов. FIA считает это неприемлемым, поэтому руководителям Ред Булл и Феррари ничего не остается, кроме как поставить ультиматум. Либо они будут притворяться друзьями перед прессой и всеми болельщиками, либо их выгонят из Формулы-1 без возможности вернуться.
Примечания
от автора:
Привет!
Я представляю вам свой первый фанфик по Лестаппенам и надеюсь, он вам понравится!
Я не была уверена в своих навыках, но я решила испытать свои силы в написании жанра от врагов к возлюбленным с этими замечательными двумя гонщиками формулы <3
Я хочу отметить, что английский не является моим родным языком, поэтому приношу извинения за любые орфографические ошибки, которые могут возникнуть!!*
увидимся в первой главе!!! <3
*из чего следует, что я в свою очередь приношу свои извинения за ошибки в переводе данного шедевра))
**я очень стараюсь, но бетты у меня нет, поэтому, ребятки, вся надежа на вас, пб включена <3
сhapter thirty-five - the end of the good days
11 июля 2024, 12:58
Шарль
Я смотрю на лицо своего парня с широкой улыбкой. Мы стоим на берегу озера, или, скорее, Макс стоит, погрузившись в воду до груди. Я держу руки у него на затылке, а ногами обхватываю его за талию, чтобы он не упал. Его руки на моих ягодицах, и хотя мы уже спорили по этому поводу, он сказал, что не уберет их, потому что это касается того, что принадлежит ему, так что он не видит никакой проблемы. — Я говорил тебе, что это мой лучший день рождения? — Шепчу я прямо ему в губы. Он с улыбкой кивает головой. В течение часа мы плавали, разговаривали, смеялись и целовались. Прямо как влюбленные дети, которые провели вместе всего несколько дней. В конце концов становится холоднее, и я решаю вылезти из воды. Я немедленно снимаю боксеры, вытираю тело полотенцем и надеваю одежду, не комментируя тот факт, что парень все время смотрит на меня. Никакого смущения. — Не смотри, я стесняюсь, — внезапно говорю я. — Я вообще не видел тебя голым десятки раз. — Он весело парирует, вытирая волосы. Парень тоже переодевается, и мы собираем наши вещи, решая вернуться. Когда я направляюсь к машине, Макс внезапно разворачивает меня к себе и соединяет наши губы в поцелуе, привлекая меня к своему телу. Я не знаю, как мы оказались в машине. Я приоткрываю веки, чувствуя, как горячие пальцы впиваются в мои бока, и вижу перед собой Макса. Всю дорогу я целовал парня. Я не смотрел, куда он меня вел, и не думал зачем. В тот момент он мог все. Сквозь туман я помню, как он сел на пассажирское сиденье и усадил меня к себе на колени. Я помню, как он захлопнул за нами дверь, схватил меня за голову и прижал мое тело к своему, не отрываясь от моих губ. Ни один из нас не хочет терять время. Несмотря на то, что он рядом со мной и я жадно целую его, я хочу большего. Я чувствую, как в моих штанах становится тесно, и чувствую, как его руки скользят вниз по моим бедрам. Я чувствую кончиками пальцев его мягкие волосы, его аромат и послевкусие шоколада, который мы ели. Мне нужно больше. Не раздумывая, я двигаю бедрами, потираясь о его промежность. Как по команде, Макс стонет мне в губы. Я отрываюсь от его рта и начинаю осыпать его подбородок влажными поцелуями, в то время как он снова скользит руками вниз к моим ягодицам и крепче сжимает их пальцами. Наше дыхание сливается воедино, как и звуки наших поцелуев и трения одежды друг о друга. Я оставляю след слюны на его шее. Макс запрокидывает голову, когда я провожу языком от его челюсти к ключице. Его дыхание становится тяжелее, а мышцы напрягаются. Он снова прижимается ко мне всем телом, и когда я поднимаю голову, его губы почти сразу же приникают к моим. Я просовываю руки ему под рубашку, и он напрягается, когда я провожу руками по его животу. Я снова двигаю бедрами, и Макс вздыхает мне в губы и крепче сжимает пальцы на моих ягодицах. Я чувствую окружающий нас жар. Я отстраняюсь, прерывая поцелуй, и смотрю на него с улыбкой. Мне хочется плакать, когда он смотрит на меня с желанием, но он ничего не делает, позволяя мне взять контроль в свои руки. Я снова прижимаюсь губами к его шее, пока внезапно не прикусываю кожу на его ключице, снова чувствуя его вздохи. В месте укуса остается след от моих зубов. Макс тихо шипит, еще сильнее сжимая руки на моих бедрах. Я хватаюсь за его брючный ремень, и он перемещает одну руку на мой затылок, чтобы приблизить мое лицо к своему, снова целуя меня. Все стекла в машине давно запотели, но никого из нас это не волнует. Не прерывая поцелуя, я начинаю дергать его за ремень. Я расстегиваю его брюки. Прежде чем я успеваю снять с него штаны, я отстраняюсь. Я смотрю ему в лицо. Его волосы растрепаны, на лбу капли пота, и он тяжело дышит. Он смотрит на меня, не понимая, почему я остановилась. — Ты взял смазку и презервативы? — Спрашиваю я, не желая пачкать сиденья. Я действительно надеюсь, что у него это есть. Я знаю, что без них этого не произойдет, и прямо сейчас от одной мысли о том, что он ничего не взял с собой, мне хочется плакать. К моему удовлетворению, Макс кивает. Он крепче обнимает меня за талию и наклоняется вперед. Я обхватываю его руками за шею, когда он открывает бардачок за моей спиной, а затем вслепую начинает рыться в нем. — Ты держишь это в машине? — Я спрашиваю, забавляясь. — Тебе следовало бы благодарить меня, а не смеяться. — Он отвечает хриплым голосом, от которого я пугаюсь. Внезапно лицо парня искажается, но прежде чем я успеваю что-либо спросить, он возвращается к поцелуям. Я перебираю его волосы между пальцами, пока он пытается вслепую открыть упаковку презерватива. — Черт. — внезапно он говорит. — Слезай, Шарль. Внезапно он отстраняется, и я замечаю, что у него бледная кожа. В замешательстве я смотрю на него, когда он быстро поднимает меня с колен, сажает на соседнее сиденье и застегивает мои брюки, выходя или, скорее, почти выбегая из машины. Я быстро выхожу, наблюдая вдалеке, как Макс прислоняется к дереву и его вырывает тем, что он съел сегодня. Начинает звонить мой телефон. Как раз вовремя. Я хватаю его, бросая взгляд на дисплей. Я отвечаю на звонок Пьера, все еще обеспокоенно поглядывая на Макса. Я возвращаюсь к машине в поисках каких-нибудь салфеток, которые мог бы дать ему, чтобы вытереть рот. — Что случилось? — спрашивает парень. — Я не могу говорить. — Быстро отвечаю я. — Я не знаю, с Максом что-то не так. — Добавляю я, и он быстро втягивает воздух, что дает мне понять, что он что-то знает. — Пьер? — Я спрашиваю. — Он… Он упоминал, что плохо себя чувствует. Его рвет, у него болит голова и все мышцы, и вдобавок ко всему он несколько раз терял сознание. Но он сказал нам в машине, что, если ему не станет лучше к завтрашнему дню, он пойдет к врачу, потому что не хочет портить тебе день рождение. — говорит он, чувствуя вину за то, что не сообщил мне раньше. Я покорно вздыхаю над их поведением и глупостью. — Я поеду с ним в больницу, спасибо, что рассказал. — Говорит я и вешаю трубку, прежде чем Пьер успевает что-либо сказать. Я наконец нахожу салфетки, беру их и иду к Максу, который как раз отходит от дерева. Я вручаю ему упаковку, из которой он достает носовой платок и вытирает им рот. Я рукой убираю с его лба пряди волос, прилипшие к нему из-за пота. Он устало смотрит на меня, доказывая, то что сказал Пьер. — Мы поедем в больницу, хорошо? — Я спрашиваю с легкой улыбкой, на что он отрицательно качает головой. — Макси… — Нет, давай не будем портить твой день рождения. Это пустяки. — Он лжет. Он ставит меня выше своего здоровья, что, с одной стороны, очаровательно, а с другой — чертовски глупо. — Лучшим подарком будет уверенность в том, что с тобой ничего не случится. — Я переплетаю наши пальцы, направляясь к машине. Он неохотно следует за мной, и когда мы добираемся до нее, окна, которые были запотевшими, возвращаются в нормальное состояние благодаря тому, что я оставил дверь открытой. Я отпускаю его руку и открываю дверь со стороны пассажира, и он неохотно садится туда. Я наклоняюсь, хватаю его ремень безопасности и кладу руку ему на бедро, чтобы застегнуть его. Я снова закрываю дверь и сажусь на водительское сиденье, также пристегиваясь. Я выезжаю со стоянки. Я не сержусь, не грущу и не разочарован. Что сейчас важно, так это его здоровье. Всю дорогу до больницы мы проводим в тишине. Даже радио не играет, Макс попросил меня сделать потише, потому что у него вот-вот взорвется голова. Он с трудом расслабляется, глядя в боковое окно. Я вижу, как ему чертовски плохо, что он скрывал все это время, и я злюсь на Даниэля, Пьера и его самого за то, что они не сказали мне об этом раньше. Они действовали безрассудно. Что, если с Максом что-нибудь случится? — Сейчас я не собираюсь тебя за это отчитывать, но ты чертовски плохо себя повел, Макс. Ты подумал, что произойдет, если я брошу тебя в воду и ты, я не знаю, упадешь в обморок? Или хуже? — Обиженно спрашиваю я. — Прости, милый. — Пробормотал он, поворачивая ко мне голову. — Ты не должен извиняться передо мной. — Я говорю откровенно, громко вздыхая. — Я люблю тебя и волнуюсь. Что было, то прошло. Ты извлечешь из этого урок, и я не сержусь, я просто переживаю за тебя, вот почему я это говорю. — Я останавливаю машину на стоянке и выхожу. Я смотрю, как Макс медленно расстегивает ремень, и прежде чем он успевает открыть дверь, я делаю это за него. Я протягиваю ему руку, он ловит ее, тихо благодарит меня, и мы направляемся к входной двери. Макс идет регистрироваться, а я разговариваю с охранником, который немедленно подошел к нам, прекрасно зная, кто мы такие. Через мгновение Макс бросает на меня взгляд, давая понять, чтобы я следовал за ним. Мы поднимаемся на второй этаж, и голландец с доктором уходят, оставляя меня в коридоре. Полчаса. Это худшие полчаса, которые я провел в ожидании. Жить в неведении, особенно когда ты любишь человека, который в данный момент находится в кабинете врача, — худшее чувство в мире. Я не знал, что с собой делать, пока наконец не встал со стула, когда из палаты ко мне вышел доктор. — Мистер Леклер? — спрашивает он, на что я киваю. — Мистер Ферстаппен попросил меня сообщить вам о его состоянии. Я провел осмотр, он рассказал мне о своих симптомах, после автомобильной аварии, в которую он попал несколько дней назад, и мы сделали несколько тестов, чтобы проверить мой прогноз, и они оказались верными. У него сотрясение мозга. Я не вижу необходимости оставлять его здесь, я пропишу лекарства и прошу проследить за тем, чтобы он отдыхал несколько дней. Лучше всего дать ему полежать, а потом я приглашаю вас на повторный осмотр. — говорит он и уходит обратно в комнату, оставляя меня в замешательстве посреди коридора. Макс выходит из кабинета с рецептом и улыбается мне, выглядя намного лучше. Должно быть, ему уже поставили капельницы и лекарства. Он смотрит на меня, и я чувствую, что мои глаза горят все сильнее. Внезапно я начинаю плакать, отчего выражение его лица немедленно меняется. — Шарли… — Он начинает, но я не даю ему договорить. Я крепко обнимаю его, и он тут же обнимает меня за талию, положив свой подбородок на мою макушку. Я пытаюсь успокоиться, потому что выгляжу идиотом, когда стою и плачу, хотя на самом деле это обычное зрелище в больнице, так что это меня утешает. — Эй, перестань плакать, пожалуйста. — он шепчет. — Почему ты не рассказал? Об аварии? Ты не позвонил, ты ничего не сказал, ты ничего не упоминал. Никому ничего не сказал. Почему? — Спрашиваю я, отстраняясь, чтобы посмотреть на него. Он кладет руки на мои щеки и вытирает слезы большими пальцами. — Извини, я не хотел тебя беспокоить. Я думал, ничего не случилось. Это просто удар, все, что со мной случилось, просто сильный удар головой о сиденье. — Он объясняет с раскаиванием. — Мы едем домой, и там я позабочусь о тебе. Если еще хоть раз, ты не скажешь мне что-то настолько важное, клянусь, я тебя убью. — Я угрожаю ему, а он кивает с улыбкой. Я достаю рецепт из его кармана, на что он весело усмехается, и мы направляемся к лестнице. Я читаю все, что написано на рецепте и карточке, пока мы идем по парковке. Я знаю, что Макс сейчас раскаивается, и я не собираюсь это менять, хотя и не хочу видеть его грустным. Просто ему и нашим друзьям нужно понять некоторые вещи. Они должны чувствовать себя плохо, чтобы усвоить урок. Когда мы садимся в машину, Макс наклоняется ко мне и, прежде чем я завожу двигатель, он прижимается щекой к моему плечу, глядя на меня снизу вверх. Когда я смотрю в его сторону, я борюсь с собой, чтобы не сказать ему, что я не сержусь. — Я не хочу портить тебе день рождения. Я пойду домой, а для тебя мы приготовили вечеринку-сюрприз и… — Тихо говорит он. — Нет, Макс. Я не хочу вечеринки, я не хочу этого дня рождения, я ничего не хочу, кроме как быть рядом с тобой и смотреть, как ты выздоравливаешь, ты понимаешь? Я люблю тебя, и ничто и никто другой не имеет для меня значения. В данный момент я желаю твоего выздоровления, а не вечеринки. — Я раздраженно прерываю его. — Ладно, прости. — он бормочет, отстраняясь. Он поворачивается ко мне спиной и прислоняется головой к окну, разглядывая виды за окном. Я завожу двигатель и звоню Пьеру по громкой связи. Он берет трубку почти сразу, потому что я все время держал его в курсе происходящего, и он передавал это Даниэлю, который жалеет, что не отвез Макса к врачу сам. — Как вы? — спрашивает он. — Макс сказал о вечеринке. Спасибо, но отмени ее. Доктор говорит, что Макс сейчас не может напрягаться и должен прилечь. Я предпочту остаться дома с ним. — Говорю я, глядя на Макса, который заснул. — Но я благодарен вам, прости, что так вышло. — Это нам надо извиняться, мы понимаем, что сейчас не время для вечеринок. Мы еще немного разговариваем, и когда я вешаю трубку, я останавливаю машину и иду в аптеку. Я покупаю все лекарства, возвращаюсь и, наконец, еду домой. Когда я паркуюсь рядом со своей машиной, Макс приходит в себя. Он вытирает лицо руками и растерянно оглядывается по сторонам, и когда он хочет резко подняться, я кладу руку ему на грудь, прижимая его к сиденью. — Медленно. — Говорю я, расстегивая сначала свой, а затем его ремень. Я выхожу из машины, и он следует за мной мгновение спустя. — Я не могу смотреть, как ты грустишь. — Внезапно говорю я, когда мы идем к входной двери. — Я не сержусь, Макси. — Добавляю я, покорно вздыхая. И весь план пошел насмарку. Он переводит взгляд со своих ботинок на меня и улыбается, когда видит, что я ему не лгу. — И не улыбайся так глупо, меня продолжает раздражать то, что ты инфантильный и неразумный человек. — Отрезаю я, пропуская его в дверях. — Докатились, теперь ты открываешь для меня дверь. — Он говорит смиренно, на что я смеюсь. — Я слежу, чтобы ты не упал, ты должен благодарить меня. — Я закрываю дверь. — А теперь спать. — Мне не нравится этот порядок. — он что-то бормочет, поворачиваясь ко мне, но, увидев мое серьезное лицо, снимает кроссовки и, не говоря ни слова, направляется в спальню. Я иду готовить нам ужин и его лекарства.