Love or Ride

Макс

      Я прислоняю свою усталую голову к стене. Я не видел Шарля с того вечера два дня назад, и эти два дня я не могу нормально спать, потому что я привык к его присутствию, и когда его нет рядом со мной, сон не хочет приходить. Теперь я устало сижу в офисе FiA, ожидая, когда они что-нибудь решат. Они знают о ситуации с Хэмильтоном. Рядом со мной сидят Хорнер и мой отец, которые, конечно, всегда должны быть там, где я. Постепенно это начинает меня раздражать. Я хотел бы побыть наедине с собой. — Макс, это неприемлемо, — начинает один из сотрудников FiA. — А обзывать других пилотов и высмеивать их приемлемо? Спроси его об этом, он не святой, так что я не знаю, какого хрена его здесь нет. — Нервно говорю я, поднимая голову. — Потому что он лежит в больнице, Макс! — начинает кричать мой отец, заставляя меня бесконтрольно отодвинуться от него. — Он лежит в больнице из-за тебя, и мы не знаем, что делать, чтобы ты не страдал! Опять ты смотрел на себя, а не на команду! — он хлопает рукой по столу, заставляя меня вздрогнуть. — Успокойся. — Начинает Кристиан. — Сейчас, пока Льюис не проснется, мы нечего не сможем сделать. Когда он очнется, я поговорю с ним, и мы установим компенсацию, чтобы никто больше не узнал об этой ситуации. — Он говорит, глядя на директора FiA, который соглашается кивком.       Я уже подписал три соглашения о конфиденциальности. Сегодня я чувствую себя ужасно, и они мучают меня своим присутствием. Через час у меня встреча с журналистами, поэтому мне пришлось прийти пораньше, чтобы визажист мог замазать раны на моем лице, которые медленно заживают. — Теперь я могу идти? — Спрашиваю я, на что Кристиан громко вздыхает, но соглашается кивком.       Я встаю и, избегая взгляда отца, выхожу из комнаты. Я иду в комнату, где будет проходить собрание, и по пути здороваюсь с другими гонщиками. Тото встретился с Кристианом, и никто из них не хочет создавать проблемы командам, поэтому они решили объявить, что Хэмильтон в настоящее время находится в больнице из-за несчастного случая и будет заменен пилотом Формулы-2. Я захожу внутрь, а половина стульев уже занята. Журналисты расставляют свои вещи, я оглядываюсь и, обнаружив, что Шарль пристально смотрит на меня своими глазами, подхожу к нему. Я знаю, что он уже все знает, поэтому даже не пытаюсь притворяться, что все в порядке. Я не заставляю себя улыбаться, садясь в ряд перед ним. Через некоторое время Даниэль и Пьер садятся рядом с Леклером, а Чеко и Ландо по обе стороны от меня. — Хорошо, я начну. Всем привет, мой первый вопрос будет к Пьеру. — говорит журналист.       Следующие пятнадцать минут я провожу, слушая, что отвечают другие водители. Я думаю, все боятся задать мне вопрос, видя мое обескураженное лицо. — Шарль, в последнее время до нас доходило много слухов о тебе и Льюисе. Сейчас парень в больнице. Ты что-нибудь знаешь об этом, поскольку вы предположительно были близки? — Я нахожу журналиста глазами. Если бы взглядом можно было убивать, он лежал бы мертвым.       Я незаметно бросаю косой взгляд на свою руку и завожу ее за спину, пока, наконец, не натыкаюсь на ногу Шарля. Я медленно просовываю пальцы ему под брюки и время от времени провожу ими по его коже сверху донизу. Я чувствую, как монегаск вздрагивает, не ожидая этого, но через мгновение он расслабляется. — Я… Ну… — Начинает он, не зная, что ему следует сказать. Если он продолжит в том же духе, все усложнится, и его жизнь превратится в кошмар. Моя уже превратилась в кошмар, к тому же у меня есть нашивка этого злого пилота, который ненавидит СМИ, так что какой в этом вред? — Это что, какое-то гребаное собрание для кофе и сплетен? Журналисты должны говорить что-то осмысленное. Смешно говорить о сплетнях, и вдобавок о таких сплетнях, которые вытянуты из пальца чьей-то фанатки, ненавидящей Леклера. Если у вас нет более интересных тем, связанных с формулой, я думаю, мы можем закончить эту встречу. — Я вмешиваюсь, закатывая глаза. Внезапно взгляды всех присутствующих падают на меня. Я равнодушно смотрю на журналиста, задавшего этот вопрос. — Да, вы правы. Извини, Шарль. — Тихо говорит он, чувствуя себя глупо после моего заявления. — Все в порядке. — Я слышу голос парня позади себя, он пытается не улыбаться. Мне не нужно смотреть на него, чтобы понять это. Я начинаю понимать его все больше и больше, и это пугает.       Через двадцать минут репортеры наконец оставляют нас в покое, поэтому я быстро убираю руку с ноги Чарльза и встаю, быстро направляясь к выходу. Я вдыхаю свежий воздух, чувствуя себя еще хуже, чем утром. Я слишком долго не спал, вдобавок ко всему мой отец продолжает писать сообщения и звонить, и когда я отвечаю на то, что ему не нравится, мы ссоримся. Ситуация в команде после нашей с Хэмильтоном драки стала еще хуже, и теперь не только Кристиан косо смотрит на меня, когда я прохожу мимо. Единственная поддержка — это Чеко, который так же хорошо, как и вся команда, знает о ситуации с Льюисом. Удивительно, но он поддерживает меня, а не показывает пальцем. — Макс! — Я слышу, как пилот Ferrari кричит у меня за спиной, но не оборачиваюсь. Я иду к своему гаражу, на сегодня с меня хватит посиделок с людьми. Я должен принять какую-то таблетку, потому что у меня начинает болеть голова, и выпить Ред Булл, чтобы не заснуть. Не очень полезно для здоровья, но я должен продержаться до вечера. — Макс! Я знаю, ты меня слышишь! Подожди, пожалуйста! — продолжает кричать он.       Я мысленно чертыхаюсь и останавливаюсь, чтобы парень мог догнать меня. Когда он добегает до меня, он громко дышит, устав от бега, и только через мгновение переводит взгляд на меня, успокаивая дыхание. — Что происходит? — он спрашивает обеспокоенно. — Да ладно, давай не будем здесь разговаривать. — Я оглядываюсь по сторонам, повсюду вижу людей, с любопытством наблюдающих за нами.       Я направляюсь к черному ходу в мою водительскую, и Чарльз молча следует за мной. Когда мы заходим внутрь, я сажусь на кровать, наблюдая, как мальчик с любопытством оглядывается по сторонам. — Что? — Устало спрашиваю я, прислоняясь к стене позади меня. — С тобой все в порядке? — он садится рядом со мной, и я начинаю испытывать угрызения совести, потому что он беспокоится обо мне, а я тем временем игнорирую его всеми возможными способами. Я даже не ответил ему на вчерашние сообщения, я не отвечал на телефонные звонки сегодня утром и не хотел видеть его сегодня. Я в восторге. — Прости, я плохо себя чувствую и не хотел портить тебе настроение своим. — Я говорю честно. — Когда ты в последний раз спал?       Я хмурю брови, озадаченно глядя на него. Как он догадался, что речь идет именно об этом? В конце концов, визажист позаботился о каждой детали.       Шарль придвигается ко мне ближе и кладет руки мне на щеки, заставляя меня смотреть ему прямо в глаза, и когда я это делаю, я не могу солгать ему или скрыть правду. — Ночью… Может быть, часа два. Не знаю, в последнее время я не могу спать. — Почему ты сразу не сказал об этом, Макс? — вздыхает он, убирая руки от моего лица. — Иди ко мне. — добавляет он, сдвигаясь, чтобы я мог лечь и положить голову ему на ноги. Без колебаний я так и делаю, мягко улыбаясь.       Парень запускает руку в мои волосы и начинает расчесывать их, заставляя меня непроизвольно закрыть глаза, лениво улыбаясь. Я кладу руку ему на ногу, рядом с своим лицом. Я не знаю, как долго мы находимся в таком положении, но в конце концов я засыпаю, слишком устав за эти дни.

***

      Я слышу тихие разговоры, заставляющие меня кривить лицо и двигаться по кругу. Внезапно я чувствую, как кто-то перебирает мои волосы, заставляя меня лениво открыть глаза, и первый человек, которого я вижу, — Шарль, который улыбается мне, быстро бросает на меня взгляд и снова переводит взгляд на своего собеседника. Это заставляет меня осознать, что кто-то видит нас в этой ситуации, где я лежу на животе, держа руку на ноге Леклера, и вдобавок ко всему моя щека прижата к его ногам, а минуту назад я спал, пока он играл с моими волосами. Я поворачиваю голову в другую сторону и смотрю на Пьера и Даниэля, которые смотрят на меня. — Ты не можешь больше спать! Ты знаешь, какая драма происходит? — возмущается Даниель. Я закатываю глаза и снова поворачиваюсь лицом к Шарлю, крепче обнимая его, чтобы снова уснуть. — Макс, Ден прав. Если хочешь, я могу остаться у тебя на ночь, но сейчас тебе пора вставать. — Я слышу тихий и спокойный голос пилота Ferrari. — Конечно, он хочет. — отвечает за меня Пьер, и я слышу, как он дает пять Риккардо. Два идиота…       Я неохотно поднимаюсь, чтобы сесть, потирая заспанные глаза руками. Я мало что понимаю в происходящем, но я наконец-то не чувствую сонливости, что также влияет на мое настроение. — Какая драма? — Спрашиваю я через мгновение. — Мы знаем не слишком много, но они допрашивают каждого пилота, и во время допроса каждый должен подписать соглашение о конфиденциальности, поэтому мы ни от кого ничего не узнаем. Кроме того, здесь полно полиции, FiA и директора команд сидят взаперти в офисе на совещании, а журналистам вход запрещен. — Говорит Шарль, пожимая плечами. Я хмурю брови, не понимая, что здесь происходит. Звучит так, будто происходит убийство, и, вероятно, из-за какой-то мелочи. — Сейчас моя очередь, затем уходят Шарль и Пьер. Интересно, потому что тебя нет в списке. — говорит Дэниел, скрещивая руки на груди, все требуют от меня ответа, и я начинаю напрягаться, опасаясь, что это из-за инцидента с Хэмильтоном. — На самом деле я не знаю, о чем идет речь. — Говорю откровенно, хотя у меня есть некоторые предположения, и я действительно хочу, чтобы они оказались неправдой. Все они кивают, пока внезапно не встают Риккардо и Гасли. — Мы собираемся собраться вместе, созвонимся после всего этого цирка. — Говорит Пьер, глядя на Шарля, и они уходят.       Я остаюсь наедине с монегаском, чей пристальный взгляд прикован к моему лицу. Я тоже смотрю на него, и он улыбается мне, кладя свою руку на мою. — У тебя завтра свободный вечер? — Внезапно спрашиваю я. — Ну планов пока не было. — Так, может быть, ты захочешь пойти со мной на обещанное свидание? — Я улыбаюсь в ответ, надеясь, что это поможет убедить его.       Я знаю, что ему нужно время и пространство, и хотя я хотел бы быть с ним прямо сейчас, я должен быть терпеливым. Я рад, что он тоже что-то чувствует ко мне, но меня раздражает, что я знаю, какие чувства испытываю к нему, а он не знает о своих чувствах ко мне, из-за чего мне приходится каждый день пытаться заставить его понять это быстрее, чем он думает. Просто, может быть, я хочу официально сделать его своим и не беспокоиться ни о каком Хэмильтоне. — Я пойду. — Он наклоняется, целует меня в лоб и встает с кровати.       В тот самый момент, когда Шарль направляется к двери, в комнату входит мой отец. Он смеряет Леклера оценивающим взглядом и, ничего не сказав, проходит мимо него, скрестив руки на груди. Шарль безмолвно желает мне удачи и уходит, закрыв за собой дверь. Я причесываюсь, чтобы не было видно, что я только что встал, и смотрю на отца, который, кажется, нервничает. — Я запрещаю тебе общаться с этим пидором! — начинает кричать он. — Насколько я знаю, я долгое время отвечал за себя сам, и ты не можешь мне ничего запретить. — Я закатываю глаза, вставая с кровати. — И не называй его так, пожалуйста. — Добавляю я более спокойно. Последнее, чего я хочу, — это ссоры. — Нет, у меня на тебя столько компромата, Макс, что этого достаточно, чтобы разрушить твою карьеру и жизнь. Ты больше никогда не будешь участвовать в гонках. — он угрожает мне, и я перестаю быть таким уверенным. — Ссора с Хэмилтоном, свидание с Леклером, высказывания Даниэлю, которые не следует говорить, и проблемы с командой. — Он начинает перечислять, и с каждым его словом мне становится все хуже и хуже. Меня тошнит от осознания того, что у него есть надо мной власть. Я должен сделать то, что он скажет, или окажусь под мостом. — Теперь всех расспрашивают о Хэмильтоне, потому что он проснулся и в настоящее время разговаривает со своим отцом, Тото и своим адвокатом. Если ты не прекратишь разговаривать с гонщиком Ferrari, ни я, ни Кристиан тебе не поможем. Ты останешься с этим наедине и проиграешь. — Он улыбается, когда выражение моего лица смягчается. Я прислоняюсь к стене, в ужасе глядя на него. Я так сыт по горло. Я хотел бы обрести душевное спокойствие хотя бы на один день. — Я не перестану разговаривать с ним, отец. — Тихо говорю я. — Это окончательное решение? — нервно спрашивает он. Я киваю, подтверждая его слова. — Хорошо, тогда разбирайся с Хэмильтоном сам. Мне не нужно ничего делать, чтобы заставить тебя пасть ко дну, но помни, что ты больше не мой сын, поэтому не приходи, когда потерпишь неудачу и тебе понадобится помощь. — Он выходит из комнаты, хлопнув дверью. Через несколько секунд на мой телефон приходят уведомления. Я смотрю на экран и вижу, что мужчина заблокировал меня повсюду, чтобы я не мог связаться с ним. Он такой, какой он есть, но я не могу справиться без него. Я не могу и не хочу. Он был рядом со мной на каждой гонке, давая советы и помогая, когда мне было хуже. Как я должен победить, когда его нет?       Я ударяюсь затылком о стену, сползая по ней на пол. Я сажусь, подтягивая ноги к груди, и смотрю вниз, чувствуя, как начинают гореть глаза. Я изо всех сил сжимаю челюсти, чтобы сдержать слезы, которые, черт возьми, вот-вот потекут по моему лицу. В конце концов, я не выдерживаю и разражаюсь слезами, чувствуя себя законченным идиотом. Я слаб, потому что плачу. Я слаб, потому что чувствую себя ужасно, и все вокруг отворачиваются от меня. Шарль тоже сделает это, если услышит правду о водителе Mercedes, потому что, хотя этот человек причинил ему боль, ему все равно не все равно, потому что он такой. Даже если ему причиняют боль, он продолжает возвращаться, потому что он слишком хороший.       В тот день я избегал всех до конца своего пребывания на трассе. Я возвращаюсь в отель, когда полицейские разрешают это, и ложусь на кровать, не раздеваясь, не беспокоясь о том, что все мое лицо в засохших слезах и размазанной косметике, которая должна была скрыть мои раны. Меня даже не волнует, что я не взял с собой сменную одежду и бумажник из водительской комнаты. Я чувствую себя опустошенным, потому что слезы отняли у меня много сил физически и морально. Мне хочется заснуть и больше не просыпаться, но сон отказывается приходить, когда я лежу на животе с закрытыми глазами. Я начинаю кричать и бить кулаками по матрасу. Я разбрасываю подушки по всей спальне и, наконец, сажусь, сгорбившись, в углу комнаты, чувствуя, что вся моя жизнь начала разваливаться на части с тех пор, как я помирился с Шарлем. Или, может быть, дело не в нем, а в том, что я держу все при себе? Я мог бы рассказать своим друзьям, которые не бросили бы меня, зная, что я чувствую, когда остаюсь один, но я не хочу их впутывать.       Внезапно на мой телефон приходит уведомление. Я неохотно включаю его, бросая взгляд на сообщение от Шарля. Я задерживаю дыхание, читая каждое слово. Я чувствую, как слезы снова наворачиваются на мои глаза. От: Шарля Почему ты избил Льюиса, Макс? Я думал, что могу доверять тебе и положиться на тебя! Я думал, ты другой, а ты решил без моего ведома отправить его в больницу, верша правосудие подобным образом! Я ненавижу насилие, я ненавижу таких людей, как ты. Я чертовски ошибался в тебе, и я думаю, что у нас больше нет шансов быть вместе. Я много натворил, но я бы никогда так не поступил. Прости, но я не могу быть с человеком, который выбирает насилие. Это свидание и все наше знакомство подошло к концу.       Я швыряю свой смартфон в другой конец комнаты и плачу так громко, как никогда в жизни. Когда мы наконец начали ладить, случилось то, чего не должно было случиться. Теперь я совершенно один. Я тянусь за двумя бутылками водки, которые недавно купил в магазине, думая о том, чтобы, возможно, пригласить Дена, Пьера и Шарля. Теперь все кончено, поэтому я открываю первую бутылку, делая глоток за глотком алкоголя, который дразнит мой пищевод.       Я игнорирую стук в дверь и голоса после нескольких часов плача. Рядом со мной две пустые бутылки, и изображение перед моими глазами расплывается. Мне больше не грустно, но я не в состоянии улыбаться. Наконец, от изнеможения я засыпаю, не заботясь о том, где нахожусь. Мне нужен отдых, которого у меня так давно не было.