Love or Ride

Макс

      Я подъезжаю к McDrive и открываю окно, не обращая внимания на телефоны множества людей, указывающих в нашу сторону. Я все еще не могу привыкнуть к тому факту, что на каждом шагу кто-то в тихую фотографирует меня, или, скорее, пытается это сделать, потому что после стольких лет я знаю, когда кто-то пытается притвориться, что не фотографирует. Я не фанат фастфуда, потому что пилоты формулы должны питаться здоровой пищей, но Леклеру сегодня на это наплевать, и он сказал мне отвезти его сюда. — Чего ты хочешь? — Спрашиваю я, глядя в его сторону.       Он наклоняется ко мне, разглядывая меню. Леклер тоже здесь нечасто бывает, поэтому не знает, что сейчас продается. Он снова заснул, и у меня такое чувство, что это не спортивная машина, а спальный вагон, потому что это ненормально, что он спит каждый раз, когда садится в нее, и он дважды садился и дважды засыпал. Его волосы растрепаны, сиденье отражается на правой щеке, а глаза прищурены и все еще сонные. Я не думал, что когда-нибудь обращу внимание на внешний вид Леклера, который только что встал. Жизнь застает тебя врасплох. — Большую картошку фри, большую колу и двадцать наггетсов с четырьмя сырными соусами. — Он говорит громко, чтобы его услышал сотрудник.       Я озадаченно поднимаю бровь, глядя на него как на сумасшедшего, что он замечает и возмущенно отодвигается, глядя в мою сторону. — Проезжайте к следующему окну. - Я слышу мужской голос в динамике стойки для заказа и отъезжаю, останавливаясь за машиной, владелец которой просто расплачивается за еду. — Двадцать? Ты хочешь накормить армию? — Внезапно спрашиваю я. — Мой живот. — Он скрещивает руки на груди. — Знаешь, именно об этом я и думал… — Было больно?       Он сжимает губы в тонкую линию и поворачивается ко мне спиной. Я забавно парирую, доставая свою карточку из кошелька и прикладывая ее к терминалу, когда подъезжаю к окну. Мужчина кивает и протягивает мне пакет и стакан с напитком. Я быстро благодарю его, кладу еду на колени пилоту Ferrari, а стакан ставлю на подставку.       Я выезжаю на главную улицу, и монегаск быстро поворачивается в мою сторону, выглядя еще более возмущенным, чем минуту назад. — Если я тебе так сильно нравлюсь, что ты прожигаешь дыру в моей голове, просто сфотографируй, и ты сможешь смотреть на меня даже в постели. — Спокойно говорю я, удовлетворенно улыбаясь. — Пошел ты, Ферстаппен. — Он тычет пальцем в мою сторону. — Я переведу тебе деньги за еду позже. — Добавляет он чуть тише. — Ты не встретил бедняка, можешь не напрягаться. — Я обгоняю две машины, и брюнет достает картошку фри из пакета, отправляя в рот по три штуки разом. — Так это та стадия знакомства, когда ты становишься спонсором? — Спрашивает он с набитым ртом. Я морщусь, когда вижу это, и пожимаю плечами. — Пока ты не называешь меня своим папочкой, я согласен им быть. — Говорю я серьезно.       Краем глаза я вижу, как он останавливает руку с картошкой фри прямо перед открытым ртом и несколько раз моргает, глядя на моё лицо. Наконец, я не выдерживаю, и смеюсь, на что Шарль закатывает глаза и вздыхает с облегчением, возвращаясь к еде. — О чем ты думал? — Я возвращаюсь к предыдущей теме. — Хм? О, ничего важного. — Он машет рукой в воздухе, чуть не швыряя картошку на приборную панель. — Если ты загадишь мне машину, клянусь, ты будешь отскребать его зубами и отполируешь языком. — Угрожающе говорю я. — Я не хочу вникать в твои фетиши, но они немного странные. — Он ухмыляется, но не собирается рисковать и начинает есть из пакета, чтобы все, что оттуда выпадет, попало в него же. — Ты мне все еще не нравишься, — добавляет он, принимаясь за наггетсы. — Взаимно. Я надеюсь, что теперь мы увидимся только на трассе. — Я говорю искренне.       Потому что, хотя мы общаемся относительно нормально, я все еще ненавижу его. Он всё ещё мой главный соперник, и мы разговариваем просто потому что мы оба устали за эти четыре дня. Слишком много всего произошло за слишком короткое время. Сначала гоночный уик-энд, затем эта ситуация и интервью. Хоть это больше и не ощущается так плохо, но я чувствую себя ужасно, и все, чего я хочу сейчас, это лечь и спокойно поспать несколько часов.       Остаток пути никто из нас не произносит ни слова. Леклер ест свою очень полезную еду в тишине, а я веду машину, слушая песни, играющие по радио. Через несколько минут я останавливаюсь перед отелем монегаска, который только что допил колу и бросает пустой стакан в пакет к остальным оберткам. Он на самом деле съел все двадцать наггетсов.       Шарль отстегивает ремень безопасности и открывает дверь, чтобы выйти, но внезапно останавливается, снова поворачиваясь ко мне. Я внимательно наблюдаю за ним, пока он обратно закрывает дверь и облизывает пересохшие губы. — Спасибо. — Шарль говорит отрывисто, и хотя сначала я думаю, что он собирается добавить что-то, чтобы вывести меня из себя, этого не происходит. Он искренен. — За что? — На конференции ты уважал мою личную жизнь, а после не пытался высмеивать меня или проявлять любопытство. Как бы сильно я тебя не ненавидел, я человек, который умеет ценить других, и хотя я не думал, что когда-нибудь скажу это, Ферстаппен… Но ты всё же человек, а не бесчувственная машина. Я действительно благодарен тебе. — Леклер заканчивает свой монолог.       Не давая мне ответить, он почти вылетает из машины, закрывает за собой дверь и быстрым шагом направляется к входу в отель. Оставляя меня наедине с мыслями о его словах, полным разнообразных эмоций.       Он сказал, что на этот раз я оказался человеком. Какого хрена? Я всегда человек, в конце концов, я такой же человек, как и все.       Я встряхиваю голову, пытаясь выкинуть его слова из головы, и отъезжаю от отеля. Странная ситуация, и это только первый день притворства наших отношений. Что еще произойдет на следующей неделе. Он поймёт, что я ему нравлюсь? А через три? Что он влюбился? Вот черт, но это был бы цирк. Я имею в виду. Поскольку сейчас я думаю, что мог бы отказать ему, я даже хочу, чтобы он подошел и признался мне в этом. Я уже представляю его лицо, когда я отвечу «нет».

Следующий день

      Я недовольно стону в подушку, когда кто-то грубо забирает мое теплое и мягкое одеяло. Кто-то, я имею в виду Даниэля, который врывается в мой гостиничный номер, носясь бумерангом. Я не знаю, что он там мяукает, потому что я пытаюсь снова заснуть, но что-то о какой-то вечеринке по случаю дня рождения его друга. — Макс, вставай, у него день рождения! — возмущенно кричит он. Я морщусь, слушая крики. Еще пять секунд, и он окажется за окном и полетит вниз. — И? — Сонно бормочу я в подушку. — И приглашены все пилоты. — Он подходит ко мне и выдёргивает у меня из-под головы подушку, прежде чем я успеваю за неё ухватиться, моя голова ударяется о матрас. — Я приглашен? — Спрашиваю я хриплым с утра голосом, неохотно поднимая на него глаза. — Ты пилот? — Он скрещивает руки на груди, бросая подушку поверх одеяла. Потрясающий друг, я обменяю его на килограмм моркови при первой же возможности. Она, по крайней мере, даст мне поспать. — Я не знаю, разве? — Глупо отвечаю я, надеясь, что он сдастся и позволит мне остаться, но мой план не срабатывает, потому что он только поднимает бровь, не меняя выражения лица. Он по-прежнему выглядит готовым драться, если я захочу убежать. — Ты притворяешься идиотом или таковым и являешься? — Я притворяюсь человеком, которому не нужно туда идти. У меня получается? — С надеждой спрашиваю я, глядя на него, как побитый щенок, и невинно улыбаюсь, чтобы заставить его смягчиться и отстать от меня наконец. — Одевайся, Макс. — Моя улыбка исчезает, когда все идет не по моему плану. Внезапно он хватает меня за ногу, но я быстро хватаюсь за матрас. — Ладно, прекрати, придурок, хватит! — Я кричу, и он немедленно отпускает меня. — Боже. — Добавляю я, кряхтя, избавляясь от утренней хрипоты. — И это то, что он сказал. — Он хлопает в ладоши, от чего я чуть не захлебываюсь слюной, глядя на него, как на идиота. — Неважно, иди одевайся. У тебя есть пять минут. Если ты не успеешь, оставайся в том, что на тебе надето. — Говорит он, глядя на мое полуобнаженное тело. Я сам провожаю его глазами, видя на нем только боксеры. Что ж, хорошо, что я не голый.       Раньше мне нравилось спать голым, но поскольку я дружу с Деном, и он спёр запасные ключи от моего дома, мне пришлось поменять свои привычки. Однажды он зашел в спальню и начал кричать, убегая. Я не понимал, что происходит, и позже он извинился, обзывая меня так, как будто это была моя вина. — Может, мне стоит сменить своего врага. — Пробормотал я себе под нос, лениво вставая с кровати.       Дэниел показывает мне средний палец и уходит. Я неохотно подхожу к шкафу, мысленно прося Ландо внезапно волшебным образом появиться и выбрать, что мне надеть. Сам я совершенно не разбираюсь во всех этих модных шмотках. Я тяжело вздыхаю, доставая из шкафа боксеры, носки с множеством разноцветных глазок, черные брюки от костюма и черную рубашку. Я не знаю, так ли по-прежнему одеваются на дни рождения, но я помню, что год назад Ландо заявил, что мы должны ходить в костюмах. Возможно, в этом году он также скажет об этом. Я быстро одеваюсь, и пока пытаюсь поправить волосы перед зеркалом, в комнату врывается Ландо, за которым следует Даниэль, который что-то кричит.       Я поворачиваюсь к ним, смотрю на них как на идиотов. Они оба замолкают. Риккардо одет как придурок, так как на нем джинсы и странная рубашка с пальмами, в которой нет ничего нового, в то время как Норрис, к счастью, тоже в костюме, но на нем белая рубашка. Он быстро подходит ко мне и, кивая, расстегивает первые две пуговицы на моей рубашке. — Я боялся, что ты наденешь спортивки и футболку. — Говорит он с облегчением, обиженно поглядывая на Дэниела, который поднимает руки в защитном жесте и выходит из комнаты. — Давай быстрей. — Добавляет он, исчезая за дверью. Я закатываю глаза и иду за ним. Я настолько выбит из колеи, что начинаю нервничать. — Куда ты пошёл? — Спрашивает Ден, когда я направляюсь в ванную. — Я собираюсь почистить зубы. — Я пожимаю плечами, Норрис хватает меня за руку и тянет к выходу. — Я должен почистить зубы, придурки! — Я кричу, пытаясь вырваться из его хватки. — Ландо!       Он отпускает меня, скрещивая руки на груди. Как только я собираюсь пойти в сторону ванной, Ден берет дело в свои руки и подходит ко мне. Он выталкивает меня из моего собственного гостиничного номера и швыряет за спину мои туфли. Они оба с довольным видом выходят и запирают дверь, в то время как я возмущенно смотрю сначала на них, а затем на обувь, разбросанную по коридору. — Надевай их и поехали. Больше никакой ненужной суеты. — Австралиец направляется к лифту.       Я быстро обуваюсь и следую за ними. Мы втроем заходим в лифт, спускаемся на первый этаж. Я выгляжу так, будто только что встал, хотя в целом, это всё же правда. Я не успел ничего сделать, кроме как одеться. Я ненавижу их за это. У меня могло бы не быть друзей, и я тихо сидел бы в своей комнате…       Оказывается, друг Даниэля живет недалеко, потому что поездка заняла у нас меньше времени, чем спор о том, кто сядет на переднем сидении. В конце концов, Ландо сел, воспользовавшись случаем, когда Дэниель попытался помешать мне дойти до водительской двери, когда я даже не собирался этого делать.       Мы выходим из машины, сразу же слыша громкую музыку, смех и крики. Перед входом в здание стоит охранник, которому мы говорим наши имена и он пропускает нас внутрь. Ландо и Ден выглядят счастливыми быть здесь, в то время как я не обязательно. Я бы предпочел немного поспать. — Сейчас вынесут торт, а потом начнется грандиозная вечеринка! — Говорит Норрис пытаясь перекричать громкую музыку. — Пойдем за алкоголем! Хочешь чего-нибудь, Макс? — кричит Ден. — Чего-нибудь крепкого, потому что я не смогу находиться здесь трезвым. — Удрученно отвечаю я, на что австралиец кивает, и они оба идут к бару. Раздраженный, я прислоняюсь к стене, рассматривая людей.       Время от времени я встречаю глазами гонщиков Формулы. Кажется, все они приехали, не будучи такими замученными как я и я искренне не понимаю их рвения. Алкоголь, музыка и люди. И я не говорю, что мне не нравятся алкоголь и музыка, просто слово «люди» вызывает желание к двум другим упомянутым вещам.       Внезапно я вижу разъяренного Леклера, чье лицо напоминает по цвету его футболку, которую он всегда носит. Сегодня, в порядке исключения, он одет в белую рубашку и темные джинсы, а красный цвет рубашки заменен его сердитым лицом. Он останавливается передо мной, сжимая руки в кулаки. Он выглядит так, словно хочет убить меня, и я не понимаю, что я уже успел сделать.