Сёстры

Скульд никогда не была особо общительной девушкой. После гибели родителей она замкнулась в себе, стала угрюмой, молчаливой, грубой. Она огрызалась, когда ей предлагали помощь, грубила как сверстникам, так и преподавателям, не шла ни к кому навстречу, а ночами плакала в подушку от боли и одиночества. С тех пор как родителей не стало, школа, творчество, друзья и любовь потеряли для Скульд всякий смысл. И потому в свои девятнадцать она чувствовала себя невыносимо старой. Глядя на себя в зеркало, Скульд всякий раз удивлялась, видя перед собой молодую девушку, а не древнюю, дряхлую развалину, какой себя чувствовала. Общаясь со сверстниками, она всякий раз удивлялась, как их может волновать мнение общества, проблемы в отношениях, оценки в институте, потеря работы... Всё это для неё не имело смысла. Смысл имели только жизнь и смерть. И, в конце концов, всё однажды обратится в прах. Все, кого сейчас любят, ненавидят, презирают и боятся — ничто не вечно. И потому ничто не имеет смысла. Скульд знала, что подобные мысли не родятся в голове у психологически здорового человека. Она и не утверждала, что с ней всё в порядке. Ну и что с того? Ей всё равно плевать на себя, на свою жизнь, на всех. На плаву её держала только мысль о мести, жестокость которой её тоже совершенно не страшила. После смерти мамы с папой она уже ничего не боялась. Самое страшное уже случилось. А потому ей не было страшно становиться ведьмой. Она не боялась остаться на шабаше с грубым хтоническим уродом, её не пугало образование круга, возможная казнь, инквизиторы... И убийство её тоже не беспокоило. А должно было. Закусив губу, Скульд запретила себе думать об этом. Её ждал очередной кастинг в музыкальный театр, где обычно никому не нужны молоденькие и неопытные студентки с раскатистыми контральто. Но попытка — не пытка. Деньги и опыт лишними не будут. Она ни на что не рассчитывала. Скульд вообще не верила, что сможет хоть как-то заинтересовать режиссёра, продюсеров и руководство театра своими данными. Так и произошло. Её снова послали к чёртовой матери. Скульд не смогла найти у себя в душе малейших сил на огорчение. Стоя в фойе, она всунула сигарету в рот, порылась в карманах, но никак не могла найти зажигалку. — Огоньку? Она подняла взгляд на заговорившего с ней мужчину. Первое, что бросалось в глаза — взъерошенные соломенные кудри, торчавшие во все стороны. Второе — ямочки на щеках, появлявшиеся, когда он улыбался. Третье — россыпь веснушек и ясные, полные жизни глаза. Скульд кивнула. Незнакомец с щелчком открыл зажигалку, поднёс язычок пламени к сигарете девушки, потом закурил сам. В фойе театра она ещё не курила, но кто бы мог ей это запретить? — Спасибо. — Классно поёшь, — произнёс он, выдохнув струйку дыма. — Не так уж и классно, — она нахмурилась, вспоминая свои ошибки при исполнении. — Иначе меня бы приняли. — Ну, чтоб ты знала, — вновь улыбнулся он, демонстрируя ямочки, — у продюсера отбит музыкальный слух, а режиссёр давно набирает в свои постановки только тех, кто работает ртом... ну, сама понимаешь, в каком направлении. Он снова затянулся. — Удивлён, что такой красотке он не предложил подобного. Скульд нахмурилась, опустив взгляд. — Мне пора. Незнакомец мгновенно забеспокоился. — Погоди! Я тебя обидел? Я не хотел! — его мощный, поставленный голос звучал громко, отдаваясь эхом и в раздевалке, и фойе. — Но ты и правда сногсшибательная! Скульд прошла к выходу, громко стуча по плитке острыми каблуками туфель. — Не слушай этих идиотов! Ты поёшь так, что у любого ширинка лопнет! Чего? Таких комплиментов Скульд ещё не говорили. Поэтому медленно, осторожно она потянулась к перцовому баллончику у себя в сумке. Вокруг было много людей, Скульд вряд ли грозила опасность из-за этого идиота, но осторожность ещё никому не вредила. Тем более, чёртовому театру не помешает едкий, слезоточивый запах перца. Парень догнал её, но держался на почтительном расстоянии, не подходил слишком близко. — Ещё один шаг, и я заору. А я это умею, ебиттвоюмать. Незнакомец примирительно поднял руки, вновь расплывшись в добродушной улыбке. — Слушай, я не хотел, — продолжил он, пытаясь звучать успокаивающе, мирно. — Извини. Но ты поёшь не просто хорошо, а ОХУИТЕЛЬНО! Да ебать меня семеро, я никогда не слышал таких сексуальных низов! Скульд выждала секунду и не просто побежала, а рванула к выходу, на ходу расталкивая таких же неудачников, как и она, которых не приняли на кастинге. Она сбежала, скрылась в станции метро, запрыгнула в вагон. Будь у неё хоть немного магии, она бы с удовольствием изменила внешность, но это было излишним. Этот странный тип за ней не последовал. Магия... чёрт. Теперь Скульд жалела, что так быстро ухитрилась её просрать. И восполнить негде. Она ни с кем не встречалась, заводить отношения на одну ночь не собиралась, да и до следующего полнолуния далеко. Перспектива жить от шабаша до шабаша Скульд совершенно не радовала. Конечно, спать с незнакомцами ей тоже не нравилось, но ради цели нужно чем-то жертвовать. Как только последний Ярнсакс будет уничтожен, она перестанет общаться с Урд и Вердой, выбросит метлу и забудет о прошлом. Если будет к тому моменту жива. Скульд провела ладонью по лицу, рухнула на освободившееся место и проехала до нужной станции. Завтра её ожидал очередной кастинг, но уже в другом театре. Плюсы большого города в том, что театров, концертных площадок, малых сцен и творческих коллективов здесь — хоть жопой жуй. Хоть бы один из них нуждался в тренированном женском басе. Вернувшись домой, она встала перед зеркалом и окинула себя оценивающим взглядом. В последнее время Скульд казалось, что из-за Урд, её пирожков и желания видеть гостей сытыми, её задница прибавила в размере. Потому её и взбесил незнакомец, назвавший её сногсшибательной. Была бы Скульд в самом деле сногсшибательной, ей были бы открыты двери на любую сцену мира. Она бы никогда не была одна. Её после шабаша не забыл бы ни один сверхъестественный мудак. И, следуя этой логике, сногсшибательной была Верда. Чтоб её... Властолюбивая сука, желающая всеми командовать. Сев за синтезатор, Скульд принялась выполнять упражнения для консерватории, тренировала голос, распевала излюбленные магические заклинания, которыми древние скандинавские ведьмы ворожили других, исцеляли, привлекали к себе удачу. Магии Скульд при этом не чувствовала. Ни капельки. А потому веры в очередной кастинг у неё не было от слова совсем. На следующий день Скульд добралась до театра и получила свой номер первой, растолкав всех людей в очереди. Она с самого утра была до того раздражена и взвинчена, что хотела поскорее выступить, получить отказ и вернуться домой в свою одинокую квартиру. Как вдруг... — Не церемонишься, красотка? Скульд застыла, скосила взгляд. Вчерашний незнакомец вновь улыбался ей своей самоуверенной, обаятельной улыбкой. Она не ответила, надеясь, что он потеряет к ней интерес. — Удивлена? Я знал, что ты придёшь сюда, — он лениво размял шею. — Всё-таки, сегодня кастинг проходит здесь и ещё в паре театров, которые больше похожи на деревенские курятники. Для таких ты слишком хороша. Это начинало раздражать. — Слушай, — произнесла она. — Не знаю, что тебе нужно, но я не настроена общаться. — Да брось, — протянул парень. — Я ведь тоже хожу по кастингам. И, как видишь, мне тоже не особо рады. — Может, при жюри следовало петь, а не пиздеть? Он расхохотался, откинув голову назад. Скульд сощурилась. Обычно её грубость отпугивала приставучих парней — девушка сразу давала им понять, что могла унизить их словесно, а могла и хорошенько врезать. — Не могу удержаться, — он вновь заулыбался. — Перед ними десятки певцов рвут глотки по несколько часов в день. Должен же кто-то прийти и пошутить про их отсиженные задницы. Скульд отвернулась. — Эй, — не унимался парень. — Меня Браги зовут. Не хочешь дуэтом..? — Не хочу. Я уже сказала. — Спорим, ты передумаешь? — С чего бы? — А ты послушай моё выступление, – он хмыкнул, в его глазах появился весёлый, игривый блеск. — Я как раз, — он надел браслет с цифрой на запястье, — иду после тебя. Скульд нахмурилась. Задерживаться даже на пару минут после кастинга ей не хотелось, но она была не против унизить этого самодовольного выскочку. — А если не передумаю? — Ты разобьёшь мне сердце, — произнёс Браги, подойдя чуть ближе. — Что ж, если я тебя не впечатлю — а этого не случится — я оплачу нам сегодня ужин. Она вскинула брови. Только что её пригласили на свидание самым наглым способом из возможных. И Скульд настолько не ожидала этого, что не нашлась с ответом. — Молчание — знак согласия, — Браги улыбнулся, с самодовольным видом оправив волосы. — Что в тебе такого, что я должна впечатлиться? — она хмыкнула. — Ну, кроме навязчивости, наглости и непомерного самомнения? Браги почесал затылок, прислонившись спиной к стене. — Разве это минусы? — Это раздражает, — она отмахнулась. — Тебя не учили правильно вести себя в обществе? Она задала риторический вопрос, но парень всерьёз задумался. — Конечно, учили! — выдал он. — Но знаешь, правила придумали только по одной причине. Браги заговорщически улыбнулся. — Чтобы было веселее их нарушать. Скульд смотрела на него, хмурясь, сжимая губы, всем своим видом выражая презрение и равнодушие. Парень игнорировал её эмоции: он был из тех, кого посылать нужно грубо, жёстко и прямо. Но даже при таком раскладе, вряд ли они пошлются. А ещё рядом с ним что-то не давало Скульд покоя. Чувство где-то на границе сознания, далёкая тревога, дразнящее ощущение опасности. Как ведьма, девушка умела прислушиваться к себе и своим ощущениям, а потому насторожилась. Браги был... другим. В нём точно было что-то нечеловеческое — возможно, такой же природный дар, как у всех ведьм, но отличающийся. Скульд не могла сразу опознать его природу. После образования круга её чувства усилились, а эмоции стали нестабильнее. Она одновременно могла упиваться могуществом, истерически смеяться и плакать навзрыд. Это началось после похорон родителей, но сейчас из-за магии и мести нервы Скульд начали стремительно разрушаться. Она не хотела думать об этом, не хотела решать эту проблему, да и ныть кому-либо об этом не хотела. Проще напиться и устроить драку. Выпустить пар через бессмысленное насилие. Её позвали на сцену и Скульд вышла под тихие подбадривания Браги. Кастинг был вполне обычным: нужно представиться, рассказать о себе и продемонстрировать свои таланты. Ничего нового. Скульд любила петь. Сосредотачиваясь на голосе, она забывала о проблемах, о потерях, о переживаниях. В мире не существовало ничего: только тренированный голос Скульд, следующий за музыкой. Закончив, девушка открыла глаза. Жюри в зрительном зале сидели, затаив дыхание, глядя на неё широко раскрытыми глазами. Как интересно. Обычно эти надменные судьи громко переговаривались, едва её слушая. Им мог нравиться её голос, но из-за отсутствия опыта и полезных знакомств ей всегда отказывали. Браги зааплодировал из-за кулис так буйно, что явно отбил ладони до синяков. — Фрекен Муспель.., — начал один из жюри. — У вас прекрасное, крепкое контральто... В этой фразе Скульд слышала непрозвучавшее "но", но после него звучала лишь гробовая тишина. — И ЭТО ВСЁ?! Скульд вздрогнула от голоса Браги. — Тут диапазон в четыре октавы! — взорвался парень и вышел на сцену, окинув жюри ненавидящим взглядом. — Налицо задатки звезды, харизма и способность удержать внимание зрителей! — Молодой человек, сейчас не ваша... — Тупорылые кретины! — не унимался парень. — Перед таким даром вы должны на коленях ползать, а не морщить ебальники! И не делайте вид, что о чём-то думаете! Вам нечем! Они задохнулись от возмущения. Браги вырвал из рук Скульд микрофон и швырнул им в режиссёра, руководителей ансамблей, хореографов и продюсеров. Она в шоке смотрела на парня, сгорая от стыда — впервые за долгое время. У неё и раньше случались провалы, но ни разу настолько громких! Теперь ей заказан путь в любой театр. — Какое хамство! — вспылила женщина, поднявшись со своего кресла. — Вы тоже конкурсант?! Так вот, молодой человек, не видать вам больше работы в музыке. Ваша фамилия?! Браги хамовато хмыкнул. — Ярнсакс. У Скульд остановилось сердце, она похолодела, перестала дышать. Женщина моментально осеклась, жюри насторожилось. — И, кажется, не моя карьера кончена, — его голос был полон самоуверенности, гордыни, веселья. — А ваш театр. Голос Браги зазвучал ниже и грубее. — Вместе с каждым из вас.