Собаки и стереотипы

Сережа потягивается, сонно потирая глаза. Он совершенно не выспался из-за волнения и тревоги, которая поселилась после ночного происшествия. Тем не менее утро наступило, освещая его комнату солнечным светом. Бальмонта на удивление не было рядом, пес всегда просыпался вместе с хозяином, но сейчас решил поменять свои привычки. И Разумовский знал, почему. Он не увидел своего пестрого халата, зато под кроватью обнаружилась футболка Олега. Олег сегодня остался у него дома. Точнее Олег с Бусиком остался у них с Бальмонтом дома. Уютный приятный вечер. Жаркая страстная ночь. Серый рассвет… А вот теперь полноценное утро, настроение которого было трудно предсказать. Он выходит из комнаты, вытягивая руки к потолку, прогибаясь в спине, зевая. Ему бы в ванну, почистить зубы, но застывает в зале. На диване сложено постельное белье, на полу лежит игрушка Бусика — видно чужое присутствие, привнёсшее небольшой хаос в его и без того хаотичную квартиру. А может, он несет порядок? Он все же доходит до ванной, быстро умывшись, чтобы вернуться в зал, проверить, не исчезло ли видение. Его видение нашлось не там, а на кухне. Рядом с ним шумели в мисках собаки, довольно завтракая. Сам же Олег готовил еду для них — людей — стоя у плиты, спиной к дверному проему. Вот кто стащил халат Разумовского. Хотя, халатом это трудно назвать, Сережа использовал его исключительно для соблазнения и секса. Он коротенький, на Олеге едва прикрывает бедра, если мужчина поднимет руки, то шелкова ткань задерется, демонстрируя низ подтянутых ягодиц. Длинные смуглые ноги были на виду, позволяя взору насладиться их красотой. Сережа видит на нежной коже под коленками темнеющие следы засосов, которые лично оставлял прошлой ночью. Ворот сползает, открывая шею и часть спины, правда даже не намекая на демонстрацию милого скалящегося волчика. Свободные рукава складками собрались на локтях, не мешая готовить. Что-то шипит на сковородке, слышится стук ножа о доску. Почему-то становится намного теплее. — Олеж, — тихо зовет Сережа. Помнит правило — нельзя быть неожиданным, чтобы не испугать, не вызвать паники. Особенно помня о ночной сцене. Олег правда вздрагивает, оборачивается, чуть прищуривается, но при этом на лице ленивая сонная улыбка. — Сереж, — выдыхает Волков, странно удивившись. — Ты где мою одежду нашел? Я пол утра не мог ничего найти. Кроме трусов в стирке. — Ну, джинсы твои я тоже не видел, только футболку под кроватью нашел, — ответил Сережа, оттягивая воротник. — Я не удивлен, мне кажется, в твоей квартире все что угодно может произойти, — фырчит насмешливо Олег, переступая с ноги на ногу. — Извини, что взял халат. Единственное, что под руку попалось. — Я совершенно не против, — промурлыкал Сережа, приближаясь, обнимая со спины. Олег спокоен под его руками, но Разумовский все равно медлит, делает все аккуратно, размеренно — пальцы сцепляет на животе, локтями сжимая талию, подбородок кладет на плечо, медленно выдыхает, начиная дышать в унисон с Олегом. Хорошо. Спокойно. Сейчас. — Олег, — тихо зовет Сережа, насладившись несколькими мгновениями такой расслабленности, теплом и мягкостью чужого тела, понимая, что ему придется все сломать. — Скажи… что случилось ночью? Волков ожидаемо каменеет, резко вздохнув. Замирает. Перестает готовить. Сережа не отпускает его, продолжает держать, потираясь щекой о крепкое плечо, скрытое мягким шелком. Не бойся. Доверься. А Сережа вспоминает. Вспоминает как подорвался от крика ночью. Душераздирающего, похожего больше на вой, чем на настоящий человеческий звук. Вначале Сережа и подумал, что это кто-то из собак, но что-то заставило все же подскочить и пойти. На диване в зале метался Олег, продолжая беспомощно выть. Разумовский позорно застыл, боясь подойти, просто не знал — что ему делать. Сережа так и стоял, глядя на чужие метания, радуясь, что в сумраке не видит все детально. Может только представить — горячие слезы, искаженное болью лицо. Он потерял счет времени, казалось вечность прошла перед тем, как смолк крик. Короткая пауза тишины. А затем задушенный плач. Горестный, душераздирающий. Такой искренний и болезненный, что от него хочется плакать самому. И Сережу сдавливает болезненный спазм в груди, который душит. Ему больно. А как же больно Олегу? Что в его мыслях, в его памяти, заставляет крепкого решительного мужчину, плакать так горестно и отчаянно, убивая его? Всхлипы и плач стали чуть заглушенными. Сережа заметил, почему. Эта маленькая тявкалка, вредное создание и вечно возмущающийся шерстяной комок лежал на груди хозяина, тихонько поскуливая. Олег прижал его ближе, как будто пряча лицо в светлой шерсти. К удивлению Разумовского его Бальмонт вышел в зал, кладя голову рядом с мужчиной, чуть подталкивая носом. Олег некоторое время не двигался, его плач становился тише. А после рука легла на голову добермана — не поглаживая, просто заземляясь прикосновением к кому-то реальному, вне его кошмаров, в жизни привычной. А Сережа так и продолжал стоять. Насколько правильно ему видеть это — Олег всегда скрывал слабость, старался быть идеальным, сильным. Насколько Разумовскому позволено быть рядом сейчас? Он ушел, только когда Олег отключился — просто от усталости. Собаки остались лежать с ним, а Сережа ушел в комнату, бессмысленно глядя в потолок, пока тоже не отрубился. А сейчас… Разумовский до сих пор не был уверен, что ему можно спрашивать, что он имеет право напоминать Олегу о его слабости. Он вздыхает, опуская голову. — Прости, — хрипит сдавленно Волков. — Это из-за… в общем, из-за общих проблем у меня. У меня бывает после нагрузки на психику эмоциями подавленное состояние. Выражается в том числе и кошмарами. Я еще и таблетки забыл… Прости, что разбудил, что ты видел меня таким. — Олеж, волчик мой, — шепчет Сережа, целуя в затылок, чуть сильнее сжимая мужчину в своих объятьях. — Не извиняйся за это. Ты ни в чем не виноват. Это я должен просить прощения, что ничем не мог помочь. — Мне и не помочь особо, — пожал плечами Олег, усмехаясь. — А вот подходить ко мне точно не стоит. Могу случайно навредить. Мне надо… пережидать. — Это больно, — замечает Сережа, потираясь лбом о шею мужчины. — Это не так больно, как было там, — вздыхает Волков, прижимаясь теснее к партнеру. — Прости. — Олеж, не извиняйся, — просит Сережа, сжимая мужчину в своих объятьях. — Как я могу помочь в следующий раз? — Его просто не будет, — жестко отрезает Олег, поворачивая голову, ластясь о чужое плечо, потираясь виском. — Я смогу контролировать себя. — Не надо, дорогой, — шепчет Разумовский, разворачивая мужчину в своих руках, глядя в лицо. — Я никогда не буду использовать твои слабости. Ты можешь со мной быть любым. В том числе и таким. Не надо стесняться. Не надо бояться. Подскажи, как я могу быть полезен тебе. Олег не говорит. Подается вперед, обвивая руками мужчину, пряча лицо на его плече. Сережа положил ладони на гладкий шелк на спине, сквозь него поглаживая оскалившегося волка — вечно готовившегося к нападению со спины. — Если… когда такое произойдет снова, просто будь со мной. Не сразу, а когда я стану менее опасным, — произносит тихо Олег, дыша в шею. — Хорошо, — соглашается Сережа, улыбаясь. — Я буду с тобой всегда, когда тебе будет нужно. Помни об этом и не бойся просить о помощи. — Хорошо, — согласился Олег, отстраняясь. Его лицо снова было расслабленным и счастливым, хотя в глазах появился лукавый блеск. — Но позволь все же извиниться. — За что, глупенький? — спрашивает Сережа, целуя в нос. — Я спалил завтрак, — смеется Волк, быстро возвращаясь к плите, снимая сковородку. — И испортил утварь. — Куплю новую, это не страшно, — хихикает Разумовский, кладя ладони на обнаженные бедра, игриво поглаживая кожу, подбираясь под подол халатика. — А еще хочу тебе отдать этот халат. Он идет тебе больше, чем мне. — Не надо, пусть будет здесь, — мягко мурлычет, снова расслабившийся, мужчина. — Буду надевать, когда будем оставаться с Бусиком у тебя. — Давай пока снимем, а? — урчит в тон Сережа, разворачивая партнера, развязывая пояс халата и обнимая снова со спины. — Ты все об одном, — смеется Олег, сжимая чужие ладони, не допуская продолжения. — Нам еще с собаками гулять. — Они никуда не рвутся, посмотри сам, — кивает Разумовский на лежащих у холодильника псов, которые возились друг с другом. — Так что давай еще чуть-чуть проведем время вместе. — Сереж, ты невыносим, — смеется Олег, поддаваясь чужим рукам. Надежным. Снимающим остатки страха с ночи. Причем страхи обоих. Они смогу справиться со всем. Постепенно. Вдвоем.