Reason

"Водоворот" Оглушенный заявлением об уходе, Чан не понимающе смотрел на Джесс. – Что?.. Девушка села, всё ещё держа его за руку, глядя на него с такой нежностью и любовью, на какую была способна. – Я уйду после выхода альбома, – повторила она, мягко сжав его руку. – Зачем? Я не понимаю. – У меня долги перед компанией, которые я смогу оплатить только получив гонорар после релиза альбома, – начала объяснять она, рисуя узоры на ладони любимого, – Как только я это сделаю, то сразу же уйду. Права на альбом и песни будут принадлежать JYP. Такова цена моей свободы. – Но зачем? – всё так же не понимал Чан, хмуря брови. – Я не хочу больше работать в этой индустрии. К-поп не для меня. Я хочу развиваться в другом жанре, понимаешь? – Нет, – тут же ответил Чан и сел перед ней, будто бы это помогло бы её лучше понять или переубедить, – Зачем уходить? Ты ведь можешь просто развиваться в том жанре, который тебе больше подходит. – Только не в корейской индустрии, – покачала головой Джесс, – Я просто хочу уйти. Мне надоели эти законы и правила, в которые я все равно никогда не вписываюсь. Я понимаю, что легко нигде не будет, но я правда хочу расстаться с компанией навсегда. – Но, Джесс, это же чистой воды чушь... – тихо недоумевал он, – Ты потратила столько времени и сил, получила то, чего хотела, альбом обречён на успех, но ты решила просто послать всё и уйти? – Да. – Куда? – Я уеду в Америку. Там и начну заново, но правильно. Чан смотрел перед собой, пытаясь разгадать эту головоломку. Всё звучало, как глупый набор слов, который нужно было воспринимать как некий неоспоримый факт. Но речь шла не только о карьере, а о харрасменте, о котором он ничего не знал. Поэтому слова Джесс причиняли боль. Казалось, что она просто издевалась над ним. Он едва добился её. И вот она говорит, что уходит... – Так будет лучше, Чан, – тихо добавила Джесс. – Для кого? – Для всех. Для меня, для тебя, для твоей группы, для самой компании. – Опять ты эту песню... – Чан, – перебила она, крепче сжав его руку, – Пожалуйста, постарайся меня понять. Я задыхаюсь здесь. Не хочу, не получается у меня ничего. Я ненавижу танцевать, и поэтому моя хореография всегда слабая. Моё мнение ни во что не ставят, и вряд ли это изменится. Нет гарантии, что я смогу спокойно продолжить самостоятельно работать над собственной музыкой. Я не буду причинять неудобств компании. И наши отношения не будут угрожать ничьей репутации, группа не пострадает. Я хочу быть музыкантом, а не карьеристкой. Не хочу больше называть чужое имя, чтобы открыть для себя двери. Кроме того, я больше не буду работать с Совоном, а сменить менеджера мне так просто не позволят. Молодой человек тяжело вздохнул и яростно потёр глаза ладонями. – Блядь, ну почему всё так сложно... – выругался он. Джесс не обижалась. Она понимала, что всё выглядело совершенно абсурдно. Но так же понимала, что это необходимо. Каль Совон исчезнет как страшный сон из её жизни, Чан и его группа не будет подвергаться из-за неё скандалам, да и ей наконец-то будет спокойнее жить и работать. – Ты знаешь, – тихо заговорила Джесс, – Раньше я думала, что сделаю себе имя и буду развиваться как музыкант. Но получилось, что я просто собрала толпу, но не смогла ничего показать. Теперь я хочу сделать что-то, что я смогла бы дать другим, и пусть, если меня захотят послушать всего пару человек... Я просто хочу быть свободной и счастливой. Чан задумчиво смотрел в сторону. Да, он мог её понять. Он и сам много раз думал об уходе, но так было до Stray Kids. Потом он уже не хотел бросать свою новую семью. Однако мечты о свободе его порой посещали до сих пор. Внутри было тяжело и тревожно. Но... Кажется потихоньку парень начал понимать её. – У меня есть младшая сестра, – заговорил Чан, – Её зовут Ханна. Она тоже едва не стала айдолом вслед за мной. Но вовремя передумала, вернулась домой, в Австралию, и стала развиваться как музыкант под собственным лейблом, – он посмотрел на Джесс и заправил за её ухо выбившийся локон, – У неё всё получилось, и я горжусь ею. Так что... Может ты и права... Хоть мне и всё равно не нравится эта идея. Но если моя сестра справилась, то почему у тебя не получится? Ханна усердно училась и работала. Тебе тоже придётся начать с самого начала и приложить нечеловеческие условия. – Я буду очень стараться. Чан притянул Джесс к себе и заключил её в свои нежные объятия, оставив теплый поцелуй на её виске. – Если ты боишься, что я оставлю тебя, то я хочу, чтобы ты знал, что это не так. Ты для меня слишком дорог, чтобы я добровольно от тебя отказалась. – Почему? – Почему дорог? Потому что ты лучшее, что со мной происходило, Бан Кристофер Чан. Потому что ты делаешь меня счастливой, и с каждым днём я стремлюсь стать лучше, чтобы быть с тобой на равных. Ты меня вдохновляешь и подаёшь для меня важный пример. Наверное всё это ты уже слышал от своих фанатов, но это самая настоящая правда. Он крепче прижал её к своей груди, уткнувшись лицом в её макушку. Хотелось в это верить. Очень хотелось. – Твой менеджер об этом ничего не знает, верно? – Я надеюсь, что он не узнает до самого конца, – закрыв глаза прошептала она. – Джесс. В чём дело? Почему он себя ведёт как... Я не знаю. Как будто у него есть на тебя какие-то права?.. Он ведёт себя как мудак. Девушка некоторое время молчала, рисуя на груди любимого незатейливые узоры кончиком пальца. Она подбирала правильные слова, чтобы всё было предельно ясно и эта тема больше не поднималась. – Каль Совон когда-то был очень успешным менеджером. У него хороший опыт, он работал с серьезными артистами. Вскоре JYP переманили его к себе. А тем временем я проходила прослушивания в насколько компаний, но никуда не могла попасть. Внешности было недостаточно, хореография у меня всегда сильно хромала, а вокал слишком любительский и своеобразный. Но Совон заметил меня, и помог пройти прослушивание, а затем и сольно дебютировать. – Он помог тебе, – Чану стало не по себе, ведь все эти грязные слухи о них... – У вас был роман? Прости, что спрашиваю. – Нет, никогда, – поморщилась от отвращения Джесс. – Тогда зачем ты была ему нужна? – Хотел построить себе карьеру. Всё просто. Он думал, что у меня неплохая внешность, а танцевать и петь я научусь. Но... У него и правда есть причина меня ненавидеть. Потому что я крайне пренебрежительно относилась к репетициям и тренировкам. И это сказалось на моей деятельности. Интерес ко мне угасал, а я была неуправляемая. Тогда Совон попросил сменить ему артиста, но руководство ответило, что либо я, либо увольнение, потому что это он меня притащил. И Совон был вынужден просить для меня дополнительные шансы, рекламу, спонсорство. Мне изменили концепцию, образ, забрали возможность писать самостоятельно музыку и загнали в зал хореографии. А я стала ещё хуже работать. Вот он меня и возненавидел с тех пор. Чан глубоко задумался. Он и не знал, как реагировать. Вроде всё сходилось, однако то ли это была личная неприязнь, то ли ещё что-то, но Каль Совон создавал о себе впечатление какого-то агрессивного и контролирующего человека. Казалось, что Джесс в опасности. Но если они столько лет работают плечом к плечу, может быть не всё так ужасно? Но что-то всё равно не складывалось. И Чан, хоть убей, не мог понять, что не так. – Если он узнает, что я ухожу, он обязательно что-то сделает. Потому что мой уход – это его увольнение. А он слишком многое отдал, чтобы остаться в компании. Парень вздохнул, задумчиво гладя плечо любимой. Он готов её защищать всегда, но он никак не понимал от чего. От Совона? Он просто обычный менеджер, который утратил авторитет. В чём опасность? Джесс чего-то не договаривала или эта ситуация казалась ей та кой страшной, чем это было на самом деле? Сложно. Всё слишком сложно. *** События закрутились в бешеном темпе, не давая пощады никому. Бесконечные репетиции, съёмки, шоу, фотосессии, трансляции – всё закипело вокруг выхода альбома. Девять месяцев были забиты самым плотным расписанием. Времени упасть без сил просто не было. Чан и Джесс не виделись месяцами. Их совместная работа подошла к концу, потому их разбросало по разным сторонам бешеного течения. Редкие телефонные разговоры, сообщения, фотографии вызывали внутри бурю эмоций. А единичные встречи оборачивались горячими воссоединениями. Быть с Чаном – это всегда испытывать на себе его любовь, заботу, поддержку и внимание. Это спать с маленьким волчонком, которого он подарил. Это следить за всеми новостями и искать его имя, чтобы болеть за него, радоваться или переживать. Быть с Чаном – это всегда быть на расстоянии с ним, потому что он всегда, боже, всегда занят. Однако он всё равно отправит хоть одно сообщение, которое непременно вызовет улыбку. Быть с ним – это слышать его усталый голос, но обязательно получать от него миллионы комплиментов и мощную поддержку. Быть с Чаном – это каждую редкую встречу бросаться в его объятия, целовать его полные губы, касаться линии его челюсти, нежно поправлять его серьгу на ухе, любоваться его руками, целовать его пальцы и говорить, что он самый красивый мужчина в мире, а потом смеяться, когда его очаровательные уши краснеют. Быть с ним – это заниматься любовью в его студии. Это удивляться тому, сколько он может съесть еды за раз. Это чувствовать себя глупой девчонкой, которая бесконечно влюблена в его улыбку. Быть с Чаном – это всегда любить и всегда быть любимой. Для Чана всё было наоборот. Быть с Джесс – это всегда хотеть курить, когда её нет. Это каждый день переживать чаще, чем люди пережёвывают еду за всю свою жизнь. Быть с Джесс – это быть мазохистом, потому что эти кудри преследуют его как ночной кошмар, и все равно он каждый раз хочет коснуться их. Быть с Джесс – это не справляться с собой, когда она отправляет ему особое фото или такое сообщение, от которого приходиться самостоятельно снимать напряжение, а потом ещё больше испытывать пустоту и тоску. Это каждый раз терять чёртов контроль, снова и снова отправляясь в ад, стоит ей только коснуться его. Это чувствовать горечь вишнёвых сигарет на её губах. Это терпеть расцарапанную спину после их крайне редких встреч. Быть с Джесс – это хотеть её всегда и везде, но никогда не находить её рядом. Если он исцелял её своим присутствием в её жизни, то она сводила его с ума и истощала тем, что её никогда не было рядом. Потому что они оба были два артиста, существующие в разных вселенных. А что будет, когда она уедет? Станет ли легче? Или наоборот всё только усугубится? И только спустя время Чан понял о чём говорила Джесс, когда она столько времени причитала, что они не смогут быть вместе. Именно это всё она и имела ввиду. Проще разбежаться и сделать вид, что они никогда не встречались. Проще разбить своё сердце, чтобы обрести душевный покой. Так было правильно. Потому что эти долгие разлуки и множество запретов сводили с ума. Но они не могли этого сделать. Не могли всё это закончить. Просто не могли. Слишком поздно. Когда они сбежали от менеджера в студию Чана, чтобы самостоятельно без его присутсвия завершить запись, Совон ничего не сделал. Просто в какой-то момент он смирился с происходящим. Его мечты наконец исполнялись. Недалекая пустоголовая и истеричная певичка превращалась в артиста, который трудился в поте лица. Её не нужно было заставлять. Она сама неустанно репетировала, тренировалась, практиковалась, потому что для неё будто бы впервые всё это стало важно. Всё, что пытался сделать Совон все эти годы, лишь своим участием сделал лидер мужской группы. Такой же певец, красивая кукла, артист компании. Чья-то собственность. Совон ломал ей кости и сдирал кожу, чтобы создать её заново, правильную, исправную, а какой-то мальчишка просто начал спать с ней, и она сама решила стать достойным артистом. Теперь сыпались контракты, поступали предложения, работа кипела, и Джесс справлялась. Действительно справлялась. И руководство наконец-то выразило похвалу артистке и особенно её замученному менеджеру, который бился за неё до конца. Однако Каль Совон совершенно не испытывал удовлетворения, ведь он панически боялся, что однажды Джесс всё испортит очередной выходкой, потому что просто не справится. Но не справлялся он. Поэтому он сильно запил до такой степени, что всё реже попадался кому-либо на глаза. А если его кто-то и видел, то непременно замечал его разбитый вид, но всё списывалось на большую загруженность навалившейся работы. Джесс была только рада, что менеджер всё чаще отсутствовал, оставляя её в покое. По старой памяти это не могло не напрягать, но лучше так, чем испытывать на себе его взгляд и чувствовать постоянную тревогу. Алкоголь разрушал его, но он всё больше был уверен в своих опасениях. Не могло всё быть так хорошо. Слишком всё гладко, так просто не бывает. Она даже со своим мальчишкой не пересекается, так в чём же подвох? Ведь просто так ничего не может быть... И вдруг Совон в ужасе осознал, что всё на поверхности. Как только выйдет альбом, и популярность Джесс взлетит, она попросит руководство сменить менеджера, и снова воспользуется своей связью с сопляком из Stray kids, чтобы ей не смогли отказать. Нельзя. Этого никак нельзя допустить. Потому что не она пахала, не она оставляла свою жизнь на этой проклятой работе. Он всё просрал из-за неё и с таким адским трудом боролся за то, чтобы всё исправить. И если она откажется от него, то его непременно уволят, потому что будут уверены, что залог её успеха был в её жалком желании петь по-своему под музыку, которую продюсировал другой более опытный и талантливый артист. И с тех пор Каль Совон понял, что попал в свой личный ад. Он не знал, как остановить свой скорый конец, только чувствовал, что это неминуемо. И его жена ушла от него будучи в положении, потому что больше не могла жить с обезумевшим от алкогольного психоза супруга, который угрожал ей, что убьёт её, если кто-то узнает о его состоянии. Никто не знал, что в тени прятался монстр. *** Девять месяцев спустя в сентябре вышли альбомы Stray kids и Джесс. И начался чудовищный водоворот. Рейтинги взлетали до небес, альбомы стремительно раскупались, фанбазы с нетерпением ожидали выступления, прослушивания, страшные цифры, победы в номинациях, участия в программах, награждениях, шоу. Платформы, площадки трещали по швам от цифр. Огромной рекламой так же стал спродюсированный Бан Чаном альбом. Прослушивания были невероятные. Джесс получила свою львиную часть славы, ведь пользователи интернета и слушатели заново для себя открыли новую необычную звезду. Были и сложные моменты, которые едва ли не вылились в громкие скандалы. Например, многие обвинили Джесс в использовании имени Чана для личного продвижения. Кто-то наоборот раскритиковал альбом, обвинив Чана в бесвкусном отношении к музыке, которая была не в формате к-попа. И самое главное – многие были негативно настроены против личной связи Чана и Джесс, не смотря на то, что компания и сами артисты свели любые их взаимодействия на абсолютное нет. Никаких упоминаний, никаких интервью, никаких ответов на вопросы, никаких объяснений и объявлений. Абсолютное игнорирование существования друг друга. Будто они вообще никогда не были знакомы. Соответственно их последняя встреча была четыре месяца назад. И это был сущий кошмар, потому что навязчивая мысль позвонить, написать, где-то встретиться ни на минуту не выходила из головы. Но Чан был намерен держаться, чтобы достойно вести свою группу за собой. Потому что их судьба была в приоритете. И Чанбин, да и все остальные, зная о чувствах друга, были признательны ему за усердие. Чан был в фокусе как никогда. Выступления за выступлениями, победы в номинациях, награды – Stray kids в очередной раз отстояли своё право быть лидерами четвёртого поколения. Однако никакие награды и никакое признание и рядом не стояло с тем чувством, когда Чан наконец-то смог обнять Джесс. Они встретились в Токио, когда приехали на одно из самых главных награждений за день до самого события. Тайно они встретились в номере одного из отелей и остались вдвоём до самого утра следующего дня. Это было безумие. Хотелось сказать друг другу так много, хотелось целовать, обнимать и никогда не выпускать. Но они сгорели заживо, потому что та страсть и тоска, которые росли внутри просто свела их с ума, полностью подчинив, уничтожив всё самообладание. Любовь, страсть, разврат, агония, крики, стоны, жаркие поцелуи, отчаянные движения навстречу друг другу. Они слились воедино и остались одним целым. Всё это почти граничило с грубостью. И всё это почти граничило с нежностью. Стоило набраться сил перед выступлением, а они задыхались в унисон, сминая простыни, срывая голоса. А потом долго пытались прийти в себя, без сил держа друг друга за руки и любуясь. Когда глубокой ночью они сидели на балконе, спрятанные в большое одеяло, которое ласково обнимало их обнаженные тела, и курили вишнёвые сигареты, их разговоры были как никогда тихие и счастливые. Они планировали будущее. Джесс рассказала, что уже готова продать свою квартиру в Сеуле и нашла прекрасное жильё в Нью Йорке. Нашла хорошую студию, а её друзья помогут ей освоиться и начать работать. Девушка почти шёпотом делилась своими идеями для новой жизни её творчества. Рассказывала в каком жанре будет работать, какие песни напишет. И Чан слушал, добавляя свои личные замечания, давая ценные советы, слушая её хриплый голос, который сейчас звучал как никогда прекрасно. Они фантазировали, как Чан будет приезжать к ней, а она к нему. И никто над ними не будет властен. Будут ходить друг к другу на концерты, петь песни вместе с другими, наслаждаясь музыкой. А ещё у них будет своё жильё и своя студия. Пока не понятно где: в Корее или где-то ещё. Чан шутил, что в Австралии, неподалёку от дома его родителей, которые будут за них счастливы. Обязательно будут. И Джесс только хитро смеялась, сжимая курящуюся сигарету в зубах. Дразня. Провоцируя. Они были счастливы. А завтра станут ещё счастливее, потому что будет церемония награждения, после которой Джесс объявит о своём уходе, и у них всё обязательно получится. *** В гримёрке как и всегда было невероятно шумно. Парни шутили, кричали, дурачились, мешая стаффу выполнять свою работу. Кого-то красили, укладывали, одевали, подгоняли костюм, чтобы наряд сидел безупречно. Кто-то распевался, кто-то повторял элементы хореографии, кто-то решил перекусить. Чан был одним из первых, кто был уже готов, поэтому он вместе со стаффом убедился, что всё готово к выступлению. Изучил все нюансы, дал короткий инструктаж парням, пересчитывал их снова и снова, игнорируя своё волнение, которое упрямо никуда не девалось. Всё в порядке. Можно даже примерно предугадать, что будет на самом выступлении и на церемонии награждения. Небольшая речь и всё такое. Всё под контролем. К Чану подошёл менеджер и похлопал молодого человека по спине: – Нервничаешь? – Нет, совсем нет, – ответил Чан, кусая внутреннюю сторону щеки, пока снова пересчитывал участников. – До выхода ещё полтора часа, – усмехнулся мужчина, – Иди пройдись, Чани. Поздрровайся с друзьями, я прослежу за Детьми. Парень благодарно кивнул и похлопал менеджера по плечу, а затем вышел. У Чана было невероятное количество знакомых. Можно было сказать, что он знал всех, а все знали его. Бесчисленное множество приветствий, недолгие разговоры, шутки, комплименты. И вот его глаза заметили чёрную фигуру в конце коридора. И дыхание перехватило. Её кудри были уложены в объемную укладку с крупными локонами. Красивые губы темно-вишневого цвета. Глаза подчеркивала темная дымка теней и длинные стрелки. На белоснежной коже мерцал едва заметный шиммер. Изящное тело обтягивало короткое чёрное платье, подчёркивающее соблазнительные формы. Стройные ноги сводили с ума своим видом, а высокая платформа и каблук туфель подчеркивали их длину. Красивая как смерть, как любовь, как черная вдова, мерцающая своей темнотой на сотканном ею узоре паутины. Она улыбалась ему. Нахально. Соблазнительно. Потому что знала, что чертовски хороша. Знала, что как только он её увидит, его глаза потемнеют и он тут же двинется в её сторону. И плевать, что все всё видят. Плевать, что перешептываются и прячут понимающие улыбки и усмешки. Ему было плевать, потому что он просто хотел увести её подальше от чужих глаз. И увёл, взяв её за руку, спрятав их сплетённые пальцы от чужих глаз. И почему-то их полюбившимся местом встречи всегда был балкон. Мимо прошёл айдол, который только что курил. Он кивнул молодым людям, улыбнулся Чану, так как знал его, и ему было приятно видеть хорошего знакомого с кем-то особенным. Уже было довольно поздно, около полуночи. Холодный ночной ветер пронизывал их кожу, перебирая и путая волосы. Огни ночного Токио сияли не хуже самых ярких звёзд на небе. Тишину нарушали только гудение машин и заглушено доносящаяся музыка из концертного зала. И полная луна наблюдала за всей этой красотой и двумя красивыми молодыми людьми, влюблёнными друг в друга без памяти. Руки Чана легли на талию Джесс и притянули её ближе. Их губы разделяли миллиметры, но они не спешили слиться в поцелуе. Дразнили себя и друг друга. Как два хищника, опасно близко, вдыхающие дурманящий аромат их кожи, соединённые единым дыханием. Мороз по коже, но не от ветра, нет... Чан улыбнулся, немного отведя голову назад, не позволяя Джесс поцеловать его. И девушка с удовольствием играла в эту игру, глядя на него снизу вверх так, словно она была сверху. – Ты сегодня прекрасно выглядишь, – прошептала она, поправив его пиджак. – Спасибо. Ты тоже безумно красива. Даже слишком. Так нельзя. – Что нельзя? – улыбнулась она. Руки Чана сначала засколькили вверх, с удовольствием чувствуя все изгибы фигуры Джесс, а затем его ладони медленно спустились вниз, касаясь горячей кожи обнаженных бёдер. Он наклонился к её уху и улыбнулся, прошептав: – Слишком короткое платье. Джесс ощутила мощную волну мурашек. Она так любила это чувство, что её тело уже реагировало мгновенно. – Тебе не нравится? – тихо засмеялась она. – Я так люблю то, насколько ты другая, когда тебе нужно на сцену. Клянусь, ты меня с ума сводишь. И я так хочу тебя. Так нельзя, Джесс. Нельзя. – Можно. – Только не сейчас, – шептал он, осторожно обняв её лицо ладонями и касаясь кончиком носа её нежной щеки. Джесс так любила то, с какой любовью он прижимался своим лбом к её лбу, закрыв глаза. Кажется, что нежнее этого ничего не могло быть, но она каждый раз ошибалась. Что бы он ни сделал, как бы ни посмотрел, как бы ни коснулся её – всё было наполнено безграничной любовью и нежностью. Однако существовала граница, которую он неожиданно мог переступить. Его взгляд темнел, а руки сильнее и смелее прикасались к её коже. – Тише, нам скоро выступать, – предупреждающе шепнула девушка, чуть толкнув любимого в грудь. Но Чан не слушал. Плевать на помаду. Он не смел сопротивляться этому чувству и поцеловал её сначала нежно, а затем чувственно, глубоко, наслаждаясь каждым миллиметром её вкусных губ. – Какая же ты красивая, – выдохнул он, вновь закрыв глаза и опустив голову. Очень тяжело сдерживаться. Он не видел её несколько месяцев. Вчерашнего дня катастрофически не хватало. И так наверное будет всегда. А ещё он впервые видел её в концертном образе. И надо отдать должное стилистам, они сделали свою работу просто превосходно. И пусть Джесс не обижается, когда будет ловить на себе взгляды. Кажется, что она самая красивая девушка во вселенной. И она – его, только его. Он гордиться этим, он восхищён ею, и он ужасно ревнует её, хоть и не хочет признаваться в этом даже себе. Джесс аккуратно стёрла свою помаду с губ Чана. Но он тоже действовал как магнит. Его полные губы требовали поцелуя, а ещё их хотелось прикусить и услышать его тихий стон, который выбивал землю из под ног. – Ты готов к выступлению? – Конечно. А ты? – Немного волнуюсь. Я выступаю после вас. Кажется, как будто всё это впервые, – честно призналась девушка. – Ты уверена, что стоит разрывать контракт? – Да. Сто процентов. – Когда же мы снова встретимся? – Не знаю. Чан залез в карман и достал телефон. Время ещё есть. Пахнул новый порыв ветра, заставив Джесс поёжиться. Сейчас она ужасно жалела о том, что не взяла с собой сигареты. – Хочешь зайти? Ты замёрзла? – Нет-нет, наоборот, там атмосфера давит. Хочу снять напряжение. Чан хотел бы снять с себя свой пиджак, но под ним ничего не было, кроме множества дурацких украшений для концерта. Поэтому молодой человек развернул девушку к себе спиной и обнял руками так, чтобы укрыть её от порывистого ночного ветра. Тепло. Но не спокойно. Джесс хотела что-то сказать, и не могла, потому что ощущение, что она растворяется в нём, совершенно мешало соображать. И он как специально уткнулся лицом за её ухом, пуская мурашки от своего горячего дыхания. Может быть он делал это не нарочно, но это уже не имело никакого значения. Девушка закрыла глаза и постаралась выровнять своё дыхание, откинув свою голову на грудь Чана. А он в свою очередь, опустил глаза и едва уловимо хмыкнул, заметив красивый вид её открытой шеи, ключиц и декольте её платья. Блядь. Ну это просто невыносимо. Тяжело держаться. Слишком. Всё это слишком. Её грудь вздымались от размеренного глубокого дыхания, а он снова терял самообладание. Нужно уходить, пока не произошло что-то неправильное. Но вместо этого он убрал её волосы и прижался губами к её горячей шее. – Чан... – выдохнула она, закрыв глаза от удовольствия. – Я знаю, – шепнул он, но его руки непослушно вновь скользнули вниз от талии к её животу и ниже. – Выступление, – беспомощно выдохнула она. – Я знаю. – Кто-то может зайти... – Я... знаю... – прошелестел его голос прямо внутри неё, подняв со дна её души все чувства и эмоции. Джесс закрыла глаза, наслаждаясь его поцелуями, его прикосновениями. Хотелось просто сбежать с ним, послать к черту своё последнее выступление, просто исчезнуть с ним навсегда. И Чан так бесстыже сжимал её грудь, задирал юбку, чтобы коснуться её там, где сейчас было очень горячо и влажно из-за него. Вдруг дверь открылась, застав влюблённых врасплох. И это был Каль Совон, который смотрел на них обезумевшими глазами. Но не успели Чан и Джесс ничего сделать, как менеджер тут же скрылся, громко хлопнув дверью. Внутри девушки отвратительными черными чернилами стали распространяться ужас и дурное предчувствие. Чан развернул её к себе и обнял. – Ничего не бойся, слышишь? Он ничего не сделает, – твёрдым голосом произнёс он. – Нужно вернуться. – Хочешь, я с тобой буду? Он ничего тебе не скажет при мне. Они вышли. Внутри было людно и шумно. А ещё слишком светло. Джесс пыталась успокоиться, но ей никак это не удавалось. Пока они шли, Чан ни на минуту не отпускал её руку, пряча за спиной. Он вёл её за собой вперёд. Его выражение лица было совершено спокойным и невозмутимым. Он кому-то кивал, с кем-то здоровался, но продолжал идти вперёд, сжимая ладонь Джесс. Пара немного прошла по коридору, пока Джесс не заметила Йеджи. – Мне нужно поговорит кое с кем. Возвращайся к своим, хорошо? – мягко улыбнулась Джесс, покидая растерянного Чана. – Ты точно в порядке? – В полном. Я потом приду к тебе перед вашим выходом. Йеджи не ожидала, что её окликнет незнакомая девушка. Но приглядевшись, она узнала в этой действительно красивой девушке ту самую растрепанную и разбитую несчастную, которая едва не бросилась ей в лицо при первой встрече. – Йеджи, – Джесс вежливо поклонилась, приветствуя старшую коллегу, – Добрый вечер. Мы можем поговорить? – Ты?.. Джесс, верно? Рыжая девушка недоверчиво смотрела на кудрявую брюнетку. Джесс была очень хороша. Будто это не она тогда выползла еле живая из студии записи... – Я... Хотела бы извиниться за тот случай... – Джесс виновато улыбнулась и чуть опустила голову, – Я была не в себе. Ты мне помогла тогда, и я просто хотела сказать... Спасибо. Йеджи удивлённо смотрела на новую знакомую. Она не знала, как реагировать и что ответить. Девочки из группы сказали, что эта Джесс проблемная и о ней ходят много грязных слухов. Но... Кажется, она была с Чаном. И если Бан Чан был заинтересован в ней, может, она не такая уж и плохая? Вдруг перед глазами Йеджи внезапно возник образ той девушки, которая едва держалась на ногах, и она была в таком состоянии, будто её жестоко избили. Если честно, Йеджи тогда чертовски перепугалась. – Что с тобой тогда произошло? Джесс замешкалась. Она не собиралась рассказывать, но у Йеджи был такой испытующий взгляд, будто она и сама догадывалась. – Джесс, тебя Совон ищет. Быстрее возвращайся в гримёрку, у тебя скоро выход, – окликнул брюнетку стафф и увёл её, не дав договорить. – Но сейчас не моя очередь... – Поторопись! Йеджи растерянно смотрела ей в след. И на последок, прежде чем окончательно скрыться из виду, Джесс бросила на неё какой-то отчаянный и полный печали взгляд, от чего рыжей стало не по себе. В конце коридора Йеджи заметила мужчину в очках, который ушёл вслед за Джесс. И вдруг певица вздрогнула от осознания. В тот день их группа собиралась по расписанию в студию агенства. Но когда они пришли, студия оказалась занята и пришлось немного подождать. Сначала от туда вылетел этот мужчина в очках, который нервно поправлял на себе одежду. Он бросил девушкам что-то вроде того, что студия скоро освободится, и только после этого, не дождавшись, когда кто-то оттуда выйдет, девушки вошли в студию и столкнулись с Джесс. Он избил её? У Джесс был свежий удар на лице и перебитые пальцы на руке... А ещё... Потрёпанная одежда, растегнутая ширинка на джинсах и там же сорванная пуговица. Всё внутри похолодело. Йеджи в полном ужасе прикрыла рот рукой. Могла ли она ошибаться? Конечно могла. Но... Всё было похоже на изнасилование. Йеджи кляла себя за то, что влезла, чтобы помочь этой Джесс. Сейчас тем более не стоит это делать, потому что никакие скандалы сегодня не нужны. Только не подставлять группу под удар. Ни за что. Вот только ноги сами почему-то понесли вслед за ними. И вот она уже стояла напротив закрытой двери с именем "Джесс". Йеджи наклонилась, чтобы прислушаться, что было по ту сторону двери. И сначала она слышала разговор на повышенных тонах. Затем крики. Постучаться? Нет, ни за что. Только не влезать. Может быть позвать кого-нибудь? Йеджи сделала шаг назад. Да пошло оно всё к чёрту!.. Это не её дело. Точно не её. Какого черта она вообще лезет туда, куда не просят? Нужно держаться подальше от скандалов и чужой грязи. Но грохот за дверью и возня заставили Йеджи ещё раз вздрогнуть и в ужасе уставиться на дверь. До неё донеслись какая-то возня, ругань и вскрики. Девушка не успела принять решение, но ноги уже несли её по коридору в поисках помощи. И вот она заметила как парни из Stray kids вереницей идут по коридору в сторону кулис, потому что объявлен их выход. Замыкающим был Чан, который тревожно оглядывался и выискивал кого-то в толпе айдолов и стаффа. И вот их взгляды встретились. Чан не понимал, почему в глазах Йеджи такой ужас и отчаяние. Она была слишком далеко, чтобы спросить её. Но он успел прочитать по её губам "Джесс", и его сердце болезненно пропустило удар. Что-то случилось. На мгновение он замер. Хотелось сорваться и побежать искать её, но его грубо потянули за собой и вытолкнули на сцену.